Энигмастер Мария Тимофеева
Шрифт:
– Я тоже так хочу, – сказал Леденец. – Чтобы под пледом из листьев пухабру. И чтобы снилось только цветное, приятное и к утру на фиг забывающееся.
– Я тоже, – сказала Маша с тяжким вздохом. – Мне все ясно, а вам? Аметистов что-то притащил с собой с той планеты и употребил для коллекции.
– Древесина, – сказала Стася. – Рискну даже предположить, что он привез чурбачок какого-нибудь пузырчатника и сделал из него фрагмент своего знаменитого «ностальгического паркета».
– Ночью паркет
– Может быть, он просто решил позаботиться о новом хозяине, – возразила Маша. – В меру своего понимания заботы. Земной дизайн и старинный украинский рецепт его отчего-то не впечатлили, и он организовал уют на свой вкус… Не удивлюсь, если яшешу именно так выращивают свои дома.
– Выращивают, – подтвердила Стася. – Из отчета ксенолога…
– Пропускаем, – быстро сказал Пармезан.
– …не очень ясны подробности, но все происходит очень быстро. Глава семейства выкладывает круг из клубней пузырчатника или саженцев, а может быть – семян. И начинает размышлять о возвышенном.
– Вот вырастет у меня свой дом, – сказал Леденец заунывным голосом. – Большой, просторный и зеленый. Вот обзаведусь я семьей. Придут ко мне добрые япушну и принесут черепашек с лягушками. И будет мне хорошо…
– Примерно так, – невозмутимо сказала Стася.
– Интересно, о чем размышлял Аметистов прошлой ночью, – промолвил Пармезан, тревожно поглядывая в сторону лагеря ингрессоров, которые уже заканчивали разгрузку тяжелой техники. – Так что там с кошкой?
– А ты внимательно присмотрись к тому скану, что показывал мне в самом начале, – предложила Маша.
Пожав плечами, Пармезан снова пустил в ход свой видеал.
– Большое темное пятно или, как его обозначили ингрессоры, «материальный объект в горизонтальном положении», – это сам Аметистов, – сказала Маша. – Но в изголовье у него виден еще один объект, намного меньше. Я-то поначалу подумала, что это такая особенная подушка. Но у подушек не бывает температуры 312 градусов по Кельвину.
– Выше, чем у Аметистова, – отметил Леденец. – Подушка с ангиной. Прописан постельный режим.
– Но для кошек в самый раз, – сказала Маша.
– У Аметистова живет кошка породы «британская лопоухая», – смущенно пояснила Стася. – Ее зовут Брынза.
– Странное имя, – заметил Пармезан.
– А ты не ревнуй, – сказал Леденец. – Если на то пошло, этот ваш Аметистов – он и сам со странностями.
– На себя посмотри, – парировала Стася.
Маша снова скорчила несчастное лицо и тихонько заныла.
– Все, все, – поспешно сказал Пармезан. – Никто больше не будет посягать на твой хрусталь с киселем, Машечка.
– Кошка Брынза, – сказала Маша плачущим голосом, –
«А я не сплю вот уже третьи сутки и потихоньку схожу с ума», – мысленно добавила она.
– Чурбачок с Шришвайякхи решил дать хозяину с домочадцами шанс как следует отдохнуть, – промолвила Стася раздумчиво.
– Никакая это не контаминация, – согласился Леденец. – Это райские кущи.
– Новый Эдем, – кивнул Пармезан.
– А эти злосчастные япушну собрались ломать стены, – продолжал Леденец с негодованием.
– Маша права, – проговорил Пармезан сквозь зубы. – Нельзя такое допустить.
– Нельзя, – хором откликнулись Стася и Леденец.
– Интересно, какова вероятность, что ингрессоры к нам прислушаются? – спросил Пармезан, ни к кому специально не обращаясь.
– Нулевая, – заверила Маша. – Тебе придется быть весьма убедительным. Но ты справишься, я верю.
– А почему я не верю? – снова спросил Пармезан, которому жутко не хотелось ввязываться в конфликт с ордой здоровущих и чрезвычайно решительно настроенных мужиков.
– Мы тебе поможем, – обещала Стася.
– Я с вами, – сказала Маша стеклянным голосом. Каким еще, по-вашему, голосом могла разговаривать хрустальная ваза?
Гена Пермяков набрал полную грудь воздуха и распрямился во весь свой немаленький, следовало отметить, рост. Одернул курточку и вытер о джинсы влажные ладони. Выдохнул. «Никакой я не координатор, – подумал он скорбно, – а недоросль, страдающий от комплексов, которых у него грузовик с прицепом. Если меня убьют, разорвут на мелкие клочки или еще как-то унизят, то и поделом».
– Если меня убьют… – промолвил он уже на ходу.
– Мы тебя будем безутешно оплакивать, – спешно пообещал циничный Леденец.
Пармезан с разгону врезался в толпу ингрессоров, как ледокол в нагромождения торосов. Мрачно повторяя: «Извините… извините…», он почти беспрепятственно добрался до пятачка, на котором Сыч и двое вновь прибывших, оба худые, лысые, в темных очках и в одинаковых серых комбинезонах под горло, обсуждали план новой ингрессии, расстелив перед собой объемный план дома Аметистова.
– Лев Михайлович, – сказал Пармезан, сообщив своему голосу предельный официоз, на какой только был способен. – Мы обсудили сложившуюся ситуацию и пришли к выводу, что она не настолько опасна, чтобы прибегать к экстремальным мерам. То есть к таким мерам, что вам представляются наиболее естественными.
– Это кто? – сипло осведомился один из лысых.
– Директор шапито, – неприветливо ответил Пармезан. – Вас устроит такая версия?
– Энигмастеры, – помолчав, объяснил визитерам Сыч. – Что все это значит, господа?