Энни из Грин Гейблз
Шрифт:
– Ваша мама так и не смягчилась? – спросила она на одном дыхании.
Диана печально покачала головой.
– Нет! Она сказала, чтобы я и близко к вам не подходила. Я плакала и плакала, но всё бесполезно. Я ей говорила, что вы не виноваты! Всё, что удалось сделать, это упросить её отпустить меня… проститься с вами. Она согласилась с тем условием, что ровно через десять минут я вернусь, и она следит по часам!
– Разве десяти минут достаточно, чтобы навсегда проститься с лучшей подругой, – со слезами сказала Энни. – О, Диана, обещаешь ли ты мне честно никогда не забывать меня, сколько бы близких друзей у тебя не было в дальнейшем?
– Да, я обещаю, – всхлипнула Диана, – и никогда у меня не будет более близкой подруги; не полюблю
– О, Диана, – зарыдала Энни, всплескивая руками, – так вы любите меня?
– Конечно, неужели вы не знаете об этом?
– Нет, – Энни глубоко вздохнула. – Я-то думала, что просто нравлюсь вам, но и не надеялась на вашу любовь! Никто никогда не любил меня, сколько я себя помню. О, это чудесно! Это луч, которым ты, Диана, освещаешь узенькую тропинку моей жизни, окутанную кромешной мглой. Скажи эти заветные слова ещё раз!
– Я преданно люблю вас, Энни! – от души повторила Диана. – И всегда буду, не сомневайтесь в этом!
– И я тоже навсегда сохраню свою любовь к тебе, Диана, – тихо и очень серьёзно произнесла Энни, простирая свою руку. – Года пройдут, но память о тебе будет, подобно яркой звезде, освещать мою одинокую жизнь! Помнишь, это слова из той книги, которую мы читали вместе? Диана, в знак вечной дружбы, в этот торжественный момент, когда дороги наши расходятся навсегда, подари ты мне один из своих прекрасных чёрных локонов!
– А у вас есть что-нибудь, чем его можно было бы отрезать? – осведомилась Диана, возвращаясь к реальной жизни после этого бурного, эффектного монолога Энни, и утирая слёзы, ручьями тёкшие по щекам.
– Да. К счастью я случайно забыла вынуть из кармана передника ножницы для рукоделия, – сказала Энни, доставая их и старательно отрезая один из локонов Дианы. – Прощай, моя возлюбленная лучшая подруга! С этого времени мы – чужие, хотя и живём по соседству! Но моё сердце – всегда открыто для тебя!
Энни стояла и смотрела, пока Диана не скрылась из виду; девочка каждый раз грустно махала рукой, когда та оборачивалась, чтобы взглянуть на неё. Затем Энни вернулась в дом, нисколько не утешенная этим романтическим расставанием.
– Всё кончено, – мрачно сказала она Марилле. – У меня никогда больше не будет друзей. Сейчас мне ещё хуже, чем когда бы то ни было, ибо у меня нет ни Кати Морис, ни Виолетты. И даже если бы я с ними не расставалась, это ничего не изменило бы. Маленькие вымышленные девочки меркнут перед настоящими друзьями. Мы с Дианой только что очень красиво расстались у ручья. До конца дней моих память этого момента будет для меня священна! Я употребляла всякие возвышенные выражения и говорила ей «ты», что звучит романтичнее, чем «вы». Диана подарила мне прядь своих волос, и я собираюсь зашить их в мешочек, повесить его на шею и носить всю оставшуюся жизнь! Пожалуйста, похороните меня вместе с ними, ибо уж и не знаю, проживу ли долго… И, возможно, миссис Берри, увидев моё мёртвое тело, почувствует угрызения совести из-за того, что сделала, и позволит Диане прийти на мои похороны.
– Не думаю, что вы рискуете умереть от горя, Энни, пока есть хоть малейшая возможность поговорить, – усмехнулась Марилла.
В следующий понедельник Энни предстала пред ясны очи Мариллы со своей корзиной с книгами, висевшей на руке; губы её были решительно сжаты.
– Возвращаюсь в школу, – заявила она. – Это всё, что остаётся мне в жизни, раз нас жестоко разлучили с лучшей подругой! В школе я хоть могу смотреть на неё и вспоминать минувшие дни.
– Вы бы лучше вспомнили уроки и упражнения, – строго сказала Марилла с тем, чтобы скрыть свой восторг по поводу такого поворота событий. – И если уж вы туда возвращаетесь, надеюсь, мы не услышим новых историй о грифельных досках, разбиваемых о головы людей, и о прочих… э… беспорядках! Ведите себя прилично и слушайтесь учителя!
– Постараюсь стать примерной ученицей, – без особого энтузиазма в голосе сказала Энни. – Это, должно быть, довольно скучно! Мистер Филлипс
В школе Энни встретили с распростёртыми объятиями. Всем не хватало её фантазии во время игр, её голоса, когда пели, и её артистических способностей, когда читали вслух книги.
Руби Джиллис подарила её, во время евангельских чтений, три голубых кисточки от своей вышивки; Элла-Мэй МакФерсон – жёлтую фиалку гигантских размеров, вырезанную из обложки цветочного каталога, – подобная наклейка на парте высоко ценилась среди школьников Эвонли; София Слоан предложила научить её вязанию нового вида кружев, которыми так хорошо украшать фартучки. Катя Боултер дала ей флакончик из-под духов, чтобы держать в нём воду для грифельной доски, а Джулия Белл старательно вывела на розовой промокашке, с зазубринами по краям, следующее послание:
К ЭнниЕсли сумерки опустят вдруг вуаль,Приколов большими звёздами в округе, —Вспомните вы о своей подруге,Чтобы вблизи, но только смотрит вдаль!..– Какое счастье, когда вас ценят, – с восторгом призналась Энни Марилле тем вечером.
Но не только девочки Эвонли признавали Энни. Когда после ланча она вернулась на своё место, а мистер Филлипс посадил её с примерной ученицей, Минни Эндрюс, она обнаружила на парте перед собой огромное, «медовое» яблоко. Энни уже собиралась с наслаждением вонзить в него свои зубы, когда вдруг вспомнила, что единственное место, где такие растут – это сад старого Блифа по другую сторону Озера Сверкающих вод. Энни бросила яблоко, как если бы это был раскалённый уголь, и брезгливо вытерла пальцы о носовой платок. Оно так и пролежало на её парте до следующего утра, пока маленький Тимоти Эндрюс, который подмёл класс и зажёг свет, не конфисковал его в качестве своего трофея. Грифельный карандаш Чарли Слоана, старательно обёрнутый в красную и жёлтую бумагу с полосками, стоивший не один цент, как обычные карандаши, а целых два, был встречен более благосклонно; Чарли прислал его после перерыва на ланч… Энни это очень обрадовало, и она наградила мальчика милой улыбкой, что сразу вознесло его, неизбалованного её вниманием, на «седьмое небо» и заставило наделать в диктанте кучу ужасных ошибок. Мистер Филлипс даже оставил его после уроков всё переписать.
Но так же, как и «триумф Цезаря разбился о предательство Брута», так и отсутствие даров и даже простого внимания со стороны Дианы Берри, сидевшей с Джерти Пай, омрачало маленькую победу Энни.
– Могла бы хоть улыбнуться мне! – посетовала она Марилле вечером после школы.
Но на следующее утро Энни получила аккуратно сложенную записку и маленькую посылочку. Девочка прочла:
«Дорогая Энни (не пишу «моя бывшая подруга»), мама запретила мне играть и разговаривать с вами даже в школе. Это не моя вина, и не сердитесь сильно, ведь я люблю Вас ничуть не меньше, чем раньше. Страшно скучаю! Так бы хотелось поделиться с Вами моими маленькими секретами! А Джерти Пай мне ни капельки не нравится. Я сделала Вам закладку для книг из китайской шёлковой бумаги красного цвета. Они сейчас в большой моде, и только три девочки в нашем классе знают, как их делать. Когда посмотрите на неё – вспомните свою Диану!
Искренне Ваша