Эпицентр бури

Хиггинс Джек

В квартире на площади Лоундес Броснан варил яйца и поджаривал хлеб в тостере. Зазвонил телефон. Он слышал, как Мэри ответила на звонок. Через некоторое время она вошла на кухню и сказала:

– Звонит Харри, он хочет поговорить с вами. Броснан взял трубку:

– Как дела?

– Все в порядке, старина. Просто хотел убедиться, что ты скоро выходишь.

– Как мы поступим?

– Нам придется импровизировать, но, думаю, игра должна быть жесткой.

– Согласен, – сказал Броснан.

– Полагаю, это не доставит Мэри удовольствия?

– Боюсь,

ты прав.

– Тогда она не должна участвовать в этом деле. Оставь все мне. До встречи.

Броснан положил трубку и вернулся на кухню, где Мэри уже поставила на стол яйца и поджаренные ломтики хлеба и разливала в чашки чай.

– Что он сказал? – спросила она.

– Ничего особенного. Он просто советовался, как лучше подойти к этому делу.

– Полагаю, вы решили, что лучше всего огреть Харвея по голове толстой палкой?

– Примерно что-то в этом роде.

– А почему бы не начать пытать его, раздробить пальцы, например, а, Мартин?

– Действительно, почему бы и нет? – Он взял ломтик хлеба. – Если потребуется…

Несмотря па раннее утро, из-за плохой погоды движение по Хоршамской дороге в направлении Доркинга и Лондона было медленнее, чем обычно. Анжела и Диллон ехали впереди в «моррисе», Фахи следовал прямо за ними в «форде». Девушка была явно не в своей тарелке. Суставы ее пальцев побелели, так крепко она вцепилась в руль. Но машину она вела прекрасно. Проехали Эпсом, потом Кингстон, пересекли Темзу по мосту Путни. Было уже пятнадцать минут десятого, когда они въехали на Бейсуотер-Роуд, направляясь к гостинице.

– Вот универсам, – показал Диллон. – Въезд на стоянку с той стороны.

Анжела свернула и начала осторожно пробираться по площадке, которая была забита машинами.

– Вон, в самом конце как раз есть место, – показал ей Диллон.

Там стоял громадный трейлер, накрытый чехлом, на котором лежал слой снега. Она поставила фургон рядом с трейлером, а Фахи пристроился поблизости. Диллон выскочил, натянул на голову шлем, обошел фургон и открыл дверцы. Он выкинул сверху доску, забрался в машину и осторожно с помощью Анжелы спустил на землю мотоцикл. Когда он перекинул ногу через сиденье, девушка засунула доску обратно в фургон и закрыла дверцы. Диллон включил зажигание, двигатель завелся с полоборота.

Он взглянул на часы. Было двадцать минут десятого. Син поставил мотоцикл и подошел к «форду», в котором сидел Фахи.

– Запомни, выбор времени чрезвычайно важен, мы не можем кружить по Уайтхоллу, чтобы не вызывать подозрений. Если мы приедем слишком рано, попытайся задержаться на набережной Виктории. Сделай вид, что что-то случилось с мотором, а я остановлюсь, чтобы помочь. Запомни, что от набережной по Хорс-Гардз до пересечения с Уайтхоллом езды всего одна минута.

– Господи, Син… – У Фахи был страшно испуганный вид.

– Спокойно, Данни, спокойно, – сказал ему Диллон. – Все будет хорошо, вот увидишь. А теперь поехали. – Он снова забросил

ногу на мотоцикл.

– Я молилась за вас вчера вечером, господин Диллон, – произнесла Анжела.

– Тогда все в порядке. До встречи, – Диллон нажал на газ и пристроился за «фордом».

XIII

Броснан и Мэри подъехали на такси к похоронному заведению на Уайтчепеле. Они расплатились и, осторожно ступая по заснеженному тротуару, подошли к «мерседесу», в котором их уже ждали Флад и Мордекай. За рулем сидел Солтер. Флад открыл дверцу машины и взглянул на часы:

– Почти половина десятого. Мы можем идти прямо сейчас. – Флад достал из нагрудного кармана вальтер, проверил его и обратился к Броснану: – Тебе что-нибудь дать, Мартин?

Броснан утвердительно кивнул:

– Это мысль.

Мордекай открыл отделение для перчаток, достал браунинг и передал его назад:

– Этот подойдет, профессор?

– Господи, – сказала Мэри, – можно подумать, что вы собираетесь начать третью мировую войну.

– Или не допустить, чтобы она началась, – заметил Броснан. – Вам это никогда не приходило в голову?

– Пошли, – обратился Флад к Броснану. Они вышли из машины в сопровождении Мордекая. Мэри было попыталась пойти вслед за ними, но Флад остановил ее: – Не в этот раз, дорогая. Я сказал Мире, что привезу с собой только бухгалтера, за которого выдаст себя Мартин. А Мордекай всегда меня сопровождает. Больше они не ждут никого.

– Теперь послушайте меня, – сказала Мэри. – Мне поручено заниматься этим делом. Я офицер и официальный представитель министерства.

– Браво! – сказал Флад и обернулся к Солтеру:

– Посмотри за ней, Чарли.

Он пошел к двери, где Мордекай уже звонил в колокольчик. Дверь открыл швейцар с подобострастной улыбкой на лице.

– Доброе утро, господин Флад. Господин Харвей просил передать вам наилучшие пожелания. Он только что приехал с аэродрома, подождите его, пожалуйста, в приемной.

– Хорошо. – Флад пошел за швейцаром.

Вид этой комнаты соответствовал назначению заведения: темные кожаные кресла, терракотовые стены и ковер. Освещение было электрическое. Из динамиков доносилась тихая музыка.

– Что ты обо всем этом думаешь? – спросил Броснан.

– Думаю, он действительно только что прибыл из Хитроу, – ответил Флад. – Не беспокойся.

Мордекай вышел в коридор и заглянул в одну из часовенок, предназначенных для прощания с усопшими.

– Везде цветы! Мне это кажется странным в подобном месте. Цветы теперь всегда напоминают мне о смерти.

– Я это не забуду, когда наступит твоя очередь, – сказал ему Флад. – Не будет никаких цветов – по твоей просьбе.

Без двадцати десять «форд-транзит» остановился на набережной Виктории. У Фахи вспотели руки. В зеркале заднего вида он заметил, как Диллон поставил «БСА» на подставку и направился к нему. Он выглянул в окно.