Эпицентр
Шрифт:
Подбитые машины уже догорели и лишь курились смрадным дымком.
Убедившись, что вездеход почти не пострадал и не утратил ходовых качеств, я объявил посадку, а когда люди заняли свои места, обрулил сгоревшие остовы и медленно поехал вперед. Что делать дальше, я не знал. Нас осталось семеро. Троим из них я не доверял. У нас больше не было ни запаса горючего, ни продовольствия, ни научного оборудования. Кое-что мы перегрузили с простреленного и опрокинутого грузовика, но в вездеходе оставалось слишком мало свободного места.
В кабину просунулся Профессор.
– Сергей, надо бы сделать остановку и посоветоваться. Я нажал на тормоз.
…Лариса настаивала на том, что следует возвращаться.
– Возвращаться мы не станем, – твердо заявила Ольга и посмотрела на меня. Я промолчал.
– У нас есть вполне исправный и хорошо вооруженный вездеход…- продолжала она.
– Но нет ни ученых, ни охраны, – перебила Лариса.
– Я и мои коллеги, – внушительно сказала Ольга, – вполне способны справится с поставленными задачами.
– А с теми, чей танк мы подбили, кто справится? – осведомился Профессор.
– Надо хорошо все обдумать. – Ольга упрямо вздернула подбородок.
Честно сказать, я уже и так обдумал. Прежде я колебался, потому что, вопреки очевидности, не желал очередной кровавой драки. С меня хватило городской войны и ее последствий. Я не знал, как разойтись с конкурентами, но до последнего выжидал и надеялся… На что? Что мы как-то договоримся? Что удачные обстоятельства сами разведут нас без крови? Короче, я проявил непростительную мягкотелость, глупую и недальновидную. Страусиная позиция сполна принесла свои плоды. Теперь выбора Не оставалось. Во-первых, стало ясно (хоть и прежде было ясно), что просто так мы с конкурентами не разойдемся. А во-вторых… Володьку Исаева, ребят, даже бестолкового и заносчивого Георгиева простить им нельзя. Они сами подписали себе приговор. В Зоне так заведено: если твоих людей убили и ты не наказал виновных, ты никто. И сам долго не протянешь. А я собирался еще протянуть какое-то время.
– Можно, конечно, ехать дальше,- подал все же голос Игореха.- А смысл? Не доедем мы никуда. Ты, Серый, лучше всех это понимаешь.
– Зато ты не понимаешь… – начала Ольга, но я перебил ее:
– Мы поедем. Вопрос: кто? В общем, так. Ты, Игорь, берешь мотоцикл, и вы с Ларисой двигаете обратно. Едешь по возможности быстро, никуда не сворачивая и ни на что не отвлекаясь. У вас будет одна, максимум две ночевки. Постарайтесь переночевать у Хуторян. Они к вам ничего не имеют, пустят. В городе доложите Директору о том, что произошло. На сборы вам полчаса.
– А т… вы? – не утерпела Лариса. Она по-прежнему избегала смотреть мне в глаза. Но сейчас мне было не до угрызений совести.
– А мы продолжим экспедицию.
– Это самоубийство. Я пожал плечами.
– Трое из нас определенно за, даже спрашивать не надо. Я тоже поеду. С полдороги возвращаться – плохая примета.
– А для нас, значит, хорошая, – возразила Лариса.
– Все. Разговорчики в строю! Вы как, Профессор?
Профессор изобразил на лице раздумье, потом сказал:
– Возвращаться мне особенно некуда. Я с вами. Лариса грубо, по-мужски, сплюнула.
…Когда Игорь завел мотор «ямахи», я подошел. Лариса угнездилась на заднем сиденье.
– Прости, – сказал я. – Если можешь.
Она отвернулась… Ну что ж. Была такая песня: не везет мне в смерти, повезет в любви. В смерти мне упорно не везло, но и в любви не фартило. Впрочем, сам виноват. Но сожалеть о чем-либо я давно разучился.
И все же, глядя вслед уносящемуся мотоциклу, я ощутил тоску. Воистину: благими намерениями вымощена дорога в ад. И в строительство этой треклятой дороги я постоянно вносил свою
Мотоцикл скрылся за поворотом, но его затихающий треск еще витал над тайгой.
Я повернулся и направился к вездеходу.
ГЛАВА 8
Мы осторожно двинулись вперед, оставив побоище позади.
Километров через двадцать прямо посреди дороги валялся раздавленный в лепешку байк. Обгоревший остов другого слабо курился в кювете. Я сбавил скорость, присмотрелся. На асфальте желтели россыпи стреляных гильз, но тел я нигде не заметил. Похоже, комодовцы столкнулись с Байкерами. И не стали с ними рассусоливать. Похоже, они вообще ни с кем не намерены рассусоливать на пути к своей цели. И, кажется, у них еще остались серьезная техника и вооружение. Видимо, после молниеносной стычки Байкеры поняли, что враг им не по зубам, и унеслись, как это у них заведено, забрав трупы. Трупы своих они после драки не бросают… Черт! Байкеры! Их только не хватало! Мало предсказуемая публика. Особенно если учесть, что кое-кого из них мне довелось отправить в лучший мир. Остается уповать на то, что это другая группировка. Но по – любому лишние они в нашем раскладе.
Смеркалось. Я объявил привал, но выходить из вездехода никому не разрешил, хоть вряд ли стоило опасаться нового нападения. Наши противники потеряли танк и немало людей, им не до драки. Они наверняка рассчитывают, что мы повернем назад. Расчет верный, по здравом размышлении нам только это и оставалось. Но мы не повернули. А значит, и далее делать вид, что мы на прогулке, не получится.
Я уединился в кабине и принялся думать. Существовал способ их остановить.
Временами до меня доходил «сигнал» Коня. Конь был пока жив. Но, возможно, это ненадолго. Я догадывался, что Конь угодил как кур в ощип с этой поездкой. Он надеялся честно подзаработать, а влип в разбойничий набег. Конь не разбойник, и у него не могли не возникнуть проблемы с попутчиками. Я представления не имел, как его спасти. Он был помехой моим намерениям. И надежным маячком.
Сейчас они где-то у той дальней сопки, что на закате голубым горбом вырисовалась на горизонте. Там они остановятся на ночлег. Если рискнуть и двинуть по трассе ночью… Можно, конечно, вдребезги разбить ходовую, застрять в какой-нибудь промоине, образовавшейся после дождей, или просто опрокинуться с насыпи. Но я прежде ездил по этим дорогам и днем, и ночью. Пока со мной была колонна, я осторожничал. Теперь колонны нет. Часа через четыре, если повезет, мы достигнем сопки. В обход ее идет бывший лесовозный зимник. Сейчас, конечно, от него мало что осталось, одни молодые заросли. Но для нашего вездехода они не преграда. По зимнику можно обогнуть сопку и выскочить впереди противника. Там протекает речка. Не так чтобы большая, но по осени достаточно полноводная. Через нее – мост. Исаевский сапер погиб, но я и сам способен установить простую мину. Когда они въедут на мост – там, в реке, мы их и похороним. Впрочем, одной миной, конечно, не обойдешься…
Снаружи вдруг донесся сдавленный вопль. Я сорвался с места и кинулся в салон. Один из люков оказался распахнут, возле него с автоматом на изготовку застыл напарник Ольги. Сама она топталась рядом. Второго ее коллеги я не
увидел.
Опережая мой вопрос, Ольга сказала:
– Он вышел размяться.
– Размяться?! – рявкнул я. – Вы хоть соображаете, где находитесь?! Самостоятельные!
Я выдернул из стенного зажима фонарь и, высунув его в люк, посветил вокруг. Еще не до конца стемнело, на фоне черной стены придорожного леса отчетливо проступил силуэт стоящего на четвереньках человека. Он сдавленно бранился. Это, пожалуй, первые членораздельные звуки, которые я от него услышал за всю дорогу.