Эпидемия. Начало конца
Шрифт:
— Удивительно! — воскликнул тибетский монах. — Это не на иврите, а на арамейском.
— Какая разница? — хмыкнула Маниша. — Панкай! Иди и сядь рядом.
— Минуточку… Старейшина! — обратился индус к азиату.
— Арамейский — это метафизический язык Творца. Это единственный язык, который не может понять Сатана.
— Этих букв прежде здесь не было, — заметил Панкай.
— Вы уверены?
— Я помогал нести Патрика от Бельведерского замка после того, как он спас мою семью. Выгравированных букв на протезе не было. Я абсолютно в этом уверен. Вы можете прочитать
— Это не послание, Панкай. Эти слова нельзя перевести на другой язык. Тут начертаны семьдесят два имени Бога.
— Что вы сказали? Дайте мне взглянуть!
Паоло оставил жену и присоединился к мужчинам.
— Откуда вы знаете, что это семьдесят два имени Бога? — спросил он.
— Я смотрю на эти имена каждый день, — начал объяснять тибетский монах. — Эти буквы можно найти в зашифрованном виде в трех стихах четырнадцатой главы Книги Исхода… Стихи от девятнадцатого по двадцать первый включительно. Там описывается, как Моисей раздвинул воды Красного моря.
Паоло взял стальной протез у тибетца.
— Это был не Моисей. Вирджил сказал, что другой человек глубокой веры совершил это чудо.
— Вы правы. Истинная история бегства евреев из рабства не имеет никакого отношения к подлинному рабству. Они бежали от хаоса, боли и страданий. То, что воды Красного моря расступились, не имеет никакого отношения к чуду. Просто знание семидесяти двух имен Бога, вырезанных на посохе Моисея, дало тому человеку возможность контролировать материю с помощью разума.
— Старейшина! Вы думаете, что Патрик — праведник, избранный Богом для спасения человечества?
К мужчинам подошли Дэвид и Гави.
— О чем это вы говорите?
— Причастность вашего друга к концу дней, возможно, служит высшей цели, — объяснил Панкай.
— Послушайте, ребята. Я ничего не знаю о конце дней, но я давно знаю Патрика Шеперда и, поверьте мне на слово, он — далеко не праведник.
Паоло, не отрываясь, смотрел на стальную руку. Его тело сотрясала нервная дрожь. В мозгу проносился вихрь мыслей.
К ним подошла Франческа с ребенком на руках.
— Паоло! В чем дело?
— Жди меня здесь.
Сжав металлический протез, итальянец направился к воде.
— Паоло! Что ты делаешь? Не сходи с ума!
Выжившие окружили Паоло. Итальянец поднял протез высоко вверх, к небу. Секунду поколебавшись, он решительно шагнул с аппарели для спуска катеров в воду.
Вода была обжигающе холодной, близкой к температуре замерзания. Она словно пронзила его сильным разрядом электрического тока. Паоло почувствовал, что ему не хватает воздуха. Его руки и ноги онемели. Побарахтавшись несколько секунд по пояс в воде, мужчина сделал еще шаг и, сорвавшись с аппарели, погрузился под воду.
Франческа пронзительно закричала.
Голова ее мужа появилась на поверхности. Почти парализованный леденящим холодом, он вдохнул воздух и поплыл обратно к аппарели. Дэвид и Панкай, подбежав к краю, втащили набожного человека на причал.
Гави сбегала в автобус за одеялами.
Шеридан Эрнстмайер расхохоталась.
— Чуда не вышло.
Тибетский монах подошел
— Мистер Минос! Почему вы решили, что воды залива расступятся перед вами? Почему вы думаете, что достойны совершить этот духовный подвиг?
— Семьдесят два имени Бога… Я поверил в ваш рассказ…
Итальянца бил озноб. Его лицо побледнело, а губы посинели.
Он растерянно посмотрел на Гелута Панима.
— Я сделал так, как сказал Вирджил, но ничего не получилось.
— Для перехода по воде аки посуху одной веры недостаточно, — сказал тибетский монах. — Необходимо полное доверие.
— Я не понимаю.
— У вас, мой друг, есть вера, но минутная неуверенность показала, что вы готовитесь к неудаче. Доверие — выше молитв. Существует притча о набожном человеке, который спускался ночью с крутого склона горы. Последние силы его оставили. Он висел, держась обеими руками за выступ. Человек мерз так же, как мерзнете сейчас вы. Он воззвал к Господу, и Бог приказал ему разжать руки. Человек разжал одну руку, но другую — побоялся. Он продолжал звать на помощь. На следующее утро его нашли односельчане. Человек замерз насмерть, вися на одной руке в пяти футах от земли.
Гави передала дрожащему Паоло шерстяное одеяло.
— Кто вы такой, чтобы судить о глубине моей веры?! Я вошел в ледяную воду! Я разжал обе руки!
— Я не хотел вас обидеть. Когда Господь приказал Аврааму принести в жертву своего сына Исаака, это и было испытанием веры и доверия. Вы же просто необдуманно смело ринулись в воду и… искупались.
— Папа! Смотри!
Гави показывала рукой куда-то на юго-запад. На горизонте, над островом Свободы появились три точки военных вертолетов.
— Они летят к нам на выручку?
Дэвид с трудом сглотнул.
— Нет, золотце. Не думаю.
Остров Говернорс
7:55
Ли Нельсон грубо выдернули из сна. Мужские руки стянули женщину с койки и поставили на ноги. Через секунду она смотрела на перекошенные от злости лица Джея и Джесси Звава.
— Что такое? Что стряслось?
— Вы лгали нам, леди.
Ли почувствовала, как кровь отхлынула от ее лица.
— Лгала?.. О чем?
— Вы солгали нам о вакцине против «Косы». Мы проанализировали содержимое этого, — Джей Звава сунул в руку женщине наполовину пустую пробирку. — В ней вода и больше ничего.
— Что?.. Этого не может быть…
Джесси Звава подал знак охраннику.
— Выведите предательницу наружу и расстреляйте ее.
Бэттери-парк
07:56
Маркиз Джексон-Хорн избавился от цветов своей банды, но не от своего пистолета. Восемнадцатилетний латиноамериканец с заплетенными по-африкански волосами и его семилетняя сестра присоединились к группе выживших после эпидемии «Косы». Все смотрели на запад, на три темных силуэта военных вертолетов, которые летели вдоль побережья Нью-Джерси на север.