Эпидемия
Шрифт:
Лёха тем временем шевельнулся.
– Говорил же: лежи не двигайся… – упрекнул он.
– Как это ты?..
– Молча!
– Да я заметил, что молча… Ты что, глаза отводить умеешь?
Лёха вздохнул:
– Когда-то умел…
– Эх ни хрена себе! А сейчас это что было?
– А сейчас, видишь, замереть пришлось. Вот если бы в лесу… Там хоть пляши – никто не заметит. А тут чуть шевельнулся – вмиг углядят!
– То есть в лесу, значит, попроще…
– Ну а как же!
– А ты не из цыган, Лёх?
–
Тут со стороны солдатского городка подкатил третий самосвал – и взялись мы снова за лопаты.
С этого дня мы с Лёхой как бы поменялись ролями: уж больно показалась мне интересной эта наша новая игра в лешего. Я спрашивал – он отвечал. Я его ловил на вранье, а он выкручивался. И выкручивался, доложу я вам, виртуозно.
Следовало, правда, выбирать для таких бесед место и время. А то, помню, перепугали однажды чуть не до полоумия «шнурка»-узбека из нашего призыва. Послушал он нас, послушал, потом вскочил с груды только что разгруженного щебня и жалобно закричал:
– Д-дураки!..
И кинулся прочь.
С тех пор поостереглись. Если и развлекались подобным образом, то наедине, без лишних ушей.
– Значит, говоришь, скорчил ты его морду… И сейчас тоже корчишь?
– Да как тебе сказать… Привык за два месяца. Вроде приросла…
– Ладно! А кого-нибудь другого скорчить – слабo? Рядового Горкушу, к примеру…
– Ну его на фиг! – По-моему, Лёха даже содрогнулся слегка, представив такую попытку.
– Хорошо, не Горкушу… – поспешил исправиться я. – Меня давай.
– Я что, за всех служить подряжался? – вспылил он. – Мне вон одного Лёхи Лешего за глаза хватает!
– Нет, ну я ж не прошу тебя в самом деле прикинуться! Я спрашиваю: можешь или нет?
– Да хрен его теперь разберет… – отвечал мне с тоской рядовой Леший. – Иногда кажется: совсем разучился. После карантина напрочь все отшибло. Даже пробовать боязно…
– А вообще трудно служить? – сочувственно спросил я.
– А то сам не знаешь!
Забаву пришлось прервать. Дверь столовой открылась, и вошел старшина Лень. Оглядел столы с перевернутыми лавками на них.
– Не понял!.. – взмыл его звонкий зловеще-ликующий голос. – Это что за пол такой? Вы его мыли, нет?
– Два раза перемывали, товарищ старшина!
– Хреново перемывали! Тряпку в зубы – и вперед!
Вышел.
Пол взбрызнули и протерли. Главное – что? Главное, чтобы линолеум влажный был и блестел.
Вот в казарме, когда дневалишь, там сложнее. Собственно, казармой нам служил старый ангар с четырьмя рядами шконок, финской дизельной печкой и черно-белым ламповым телевизором на сваренной из арматурин подставке. А самое грустное – полы в ангаре были бетонные. Вымоешь разок с хлоркой – и кожа на пальцах становится, как у девочки, тонкая и прозрачная.
– Лёх, – продолжал допытываться я, – а какой
– Да какой хочешь! – буркнул он. – Без разницы…
– Ага… – пробормотал я, соображая. – То есть в кого пожелаешь, в того и перекинешься… А сила откуда? Деревья, небось, помогали?
– Да в основном деревья…
– А у нас тут, значит, ни деревца… Одна верблюжья колючка, так?
– Так…
– Нет, но перед казармой-то – акации!
– А толку? Они ж тоже на территории!
– Понял… То есть нужны не просто деревья, а гражданские деревья?
– Н-ну… в общем… да.
– Погоди! А за территорией? Там же колхозные виноградники, сады… Тоже ведь растительность! Или это не то?
– Может, и то… – уныло ответил он. – А как туда попадешь?
– Через дырку.
– А «деды» узнaют?
Да, верно… Пока не отслужил хотя бы полгода, о дырке и думать забудь. Высокое право на самоволку надо еще выстрадать.
Случай нам представился всего пару дней спустя. Сидели в курилке перед ангаром и при этом, обратите внимание, не курили, что в глазах окружающих равнозначно уклонению от исполнения воинских обязанностей. Невесть откуда возник смутно знакомый старлей.
– Вы двое, – определил он и направился в сторону КПП.
Мы, понятно, последовали за ним.
– Со мной, – бросил он дежурному.
Так впервые за два месяца мы оказались «на гражданке».
Достигли поворота и увидели заглохший невоенный грузовичок с какой-то подержанной мебелью в кузове. Поднажали втроем, подтолкнули. Грузовичок завелся, зафырчал. Старлей тут же забрался в кабину к шоферу и уже из окошка сообщил:
– Свободны. Долoжитесь на КПП.
И подумали мы: а почему бы нам не дать крюкa и не пройти через виноградник?
Ах какой это был виноградник! Дамские пальчики вполне мужского размера. Кисловат еще, правда, но сойдет. Я подумал и сорвал гроздь – поменьше, чтобы успеть слопать все по дороге. Лёха последовал моему примеру.
– Ну и как? – осведомился я, гурманствуя. – Способствует растительность?
– Чему?
– Способностям!
Рядовой Леший хотел ответить, но не успел – нарвались мы с ним на приключение. Из-за шпалеры вышел навстречу нам смуглый юноша в тюбетейке и с берданкой за плечом.
– Замер! – негромко скомандовал Лёха – и я замер.
Сторож моргнул и отшатнулся, уставившись туда, где только что стояли два мародера в военной форме, а теперь вот взяли вдруг да исчезли. Потом скинул с плеча свою одностволку и принялся озираться. Я, честно сказать, струхнул. Сейчас пальнет куда попало… А ну как в нас!
Рядовой Леший медленно поднял руку, опустил, всмотрелся в испуганно мечущиеся карие глаза, потом повернулся ко мне и, кивнув, двинулся в обход ошарашенного туземца. Я, понятно, за ним.