Эпизод 1. Пейзаж в изумрудных тонах
Шрифт:
Звонить Кириллу не хотелось. Начни она говорить, обязательно расплачется. А он всегда такой спокойный, веселый, уравновешенный, просто не способен рассуждать ни о чем неприятном, мрачном. Если что-то иногда и расстраивает его, то недолго. Достаточно десяти минут, чтобы он вернулся к своим базовым настройкам. Удивительное качество – он умеет стряхивать с себя негатив, как собака воду после купания. На любые пессимистические рассуждения у него тут же включается рефлекторная глухота. Такой человек, при всех его достоинствах, жилеткой быть не мог.
Чтобы как-то отвлечься, Кира, усилием воли оторвав себя от дивана, поплелась обратно на кухню
Большой раздел книги был посвящен стилю ар нуво. Кира не очень внимательно вчитывалась в текст. Фамилии Галле, Пруве, Шарпанье убаюкивали. А вот иллюстрации были замечательные. Изысканные плавные линии контуров, причудливо изогнутые элементы декора, растительные орнаменты из шпона ценных пород дерева придавали прочной и надежной мебели видимость хрупкости и легкости. Она листала одну страницу за другой, нигде надолго не задерживалась. Но один декоратор, дизайнер и проектировщик мебели привлек ее внимание – Луи Мажорель. Ему в книге был посвящена большая глава, которая сопровождалась не только фотографиями его работ, но и снимком его дома, который во всем мире известен, как Вилла Джика. Она и раньше видела это здание и даже находила его в одном из номеров старого журнала L’Illustration, но тогда он произвел на нее какое-то тягостное впечатление – мрачное здание с нависающим верхним этажом и обилием печных труб скорее наводило мысль о готике, нежели о модерне. Но теперь она его увидела иначе, и он завладел ее вниманием, настолько он был необычным. Изучая изображение, Кира невольно отвлеклась от тягостных мыслей и успокоилась.
Глава 3
Еле отсидев занятия, Кира отправилась к Оле. Только подходя к дому, она поняла, что совершенно не представляет, как надо себя вести. Внутри что-то сжалось от тоски.
Она ожидала увидеть подругу всю в слезах, ее надо будет успокаивать, обнимать, гладить по голове и говорить всякие глупости, типа «все будет хорошо». Но та была, скорее, заторможенной и оглушенной, чем убитой горем.
– Оленька, дорогая, ты можешь сказать, как это случилось? – осторожно спросила Кира.
– Я толком ничего не знаю, – покачала головой подруга. – Мне из полиции позвонили. Маму нашли недалеко от дома, она поздно вечером от парковки через арку соседнего дома шла. Следователь сказал, что это убийство с целью ограбления – сумка пропала. Завтра еду на опознание, – бесцветным голосом ответила Ольга.
– А что, у нее с собой было много денег?
– Нет, мама никогда не носила деньги с собой. Да и зачем? Сейчас все карточками расплачиваются.
– А как Андрей? Он завтра с собой поедет?
– Нет, он в больнице уже второй день. В тяжелом состоянии.
– Что за напасть! А с ним что случилось?
– Все как в дурном сне, – как бы про себя сказала Оля. Обернувшись
– Может, деньги на лечение нужны или сиделку нанять?
– Нет, спасибо, деньги есть, – спокойно ответила подруга, но вдруг голос дрогнул, и она расплакалась, – я же осталась совсем одна!
– Оля, милая, – обняла подругу Кира, тоже чуть не расплакавшись. – Чем я могу тебе помочь? Хочешь, завтра с тобой поеду?
– Нет, спасибо. Это только мое дело, не надо тебе на это смотреть.
Кира молча кивнула головой. Настаивать на чем-то, а, тем более, навязываться, было не в ее принципах. Подруги какое-то время сидели молча, Кира думала, чем еще можно было бы помочь, а Оля тихо плакала, постепенно успокаивалась.
– Знаешь, что странно? – сказала она, перестав плакать, но еще шмыгая носом. – Когда Андрея увезли в больницу, я в его комнате нашла какую-то бумагу. На полу валялась. Я еще удивилась, он всегда такой аккуратный, все всегда на своих местах лежит, а тут что-то на полу валяется. Подняла. Смотрю – похоже, это копия какого-то документа на испанском языке. Может, и не испанском, не разберешь. Я еще подумала: «Откуда у преподавателя училища могут быть такие бумаги?» Может, ее обронил тот человек, что ссорился с Андреем, как думаешь?
– Вполне вероятно, – пожала плечами Кира.
– Но какие у них могут быть дела? Он же простой преподаватель, а бумага, судя по всему, какая-то серьезная, – Оля встала, прошла в соседнюю комнату и вернулась с листом бумаги. – Вот, видишь?
– Да, действительно. Какие-то значки, цифры. Непонятно.
– И я о том же. Сначала приходит человек с этой бумагой, и Андрея увозят с инсультом. А потом убивают маму. Тебе не кажется, что это все как-то связано?
– Не знаю, – задумчиво протянула Кира. – А ты можешь мне эту бумагу дать на время? Я найду кого-нибудь, кто смог бы перевести, что здесь написано. Может, тогда станет понятнее?
– Бери, мне он не нужен.
Новость была настолько ошеломительной, что Кира еще по дороге домой позвонила Кириллу и Кузьмичу и объявила общий сбор, не вдаваясь в объяснения.
Ждать гостей было невыносимо, казалось, что стрелки часов перестали двигаться. Чтобы как-то справиться с возбуждением и убить время, она взяла тряпку и стала оттирать фасад кухни. Утром шел дождь, и Чик решил полежать в луже. Сначала пес лег на живот, но что-то его не устроило, и он перевалился на бок. Попытки поднять его были безрезультатны, Чик лишь изредка косил глазом на хозяйку, но не шевелился. Он бы так и вздремнул в этой луже, если бы мимо с ревом не пронесся мотоцикл. Подобной наглости пес снести не мог. Он тут же вскочил и помчался по улице, прогоняя «врага». По возвращении домой Чик, еще не выходя из образа свиньи, решил почесать бок об угол кухни. Разумеется, это был тот самый бок, на котором он лежал в луже.