Эпизоды народной жизни начала XX века
Шрифт:
2,75 м куб. (средний объём одного воза) x 5 возов = 13,75 м куб.
Занизив в отчётном документе фактически оплаченный объём рубки на 2,75 м куб. и учитывая, что назначенная государственная цена за 1 м куб., допустим, составляла 62 копейки, лесничий присвоил, иными словами украл, из казны
2,75 м куб. x 62 коп. = 1 руб. 70 коп.
Кроме того, жулику лесничему в сговоре с лесником Антипом мошенничество с пересчётом возов в кубические метры позволяло вымогать, угрожая тюрьмой за якобы перерубы, немалые по тем временам деньги у таких, как Пётр Сергеевич, простодушных, малограмотных людей.
Хлебный
Завтра пятница – день, в который во многих деревнях и сёлах бабы-домохозяйки выпекают хлеб впрок на неделю вперёд, по числу едоков, но обычно шесть-восемь-десять ковриг. Стало быть, на ночь надо приготовить закваску и замесить на ней тесто. Проще-то и быстрее тесто приготовить на дрожжах, но ведь редки они на ярмарках и очень уж дороги. Да и зачем, коли для закваски всегда всё в доме найдётся и хлеб из опарного теста заметно вкуснее дрожжевого выходит.
Александра Кузьминична Боровкова в стряпне кушаний из теста мало кому уступала, а вот по части выпечки хлеба слыла по всей деревне и вовсе мастерицей как бы ни первейшей, потому как у бабки своей Меланьи, барской кухарки, девчонкой ещё переняла многие тонкости хлебного дела и секреты разных хлебов: ржаных, пшеничных, смесовых, с добавками ароматных корешков, травок и даже сушёных лесных или садовых ягод.
Поучая свою внучку, бабка Меланья часто говаривала:
– Запомни, Сашка, ни в жизь хлеба вкусного не спечёшь без доброй закваски.
Оттого и не доверяла, пока была в силах, Александра Кузьминична замешивать закваску ни дочерям, ни снохам, но понуждала притом присматриваться к её рукоделью да слова наставительные со вниманием слушать:
– Для хорошей закваски, девки, потребна не любая простокваша, а вот такая. Пробуйте и запоминайте вкус. В простоквашу надобно подлить немного ржаного квасу и размешать. Так… щепотку толчёного сахарцу потихоньку подсыпаем и дале вымешиваем, вымешиваем, покуда пенка ни явится. Ну вот она и запузырилась, родимая, посему пора приспела добавить ржаной и овсяной мучицы по жменьке, вот так, врассыпочку, и сызнова всё вымесить. Вымесили, и теперича остаётся оставить закваску в покое и тепле часов на шесть – пущай зреет.
Много дел вечерами в крестьянских семьях ложится на женские плечи: обиходить кормилицу корову – приготовить для неё пойло и напоить, подогреть воду и помыть вымя, подоить, задать корму; приготовить корм и дать свиньям; бросить сена овцам; всыпать овса в кормушку лошадям; бросить зерна домашней птице; меж хлопот со скотиной озаботиться, чем домочадцы вечерить будут; по четвергам ещё и хлебное тесто положено ставить на закваске, чтоб к утру пятницы аккурат дозрело и поднялось.
Ну а в пятницу главное дело – испечь хлебы. Ещё затемно из труб над крышами, по большей части соломенными, уже вьются сизые дымки – хозяйки начали разжигать кострища в печных горнилах, чтобы к рассвету дрова прогорели. Девять месяцев в году ковриги-сырцы кладут на деревянную лопату и ссаживают их на дышащий жаром печной под, вычищенный перед тем от углей и золы. Но тут, как ни расчищай, а всё одно немного зольцы приходится потом соскабливать с готовой ковриги – не всем ведь едокам по вкусу корочка с таким припёком. Иное дело в пору, когда в огороде вспухают кочаны в окружении больших, будто лопухи, капустных листьев. Тогда уж добрая хозяйка положит на лопату ковригу-сырец не обыкновенно, а непременно с подкладкой капустного листа. Корочка спечённого на нём хлеба получается чистой и по-особенному вкусной.
Слепили боровковские бабы под строгим доглядом Александры Кузьминичны двенадцать ковриг-сырцов из смесового теста, посадили в горнило на капустных листьях, закрыли печное устье заслонкой.
– Ну теперича, девки, – обратилась
По всей деревне по пятницам густым духом свежеиспечённого хлеба воздух напитан, и нет иных ароматов в мире, что могли бы сравниться притягательной силой с этим дразнящим обоняние и рождающим приступы аппетита запахом.
Напились чаю Александра Кузьминична с помощницами, тут и урочный час незаметно прошёл, а от печи дух хлебный знойными вкусными волнами идёт уж по дому и дальше, заполнив двор, просочился на улицу – погулять, пока в силе, на воле.
– Ну всё! Чуете? Кажись, самый раз. Пора вынать хлебушек, – обронила наставительные слова хозяйка.
Сняла дочка Нюра заслонку, и на пару со снохою принялись, ловко поддевая лопатой, в очередь вытаскивать из горнила ковригу за ковригой. Александра же Кузьминична возьмёт каждую в свои опытные руки, попестует, будто дитя новорождённое, любуясь и обсматривая со всех сторон. И так вот все двенадцать ковриг примет, словно близняшек в люльку, положит боком на хлебную полку, прикрыв вновь явленный хлебный припас чистой белой занавесочкой. И не черствел, не плесневел самодельный родной хлеб всю неделю. Разве что уплотнялся в меру, но ароматным, вкусным, сытным и желанным оставался до конца своего жительства на полке.
По воду
Всем известно: нет жизни без пресной воды! Потому в древнейшие времена, избегая гиблые безводные места, люди заселяли земли вдоль рек или в поозёрьях. Позже, научившись отыскивать подземную воду и устраивать колодцы, человек смог освоить обширные маловодные и даже засушливые, при этом достаточно плодородные, пространства междуречий. Но особенно трепетное отношение к себе всегда вызывали ключи и родники. Вода, истекающая из земных недр, отличалась превосходным вкусом и нередко обладала чудодейственной силой, исцеляющей от многих хворей. Нередко такие источники освящались и признавались святыми. И если уж находился ключ или родник в досягаемом для пешего либо конного похода отдалении, то именно в них люди предпочитали брать воду для питья и стряпни.
Был свой знаменитый на всю окрестность ключ и на краю деревни Кобылинки. Серебряные сладкие его струи, должно быть, ещё в незапамятные времена пробились на свет Божий у подножия речного обрыва, обнажившего под метровым слоем почвы слоистую структуру известковых отложений древнего моря, миллионы лет назад простиравшегося здесь на месте заросших лесом холмов Тульщины. За многие века обильный водоток ключа, размельчая и растворяя вокруг себя известковый камень, образовал подобие округлого крохотного озерца с ручьём, стекающим из него по каменистому руслицу в Плавицу, уносящую свои светлые воды в Плаву и дальше к Оке-реке и к Волге-матушке.
Кстати, весьма примечательно, что деревня Кобылинка, как, впрочем, и многие другие русские деревни, к концу семидесятых годов XX века полностью обезлюдела. В течение пяти лет после съезда последних её жителей все дома и дворы были по камушку, по кирпичику разобраны на строительный материал для построек на иных местах – когда бывшими владельцами покинутых усадеб, а когда и ушлыми людишками, охочими до всего, что «плохо лежит». А ещё четверть века спустя от живописной деревеньки с многовековой историей уже не осталось и следа, но из ключа, когда-то именовавшегося Кобылинским, по-прежнему, струясь, сбегает в Плавицу благодатная водица.