Эпоха бедствий
Шрифт:
– Наглец получил по заслугам, не так ли?
– Асверус мило улыбнулся Драйбену тонкими, почти бескровными губами.
– Если у вас, эрл, такой телохранитель, я бы посоветовал его рассчитать, и как можно скорее.
– Твою мать!
– прозвучало из-под пергаментов на чистейшем вельхском. Пусть этого недоноска сожрет билах, а кости изгложут корргеды и подавятся! Держите меня семеро, сейчас прольется чья-то кровь!
– Во имя Вечного Огня!
– изумился сын кониса, насмешливо приподняв бровь.
– Настоящий вельх? Неужели это племя дикарей и патлатых разбойников до сих пор уцелело, а не извело само себя пьянством, междуусобицами и грязью, в которой они живут? Эрл Кешт, продайте его мне! Выставлю в зверинце, пусть люди позабавятся...
– Сударь.
– Драйбен понял, что ситуацию надо брать в свои руки. Нард ар был горной страной, и вельхи, частенько
– Фарр, займись.
Драйбен зыркнул на огорченного мальчишку, а сам увел надменного Асверуса к столу. Фарр атт-Кадир, встав на колени, начал разбирать тяжеленные книги, под которыми шевелился Кэрис, а когда из-под груды свитков показалась встрепанная голова вельха, шикнул ему на ухо:
– Что, совсем не можешь язык за зубами держать? Этот молодой господин, как я понял, не кто-нибудь, а сын нардарского кониса.
– Отвали.
– Кэрис поморщился. Левая сторона его лица наливалась роскошным багрянцем и синью. Выглядел вельх точь-в-точь как после кабацкой драки.
– Ох уже эти благородные! Ладно, ладно, молчу. Давай книжки собирать. Библиотекарь придет, увидит и нажалуется аттали. Ничего хуже этого и представить себе не могу.
Пока Фарр и Кэрис воздвигали на место тяжелый дощатый шкаф и пытались привести в порядок целокупный строй рукописей, лелеемых смотрителем книгохранилища, Драйбен и его молодой родственник, пытаясь не обращать внимания на копошение сзади, разглядывали карту и беседовали, если можно назвать беседой практически непрерывный монолог Асверуса.
– Вот, смотри, - хрипловатым, но высоким голосом излагал свои мысли Лаур-младший и водил по подробному, составленному саккарем-скими картографами плану свинцовым карандашом.
– Я не верю в то, что наемная армия шада, даже выиграй она грядущую битву, полностью остановит нашествие. В Саккареме царит безвластие, три четверти земель шаданата захвачены плебс вышел из-под подчинения и присоединяется к воинству Гурцата ради дальнейших грабежей. Скорее всего, планируемое Солнцеликим Даманхуром столкновение не принесет ни победы, ни поражения.
– Слышу разумные слова, - подтвердил Драйбен, кивая.
– Обе великие армии измотают друг друга, но каждый останется при своем. Если решающая битва состоится...
– ...То после понесенных потерь, - оборвал его Асверус, - Даманхур будет не в состоянии отвоевать обратно утраченное. Значит, мергейты вновь соберутся с силами и пойдут дальше. Положение безвыходное. Как я понимаю, Гурцат отнюдь не дурак, и очень жаль, что столь великий полководец родился не в цивилизованной стране, а среди безумных варваров. Он не рискнет штурмовать Нардар и Полуночную империю кенига в лоб через отроги Самоцветных гор. Вдобавок ему придется переправляться через Урмию, которая возле наших границ бурна и порожиста. Он благополучно отбросит войско Даманхура обратно к Дангаре или - пусть сохранят нас вечные силы небес!
– разгромит его, а потом повернет через пустыню и халисунскую степь к границам Вольных конисатов. Свободные таны горды и воинственны, но, говоря по правде, не представляют собой никакой военной силы, ибо не в состоянии объединиться из-за родовых свар. Империя медлительна, как все великие государства, а потому бить тревогу в столице начнут только после того, как бунчуки Гурцата замелькают под ее стенами... А спасти мир можем только мы!
– То есть?
– осторожно осведомился Драйбен.
– То и есть, - досадливо бросил Асверус.
– В горы, прилегающие к галирадским лесам, мергейты не полезут. Нардар и Нарлак славны суровыми зимами. Если мы соберем урожай, увезем все сено, угоним стада на перевалы и оставим за собой пустые земли, конница хагана вынуждена будет повернуть. За зиму и весну мы создадим великое войско и нанесем внезапный удар!
– Умник, - проворчал Кэрис, прислушивавшийся к разговору.
– Сам небось воображает, как поскачет впереди на белом коне в окружении знамен и штандартов. Скажи на милость, многомудрый сын кониса, ты представляешь, что произойдет, даже в случае если вы победите? Следующей весной некому будет сеять, ваши коровы и овцы истощат горные пастбища, урожая и приплода не жди. Придется восстанавливать
– Предложи что-нибудь другое.
– Драйбен примирительно положил ладонь на плечо мигом взвившегося от ярости Асверуса.
– Легко!
– отмахнулся вельх.
– Устранить причину, вместо того чтобы расхлебывать возрастающие беды. Почтенный юный господин рассуждает лишь о делах военных. Битвы, сверкающие мечи, гербы на щитах, грохот конницы по полю... Тьфу! Милейший Асверус, война - это еще и выпущенные кишки, висящие на твоих коленях, сырые дрова в лагере, павшие лошади, болезни, ночевка в луже, когда на тебя падает мокрый снег, гноящиеся раны и постоянное чувство голода. Знаешь, что такое осада? Долгая осада горного замка? Когда лучшее, что подадут на твой стол, - подгоревшее жаркое из кошек или крыс, а простая стража начнет жрать гнилое сено, вываренное в дождевой воде? План войны - это прекрасно, но он должен учитывать и описанные мною неприятности. Их можно избежать. Самое позднее к дню зимнего равноденствия, перед весной, когда крестьянам нужно будет сеять, а стада выводить на не вытоптанные кавалерией луга, мы должны уничтожить первопричину. Не армию Гурцата, не его самого, а то, что им движет. Повелителя Небесной горы.
– Чего?
– вытаращился нардарский принц.
– Какого Повелителя? Эрл Драйбен, что несет этот дикарь?
Вельх посмотрел на Драйбена и покачал головой:
– Умный мальчик, хотя и задиристый. Расскажи ему. Все расскажи. Потом пусть думает сам.
* * *
Глубокой ночью, как раз тогда, когда гибельный час Волка уходил, оставляя свободу самому густому предрассветному мраку, времени, посвященному Быку, в маленькой комнатке-пристройке Золотого храма было не продохнуть. И общество собралось там самое изысканное, а если говорить точнее - удивительное.
Не сказать, чтобы вино лилось рекой, но пьянящего виноградного напитка хватало, и ручеек его не иссякал, а вездесущий Кэрис авторитетно заявил, что нектар янтарных ягод, да еще облагороженный по аррантскому обычаю ароматическими смолами, никогда не идет лучше, чем во время горячих споров о судьбе мира, политике или войне. И вдобавок знаменитый мешок вельха поставлял вино исправно: едва заканчивался кувшин, Кэрис доставал из своего баула новый.
Фарр, поначалу перепуганный и откровенно робеющий, теперь сидел бок о бок со всеми, но по въевшейся за долгие годы привычке храмового ученика не вмешивался в беседу, а старался прислушиваться к словам людей, которые были старше и мудрее его. Благородная госпожа Фейран блистала узким и подчеркивающим фигуру шелковым платьем с вышитыми золотой и черной нитью силуэтами пятнистых леопардов и великолепными серебряными украшениями, которые, опять же, добыл где-то (скорее всего, в мешке) вельх. Сам Кэрис наконец сбросил ненавистные шаровары, закрутил вокруг бедер свой черно-красный плед и смотрелся не просто дикарем, но варваром из варваров. Гораздо проще было Асверусу и Драйбену - еще двум чужеземцам. Простые нардарские колеты с серебристым узором достаточно благосклонно приветствовались во дворцах за неброскую роскошь и в домах бедняков - за благородную скромность. Однако шестой и. последний гость комнатки отличался от прочих не только великолепным голубым халатом, разукрашенным маленькими огнистыми изумрудами, и белоснежным тюрбаном с золотым пером, но и своим титулом - шад Саккарема. Впрочем, их величество, так же как и все остальные, теперь восседал на ковре скрестив ноги, в левой руке сжимал простенькую деревянную чашу, а правой теребил себя за бороду, выслушивая громкие и далеко не всегда сдержанные соображения Кэриса.
– Я готов принести на алтарь Атта-Хаджа целое стадо быков, - доверительно сообщил Даман-хур сидевшему рядом Фарру, когда Кэрис на мгновение замолк, - в благодарность за то, что хотя бы вы забыли о том, что я - шад. И в то же время рассказываете мне вещи, о которых я не узнал бы даже с помощью самых великих мудрецов простирающегося под звездами мира.
– О, Солнцеликий, - прошептал атт-Кадир, - я, как всеподданнейший слуга вашего величества и недостойный служитель истинной веры...
– У-у, - поморщился Даманхур, - перестань. Подобные слова я слышу от Энарека и всех остальных каждый день. Фарр, ты по-человечески разговаривать умеешь?