Эпоха Брежнева: советский ответ на вызовы времени, 1964-1982
Шрифт:
Причиной неэффективности концепции «развитого социализма» и других советских исканий было то, что потенциально сильные стороны этого ответа не были реализованы, а имевшиеся возможности — не использованы. В свою очередь, слабые стороны и угрозы оказались более значимыми.
Во-первых, ответ остался слабым в идейно-теоретическом плане. Концепция «развитого социализма» была недоработанной, расплывчатой, сформулированной путано или через тавтологию. Можно сказать, что название этой концепции было ее самым сильным местом (притом оно не было советским изобретением). Незавершенность процесса переработки идеологии отразила ее кризис. Сомнительным аспектом советского ответа на вызовы была широкомасштабная пропаганда восстановления «ленинских основ» идеологии и идеологии, так как «сакральность»
Главной причиной застопоривания доработки концепции «развитого социализма» была догматическая скованность, ригидность советской идеологии. Для жизнеспособности любых идей нужна их регулярная ревизия, иначе они перестанут соответствовать нуждам дня. Это пытались сделать в СССР, однако не довели до конца из опасения, что такая ревизия перейдет допустимые границы, перестанет соответствовать догмам. Отклонение от догм несло угрозу краха всей системы. Поэтому в Советском Союзе почти автоматически отвергали любые идеи, обоснование которым нельзя было найти у «основоположников». В свою очередь, самостоятельные, неподконтрольные попытки идейных исканий в соцстранах Восточной Европы (где изначально и возникла концепция «развитого социализма») были пресечены. Еще одной причиной застопоривания переработки идеологии было вызванное событиями в Чехословакии консервативное изменение курса советской политики.
Во-вторых, реализация даже тех ответов, которые были разработаны, была свернута или развернута, можно сказать, в противоположную сторону. Так, руководство страны не решилось на осуществление реальной демократизации, на которую в СССР существовал социальный запрос. Баланс в оценке советского прошлого в итоге превратился в уход от обсуждения острых проблем правления И.В. Сталина и Н.С. Хрущева. Несмотря на то, что власти призывали советскую пропаганду идти в «наступательном» ключе, это не было сделано. Итогом реакции на проблемы социума и массового сознания стал игнорирующе-репрессивный подход. Вопреки декларациям не было повышено внимание к общественному мнению, происходило заглушение реальной критики. Внедрение НТР в Советском Союзе затормозилось. Курс в экономической сфере превратился в принудительное задавливание «материального фактора», в том числе в борьбу с «частнособственническими» проявлениями, которая была бесполезной, так как победить естественную тягу людей к нормальной жизни невозможно, особенно в условиях «общества потребления».
Индикатором «заложенной неэффективности» концепции «развитого социализма» и сопутствовавших ей идейных исканий была не только слабость советского ответа на вызовы времени, но и склонность властей СССР к компромиссу, балансированию в идеологически значимых вопросах. Такой подход был свойствен брежневскому стилю руководства. Советский лидер во многих сложных вопросах был осторожен, избегал резких шагов (что могло производить впечатление «стабильности», особенно на контрасте со стилем правления Н.С. Хрущева).
Сама концепция «развитого социализма» была попыткой найти компромисс между идеологией и реалиями. Балансирование ярко проявилось в оценке сталинского периода. Акцент на росте уровня жизни был попыткой компромисса с собственным населением (недаром исследователи назвали такой подход «маленькой сделкой» между властью и населением Советского Союза). Руководство страны постоянно старалось найти баланс в вопросе материального и морального стимулирования.
С одной стороны, балансирование и компромисс — это неплохо, так как на этом строится демократия и дипломатия. С другой, все вышеперечисленные аспекты компромисса были шаткими, неустойчивыми. Ситуация в СССР и идеологическая борьба в мире становились все более сложными, и поэтому во многих вопросах, очевидно, надо было не «балансировать», а давать четкий и однозначный ответ.
Склонность к балансированию привела к конфликту идеологии и практики. Идеология была ригидной (за исключением ряда моментов, связанных с формулированием этапа «развитого социализма», — но и здесь была найдена опора на мысли «основоположников»), а идеологически значимая практика — зачастую компромиссной. Внедрение концепции «общенародного государства» вошло в коллизию с одновременной пропагандой «ведущей роли рабочего класса». Провозглашение значимости
Возможно, наиболее сильный конфликт возник в сфере использования в советской политике духовных (моральных, идейных) и материальных факторов. Упор на экономику и рост уровня жизни в какие-то моменты практически затмил упор на «идейность», «сознательность» (это отразилось в самой концепции «развитого социализма»). Противоречивость такого курса обусловила метания властей при его реализации. Так, например, диссидентов обвиняли, что они «лезут в политику» вместо того, чтобы удовлетвориться материальными благами, которые дает государство, а с другой стороны — требовали от населения (в первую очередь, молодежи) идейности.
В итоге по экономическим причинам курс на рост уровня жизни переродился в нечто противоположное — искусственное задавливание «материального фактора», которое имело два направления: идейное (подавление желания людей иметь, приобретать) и практическое (снижение возможности иметь, приобретать). Такая политика пришла к противоречию не только обещаниям властей, связанным с ростом уровня жизни населения, но и самой концепции «развитого социализма».
Балансирование в политике было показателем неэффективности идейных исканий и фактически означало сдачу идеологических позиций. Очевидно, что «идеологическое отступление» в той или иной степени обратимости было характерно для Советского государства в ходе всей его истории. В 1920-е гг. была введена «новая экономическая политика» (фактически «капитализм при социализме») и объявлено построение социализма в «одной, отдельно взятой стране». С середины 1930-х гг. проводилась «национализация» советской политики, в том числе внедрялась концепция «советского патриотизма». Такой курс ярко проявился в годы Великой Отечественной войны, когда был сделан упор на «державные» мотивы защиты страны, а «пролетарский интернационализм» ушел на задний план. Традиционные «державные» амбиции так или иначе присутствовали в советской политике все эти годы.
В период правления Л.И. Брежнева проявлением «идеологического отступления», кроме упора на «экономику», было превалирование игнорирующе-запретительного подхода во внутренней политике. Хотя репрессивный подход практиковался и раньше, однако в брежневский период ярко проявилось также игнорирование проблем — «лакировка» реальной ситуации, нежелание видеть и решать насущные вопросы. Это говорило о существенном идейном ослаблении советской системы.
В итоге власти СССР не смогли найти выход из идеологического тупика. В стране, по сути, сложилась ситуация не только «идеологического», но и «идейного вакуума», так как плодотворных идей, связанных с решением насущных проблем, фактически не было либо они не воплощались в жизнь (Запад тоже время от времени страдал от «идеологического вакуума», но эта проблема решалась — идейно-политический плюрализм помогал заполнить бреши).
Очевидно, что с помощью принятой в СССР идеологии эффективно ответить на возникшие вызовы было очень сложно, если вообще возможно. Такой ответ требовал существенных реформ с привлечением опыта других соцстран и «капиталистического мира». Эти реформы неминуемо привели бы к отходу от марксистско-ленинских догм и обвалу всей системы, что и показала перестройка.
Концепция «развитого социализма» и другие идейные искания не смогли открыть пути, которые были потенциально возможны для СССР в те годы (в том числе расширение демократии и идейно-политического плюрализма, реформирование экономики в плане отхода от административно-командной системы и введения рыночных механизмов). При этом в 1970-х гг. в Советском Союзе началась экономическая стагнация. Страна осталась и без модернизированной идеологии, и без роста уровня жизни, который мог бы в какой-то мере «скрасить» идеологический провал. В 1980-е гг. кризис идеологии и экономики усилился и стал одной из главных причин краха советской системы.