Эпоха бронзы лесной полосы СССР
Шрифт:
В последние годы В.И. Молодин исследовал в северо-западной части Барабинской лесостепи два поселенческих комплекса, которые он счел возможным отнести к барабинскому варианту сузгунской культуры (Молодин, 1982а, с. 20–21). Керамика этих комплексов обнаруживает значительное сходство с позднесузгунской таежного Тоболо-Иртышья. Появление в лесостепной Барабе населения с посудой позднесузгунского облика, видимо, было следствием начавшегося в первые века I тыс. до н. э. давления на юг из северотаежного Приобья атлымских групп, которые, продвигаясь вверх по Иртышу, отодвинули в сторону лесостепи часть южнотаежного сузгунского населения. Распространение на юг в конце бронзового века носителей сузгунской культуры происходило одновременно с отступлением на юг части черкаскульско-межовского
Инвентарь позднесузгунских комплексов Барабы представлен бронзовыми, костяными, глиняными изделиями, предметами бронзолитейного производства, характерными для эпохи поздней бронзы, что позволило В.И. Молодину датировать эти материалы IX–VIII вв. до н. э. (Молодин, 1983а, с. 21). Основными занятиями барабинских сузгунцев, по В.И. Молодину, было скотоводство и охота. Два раскопанных жилища оказались полуземлянками. Погребальные памятники пока не найдены.
Лесостепная (предтаежная) половина Среднего Прииртышья в эпоху поздней бронзы, как и в предшествующий период, входила в сферу южных степных влияний. В.Ф. Генинг и другие археологи Уральского университета выделили здесь особую группу памятников эпохи поздней бронзы — розановскую, сформировавшуюся при активном участии южных воздействий. Начало карасукских влияний относится, видимо, к концу II тыс. до н. э. Об этом говорит керамика поселения Прорва, в орнаментации которой сочетаются позднеандроновские и карасукские элементы (Евдокимов, Стефанов, 1980). Эти воздействия приводят к тому, что в начале I тыс. до н. э. посуда лесостепного Прииртышья приобретает уже определенный карасукский колорит и становится близкой ирменской керамике Верхнего Приобья (поселения Розановское, Черноозерье VIII и др.).
Посуда памятников розановской группы представлена широкогорлыми плоскодонными сосудами с плавным переходом от шейки к плечикам; встречаются также чашевидные формы с округло-уплощенным дном. В тесте прослеживается примесь песка и шамота. В верхней части шейки характерно утолщение с небольшим уступчиком внизу («воротничком»). На поселении Черноозерье VIII сосуды с воротничком составляют 55 % всей керамики. На границе шейки и тулова обычен ряд «жемчужин» или ямок. Шейка чаще всего украшалась рядами насечек, образующих иногда горизонтальную елочку. Нередко на шейке располагался решетчатый пояс или ряд геометрических фигур: зигзаг, цепочка ромбов, треугольники. Верхняя половина тулова украшалась решетчатым поясом, рядами насечек, треугольными фестонами и др. (рис. 113, 1, 2, 4, 5).
На поселении Черноозерье VIII найден бронзовый наконечник дротика с прорезным пером и уплощенное глиняное грузило с желобком по ободу (рис. 113, 12). В культурном слое поселения Черноозерье VIII собраны кости домашних копытных, которые по числу особей распределяются следующим образом: лошадь — 6, мелкий рогатый скот — 4, крупный рогатый скот — 3.
На Черноозерском VIII поселении исследованы два жилища. Это землянки четырехугольных очертаний. Первая (7,5-10x9,5 м) углублена в землю до 140 см, вторая (11–13x16 м) — до 190 см. В южной части землянок, обращенной к реке, зафиксирован коридорообразный выход. Следы очагов в жилищах не обнаружены.
Погребения эпохи поздней бронзы в Среднем Прииртышье пока не известны.
Конец существования памятников розановского типа связан с продвижением в лесостепное Прииртышье таежных групп населения: сначала носителей гребенчато-ямочной, затем крестово-ямочной орнаментальных традиций. Первый этап этого продвижения хорошо демонстрируют материалы Евгащинского поселения, в посуде которого деление орнаментального поля рядами ямок является одним из характернейших признаков. Видимо, эта первая волна свидетельствует об отступлении вверх по Иртышу частя сузгунского и родственного ему населения, начавшего испытывать в это время (около VIII в. до н. э.) все усиливающееся давление северотаежных групп — носителей крестово-ямочной орнаментальной традиции.
Ирменская культура. В эпоху поздней бронзы в Верхнем и Томском Приобье распространяются памятники ирменского
К настоящему времени в Верхнем и Томском Приобье известно около 50 поселений и городищ, давших большое или значительное количество ирменской керамики. Исследованы полностью или на значительной площади более 10 ирменских могильников (не считая раскопок одиночных захоронений): Еловский, Иштанский, Ордынский, Титовский, Пьяново, Осинки, Суртайка, Долгая Грива и др.
Ирменской культуре Верхнего и Томского Приобья посвящена значительная часть монографии В.И. Матющенко (1974). Кроме того, большой раздел, посвященный ирменской культуре в целом, предполагается в одном из томов «Археологии СССР». Поэтому мы коснемся лишь той части ирменского ареала, которая заходит в таежную зону (низовья Томи) и относится к томскому варианту ирменской культуры. В низовьях Томи широкие исследования велись на Еловском могильнике (ирменская часть кладбища, раскопки В.И. Матющенко) и на Басандайском городище (раскопки К.Э. Гриневича, 1944–1946 гг.). Кроме того, значительный материал ирменской культуры получен во время раскопок на Самусьском IV поселении, а также при сборах или из небольших разведочных раскопов на Томском Лагерном городище и Батуринском поселении, а также на поселениях Осинники, Иринский Борик и др.
Керамику нижнетомских памятников ирменской культуры в целом можно разделить на две большие группы: бытовую, найденную преимущественно на поселениях, и ритуальную, происходящую в основном из погребений.
Первая группа представлена, как правило, крупными горшковидными сосудами с прямой или слегка отогнутой шейкой и достаточно резким переходом от шейки к плечикам (рис. 114, 3, 5–7). Эта посуда использовалась, видимо, для хранения продуктов и приготовления пищи. Стенки многих фрагментов закопчены и покрыты нагаром. В тесте присутствуют песок, мелкая дресва или шамот. Шейка украшалась решетчатым поясом, полосой из треугольников или другими геометрическими фигурами (цепочкой незаштрихованных ромбов, иногда зигзагообразной лентой и др.). Геометрический пояс на шейке почти во всех случаях подчеркивался сверху и снизу горизонтальными резными линиями. В нижней части шейки располагался ряд «жемчужин», чередующихся с вертикальными насечками или ямками. На границе шейки и плечиков наносились две и более горизонтальные резные линии. Верхняя часть тулова украшалась треугольными фестонами, зигзагообразными лентами или одним-двумя рядами мелких косых насечек. Иногда тулово вообще не орнаментировалось. Нижняя половина (реже нижняя треть) сосудов была свободна от орнамента.
На ирменских памятниках, главным образом на поселениях, встречаются также небольшие кувшинообразные сосуды с нешироким горлом и сильно раздутым туловом, которые в дальнейшем, возможно, будут выделены в особую группу. Несколько подобных «кувшинов» найдено на поселениях Ирмень I и Еловском (Матющенко, 1974, рис. 28, 1–4; 42, 4, 5, 7). Все они орнаментированы по верхней части тулова удлиненными треугольными фестонами, чередующимися иногда с фестонами другого типа. Видимо, эти сосуды имели какое-то особое назначение.
Вторая группа, которую мы условно называем ритуальной, на поселениях встречается сравнительно редко, но зато явно преобладает в погребениях (рис. 114, 1, 2, 4, 8-10). Она представлена небольшими сосудами с очень аккуратным резным орнаментом. Сразу же оговоримся, что определение «ритуальная» мы не отождествляем с термином «погребальная». Скорее всего это особая «праздничная» посуда, употреблявшаяся во время культовых церемоний: на ритуальных празднествах, при жертвоприношениях, на похоронах и т. д.