Эпоха и Я. Хроники хулигана
Шрифт:
У меня есть список книг, которые я хочу купить в ближайшее время. Когда мой приятель посмотрел на этот список, он сказал: «Да ты больной, никто не покупает эти книги».
Я точно перечитаю Трифонова: когда был юбилей и его жена давала интервью, она неожиданно для меня обозвала такое количество людей, например, Александра Терехова с «Каменным мостом»… Я подумал, может, я плохо читал Трифонова.
Точно возьму ненавидимого мною – и это, надеюсь, взаимно – Шендеровича: я врагов изучаю. Он везде называет меня ничтожеством, и он, наверное, прав, с точки зрения его правоты. Я горжусь тем, что я его враг. Он, мой враг, пишет, что во время отпуска из всего Чехова он прочитал «Моя жизнь». Я пометил себе – «прочитать по наущению врага».
Хочу прочитать «Рассказы о Родине» Глуховского, не футуристическую
Еще я хочу пересмотреть любимые фильмы. Рекомендую: на первом месте, вне всякого сомнения, у меня уже много лет – «Язык нежности» (или переводят иногда «Слова нежности»). Я плачу каждый раз. Затем фильм Питера Уира «Общество мертвых поэтов» – я стал меняться после просмотра. И конечно «Неоконченная пьеса для механического пианино»: я никому не дам в обиду отвратительного в последние годы Никиту Михалкова только за этот фильм, я благодарен ему и Калягину. Тоньше, нежнее, пронзительнее фильма про людское одиночество и про несовпадение со временем я не знаю. У меня возникает физическое желание пересмотреть что-то, когда есть выходной.
А когда мне нужно принимать какие-то решения тяжелые, я слушаю Марианну Фэйтфул, есть такая британская, не очень коммерческая певица, мощнейшая. Когда лирическое настроение – Стиви Уандер, – он не заменит в жизни ничто! И никогда не дам в обиду нелепых, смешных, несуразных и любимых «Иванушек International» – там нет никакой музыкальной изысканности, но есть подробные архетипы, и ты ставишь диск и начинаешь улыбаться – они имеют невероятное воздействие на меня. Тот свет, который излучает рыжий «Иванушка» – этот негодяй, мерзейший мой друг, который меня пустил по миру – ты скучаешь по нему через полчаса расставания. «Но неправду он сказал тебе, будто на земле больше нет любви» – прошло 15 лет, они постарели, а поют ее все так же, эту ненавидимую эстетами строчку. Я точно так же очень люблю ранних братьев Меладзе: когда я писал книгу, я их переслушал. Сколько шедевров они нам подарили за короткие два года! Дело не в грузинскости моей, что я должен хвалить своих, тогда я должен был бы и Лепса хвалить. Ни один русский поэт не напишет: «Ты не сбываешься, хоть снишься в ночь на пятницу». Я не понимаю, как Костя Меладзе пишет песни, это для меня загадка и это переполняет меня радостью.
Я хочу прочитать поэта Бахыта Кенжеева – уже канадский его период, я читал немного в литературных тетрадях. Я обязательно возьму избранное Юрия Щекочихина: если кто-нибудь найдет в «Литературной газете» его очерк «Чистосердечное признание» про подростков, убивших старика, то поймет, почему я пошел в журналистику. Я прочитал его в Кутаиси и подумал, как он пишет! Я написал ему письмо – смешное, нелепое – он мне потом показывал его. Когда я впервые пришел к нему, там сидели Юрий Рост и Нинель Логинова, которая писала самым незатейливым слогом душераздирающие очерки, а по коридору ходили люди, и я узнавал знаменитостей – это же мой земляк, Данелия – я не знал, как себя вести, а Щекочихин меня знакомил со всеми…
Кстати, Станислава Рассадина перечитаю. Потому что он написал, что был такой хороший парень Отар – посмотрите, в кого он превратился. Я заплакал, ночь проплакал: откуда вы знаете, на какие мне жертвы пришлось пойти, чтобы я кормил детей? Почему вы думаете, что вы пишете про 91-й год и Белый дом, и вы – хорошие, а я пишу про Жанну Фриске и Иванушек, и я – плохой? Почему вы считаете, что вы – лучше меня? Почему вы считаете, что я, отец семерых детей, на колени не готов встать, чтобы они были сыты? Я хотел написать письмо Муратову в «Новую газету», чтобы он его опубликовал, но подумал, они посмеются на редколлегии и не опубликуют, но письмо хранится у меня, и я его опубликую в Живом Журнале.
Я веду ЖЖ, но он утилитарный, у него прикладная цель, я там дразню людей, такой весь самовлюбленный, но мне не интересно там. Я никогда не претендовал на вхождение в какую-нибудь топ-десятку блогеров, мне бы со своей головой разобраться! Опередил ли я Садальского – да я не живу целью опередить Садальского. Он оскорблял меня миллион раз.
А так, мне не интересно участвовать в обсуждениях про губернатора Белых и его сына, мне интересно пойти с друзьями пиво выпить на матче Спартак – Челси или почитать переписку Чехова с родителями, какой он был студентом, и потом сравнить это с собой.
Я специально вычурно отвечаю в блоге, чтобы человек подумал, что я – душевно нездоров, и многие отсеиваются. Бывают оскорбления, но мне – 99 лет, не так много осталось, чтобы я начал с этим человеком вступать в дискуссию о том, какого цвета у меня кожа. Мне мало времени, я тороплюсь. Но тороплюсь не торопясь. У меня есть подборка фильмов, которые я с удовольствием посмотрю вместо того, чтобы спорить с каким-то парнем, который анонимно дерзок. Зачем оспаривать глупца? Может, я просто ему не нравлюсь внешне, у него есть какие-то свои основания. Если человек напишет мне что-то по поводу моей книги – я не считаю ее идеальной – обоснует мне, выскажет свои замечания, я вступлю в разговор, учту на будущее. Но когда пишут: «Я ненавижу все, что ты делаешь…» Такой уже возраст, еще лет пять назад я, может быть, вступил в перепалку. Когда Киркоров вступил в Твиттере в перепалку с парнем, который этого и добивался, я написал ему – зачем, при всей твоей одиозности, ты же король, тебя любит миллион людей, вдруг парень просто рисовался перед девушкой.
Иван Демидов как-то говорил мне: «Как ты проводишь время в одиночестве?» Но мне не скучно с собой, это не имеет ничего общего с самолюбованием, я найду, чем заняться. Когда я работал на ТВ-6, они даже не имели представления, насколько мне хорошо читать или смотреть кино, а потом идти читать сценарий и играть роль. Я не хочу идти в клуб «Сохо» посреди ночи – это очень высасывает, я потом неделю прихожу в себя – но миллионы людей представляют меня куролесящим круглые сутки. Я работал на этот образ, и ничего страшного, что люди так думают, но эти люди в том числе пусть прочитают книгу – можно же быть разным! Можно поехать в клуб с другом отметить его день рождения, и там пить, и даже блевать можно, это же не запрещено, потом можно смело сказать, что поздний Евтушенко тебе… претит, но его «Белые снеги» ты считаешь шедевром лирики, или удивляться, как успевает столько писать Быков. Или готовиться к обеду со старшей дочерью – ей 15 лет – как мне с ней беседовать? А младшему уже больше полутора лет. Есть очень много вопросов, которыми я постоянно занят.
Веселая книга про несмешное
Товарищи дорогие, вчера говорил со звездой, находящейся на нижней точке актерской формы (строго рассуждая, наши звезды все на этой точке находятся). В хорошие минуты он был парнем, который умел говорить о погоде без мата и читать книжку без картинок. А сейчас выродился в рохлю, скулящую, что депрессия заела.
Вот для таких, как он, я в издательстве «АСТ» выпустил книгу с выразительным местоимением «Я» на обложке. В этой книге мой симметричный ответ депрессивной Вселенной. Или скажем так: я нашел слова, чтоб симметрично ответить Вселенной, обрекающей нас на депрессию, на неадекватность, на форменную кручину, не оставляющую сил на улыбку даже.
В моей стране куда ни ткнись, натолкнешься на продюсера, модель, бас-гитариста, писателя. И точно – на оракула.
Но ведь отлив должен был показать, кто плавал без трусов, и показал. Книжки написали все, а Книгу написал я.
В ней лед и пламень, она о мужестве будни проживать, не хныкая, о моей удивляющей людей привычке винить во всем только себя, о том, как я развалил собственный дом, потому что был глупцом, и как теперь строю его заново, как бессмысленно и опасно вершить дела деспотическим насилием или разъедающей нутро завистью, о моей великой маме, по отношению к нам отвержение; о грузинской субкультуре, сущность которой не в жевании галстуков, но в фильме «Мимино», с его хрустальным мотивом влюбленности в юдоль света.