Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
– Кофе бы нам, да покрепче.
После чего играючи внес меня в мраморный холл.
– Макс, поставь меня, пожалуйста, на пол.
– И не подумаю. Чтобы ты еще раз завалилась?
– Поставь!
– Я понимаю, дорогая, что у вас с папой игры разума, голода, в бисер и все такое прочее. Но ты в обморочном состоянии.
– Не ела ничего с самого утра.
Макс снисходительно заулыбался:
– И почему я не удивлен? Дитя.
– Сам такой. – Я легонько стукнула его кулаком.
В
Макс опустил меня на пол, и я вцепилась в угощение. Полегчало буквально через минуту.
– Где он? – спросила я, пальцами стирая крошки с губ.
– Второй этаж, я провожу.
– Хорошо, одну минутку, я иду вслед за вами.
С этими словами я обернулась к Максу:
– Может, в отель поедешь?
Тот замотал головой:
– Дождусь конца разговора. И поедем в отель вместе.
Я только и смогла, что устало хмыкнуть. Как этого человека благодарить? Что сделать, чтобы понял, что я…
– Хочешь, не знаю, книжку про тебя напишу?
Макс рассмеялся и, переплетя мои пальцы со своими, повел наверх.
– Серьезно, Макс, таких, как ты – не бывает.
– Еще как бывают. А книжку пиши. Только не про меня, а про что хотела.
Коридор кончился очень быстро, и мы оказались перед дверью.
– Удачи, – просто сказал он.
«И немножко «глока», – с чего-то подумала я, переступая порог палаты.
Свет на мгновение ослепил меня, а потом я различила красивую женщину лет сорока и – отца, лежавшего на койке. Сердце застучало военный марш. Постарел, но несильно. Усталый, но вполне обыкновенный. Пять лет – как пять дней. Ни изменений, ничего.
– Выросла, – невозмутимо сказал он.
– По барабану, – недовольно отозвалась я.
Отец криво усмехнулся.
– Знакомься, моя жена, Ребекка.
Бегло перешел на английский, старая сволочь. А первые две фразы на русском при женщине, его не понимающей, – подумаешь, мелочь какая.
Я кивнула вправо. Ну, если он сволочь, это еще не значит, что я хорошая.
– Я выйду, – нервно проговорила Ребекка.
– Нет-нет, останешься. Лив, радость моя, где твой прекрасный друг Максим Гамов?
– Папа, дорогой, где ты взял мой номер телефона?
– Чьим друзьям ты звонила, чтобы достать билеты на Muse, а самое главное – попасть на афтерпати?
Я чуть было не хлопнула себя по лбу. Потом спохватилась:
– Ничего подобного.
Отец даже подбоченился:
– Ну да, звонила с номера своей модели, и думаешь, что застрахована? Поменьше с ним светилась бы. Вот Беллами – говорят, клеился к тебе.
Я нервно хихикнула:
– Понятия не имею, откуда пошел этот миф. Немного поболтали,
– А где сейчас твой мужчина?
– Почему мы по-русски говорим?
– Надо на китайском? Зови Гамова, по голосу он мне понравился.
– Отец, – сказала я, садясь на страшноватый потертый диван. – Мы не будем с тобой разговаривать, как пять лет назад, делая вид, что ничего не произошло.
И тут он наконец улыбнулся знаменитой страшноватой улыбкой Константина Розена.
Глава 21
Я поднялась из удобного кожаного кресла и сделала два шага по салону. Посмотрела на правую руку. Желтое золото, резьба, бриллиант. Два кольца на безымянном пальце. Бросила взгляд на задремавшего наконец Макса. Одно. Такое же, как у меня, просто на несколько размеров больше. Улыбка появилась на лице сама собой. Потом я нахмурилась и побрела за стюардом.
Симпатичный Джон, явно из бывших моделей, материализовался прямо передо мной. Ни дать ни взять прочитал мысли.
– Желаете что-нибудь?
Я вздохнула. Вопрос был настолько дурацким и неприличным, что отвечать не хотелось.
– Кофе. Эспрессо.
Джон кивнул, улыбнулся во все свои прекрасные зубы, явно сделанные за очень большие деньги, и исчез. Я даже головой тряхнула. Желание спать давно сменилось тупой подавленной усталостью, которая прорывалась то здесь, то там. Мозг работал в фоновом режиме, не слишком плохо, но излишне спокойно. Эмоции в кои-то веки были приглушены. Организм страдал молча, видимо, понимая, что хозяйка отчего-то не может или не хочет отдохнуть. Ему еще предстояло развлекаться в Мадриде.
Я подошла к иллюминатору и прислонилась лбом к стеклу. Тьма и облака. Слегка потряхивало. Того и гляди, очаровательный капитан велит сесть и пристегнуться. Я снова посмотрела на Макса. Спит, вымотанный и… желанный. Джону не объяснишь, что я отдала бы все на свете, чтобы из этой красивой лжи сделать правду. Исхитриться, застыть во времени и пространстве и сделать вид, что Максим Гамов – мой муж.
С губ сорвался неожиданно громкий вздох, и я испуганно прикрыла рот рукой.
– Ваш эспрессо, мэм, – сказал Джон.
Я кивнула и взяла чашку из тончайшего фарфора в руки. На моей памяти у папы не было личного самолета, да и вообще я как-то не подозревала, что доведется на таком красавчике полетать. Излишняя роскошь, отсутствие смысла? Пожалуй. Просто я никогда не думала, что при всей ненависти к отцу сорвусь в один прекрасный момент с места, что вернусь, пусть ненадолго, в его мир, откуда бежала сломя голову. Мир джетов, обслуживающего персонала и безумных сумм денег, спускаемых на ветер в буквальном смысле этого слова.