Эпоха лишних смыслов
Шрифт:
– И кого нашли? – тихо спросил Павел.
Сердце застонало, сладко и протяжно. Взяли и разбили мечту очередного ребенка. Так теперь и будет жить – с непонятным ощущением, что что-то где-то упустил. Или… Или его хватит на поступок. Придет сюда года через два и спросит снова. Тогда, может, не все потеряно.
– Да вот хотя бы… Гамова, – сказал Гера. – В пятницу презентация новой книги.
– А если я выложу это все в Интернет? Ролики, которые у меня есть?
– Выкладывайте, – от души разрешила я. – Выкладывайте.
Павел закусил губу, пробормотал извинения и пулей
– Иногда мне хочется убиться, – процедил Макс и легко устроился на высоком подоконнике. Повернулся, подышал на стекло.
– В семье проблемы? – спросила я, беря со стола наушники и куртку.
– Везде, – меланхолично бросил он.
– Как это чудо нас нашло?
– Выследил, похоже, ты права. С какой-то из презентаций.
– Тогда – меня? Потому что после этого прорыва я поехала домой на метро. А, стоп, нет, не после этого. – Я даже лоб потерла. – С другой стороны, у него есть еще видео.
– А если выложит в Интернет?
– Не выложит. – Я покачала головой. – Мы ему дали надежду, знаешь ли. Если не идиот – не выложит. А если идиот – скажем, что монтаж. И сделаем лицо кирпичом. И вообще это не мы.
В дверь постучали – и в кабинет вошла Нина.
– Простите, опоздала.
Я подняла брови и глянула на Макса. Он обернулся ко мне:
– А ты чего хотела, швыряя на стол заявление?
– Я пришла его порвать.
– А Герман решил, что нам нужен еще один деконструктор. Даже если ты не уйдешь. Между прочим, прислушался к твоей рекомендации.
– А у тебя, значит, новая ученица, – протянула я – и сама вздрогнула, настолько ревниво это прозвучало.
– Нет, нет! – Нина замахала руками. – Теорию будете преподавать вы, а вообще я на поруках у Германа Александровича.
– А? Туров учить будет? Со мной?
– Да! – чуть розовая с холода Нина неуверенно заулыбалась.
– Мы тогда пойдем с Максимом. – Я потянула его за рукав, и он покорно сполз с подоконника. – Хотя стойте. Кто в Зеро теперь старший?
– Степа. – Она хлопнула глазами.
– ЧТО?! – К голове явно прилило больше крови, чем требовалось. Даже зрение помутилось, окрасилось алым.
– Ну, у него же связи. Но вы так не расстраивайтесь, Роза Константиновна, он никому мешать не будет, тише воды ниже травы сидит. Кораблев сказал ему, что малейшая выходка – и будут судить. Причем по очень неприятным статьям. Так что угомонился он. И вообще среди двух отделов приоритет теперь у вашего. После пятничного прорыва.
Я задумчиво подняла правую бровь:
– Пятничный прорыв?
– Ну да, – растерялась Нина, а я злобно посмотрела на Макса.
– Чего только за выходные не произойдет!
Я вытащила его в коридор и уставилась в серо-синие глаза, в данный момент почему-то заполненные чернотой зрачка.
– Трубку надо было брать! – рыкнул Макс и отвернулся.
Сзади налетел вихревый Гера и обнял нас обоих за плечи.
– Ну что, поработаем? Никто не ушел, и папочка Герман, получается, не зря пожег на медленном огне какое-то заявление. Так еще и ассистентку дали.
– Шпионку, –
– Ну и пожалуйста. – Гера повернулся ко мне и от души поцеловал в щеку. – Осталась? Молодец, спасибо. А Нине я скормлю маленькую дезу, и посмотрим на кораблевскую реакцию.
– Кто это? – спросила я, чувствуя, как на душе впервые за два дня по-настоящему мутнеет.
– Генерал-майор наш. Пошли за кофе, блудная дочь.
– От блудного сына слышу.
– И не забудь себе на айфон программу установить.
Глава 38
– Обрадовал, Герман, спасибо. Удружил просто. За неделю-то до Нового года.
Я сделала глоток из пластикового стаканчика, помедлила, уставившись в белую кирпичную стену, и чуть было не уронила кофе на пол. Пальцы горели огнем.
Арлинова не собиралась выходить из комы, и врачи на ее счет были приторны и осторожны, принимая нас троих то ли за детей, то ли за какую-то комбинацию из детей и супругов. Даже корочки показывать не приходилось – только на входе. Да и писателей в нас никто не узнавал. Впрочем, напрасно: осторожную ложь, как и любые другие речевые конструкты, мы воспринимали с легкостью. Я подняла глаза на Макса, он слегка мотнул головой и скрестил руки на груди. На Геру можно было не смотреть. Он всю эту историю воспринимал не то чтобы серьезней – просто острее. И словесник из него куда лучше, чем из нас с Максом вместе взятых.
Из Склифа мы вышли в преотвратительном настроении, день вообще как-то не задался со всеми этими шпионскими историями. А сегодня с утра Гера взял бразды правления в свои руки. Всех построил, сказал маленькую короткую речь – и раздал сестрам по серьгам. Мне, например, полагалось написать главу в новый учебник по закрытию. Про то, как я вернулась, сознательно перед этим забыв свою личность. Макс тоже не отвертелся бы, но пока что дело упиралось в его объяснительную. И в наш правдивый отчет. На мой вопрос, не полетят ли с плеч чьи-то красивые головы, Гера ответить не удосужился, только раздраженно заправил за ухо прядь волос. Часа через два до меня дошло, что писать правду было в наших интересах, потому что Мишка, не совсем нам подконтрольный, явно сдавал какие-то свои сообщения. И если по поводу «Бронзового века» он сказать ничего не мог, внешне разницы между закрытием и деконструкцией не видно никакой, то насчет «Вампиров»… Все было ясно как день.
Я с тоской уставилась на несчастные две тысячи знаков, которые мне удалось из себя выдавить. Писать хотелось, что правда, то правда, но не это. А Гера широким жестом повелел сотворить увлекательный рассказ с примерами на пол-авторского листа. Промучившись часа полтора ничегонеделанием, я вроде бы лихо зашла на тему, но тут же провалилась, просела. Перестала понимать, что же произойдет дальше и не пора ли начинать переписывать и менять компоновку. Вариантов в голове – всегда три миллиона. И самое страшное – облечь радужную, сияющую идею не в те слова, не в ту последовательность. Создать что-то, но кривое и беспомощное, а еще навсегда, навсегда проигрывающее первоначальному замыслу.