Эпоха мертворожденных
Шрифт:
На окраине рычал Прокопын БТР. Подтянулись остальные пацаны. Дэн, по моему кивку, опять вызвал Воропаева.
Доложу, что есть. Извините, товарищи! Так уж вышло. Мы — старались…
Кто и как собирался уходить из поселка — неясно. Кажется — никто и никак. Народ, застывшей тяжкой глыбой, замер плотным кольцом. Никто не торопился бежать — ждали иного.
— Серега! Где его вещи?
Пацаненок кликнул брата:
— Дмытро?!
— А?.. Та не було у него ничо. Тряпкы — ось… — Он указал в сторону, где уже рылся Леха. Мой «Королевский Мышонок» поднял глаза и отрицательно помотал головой.
— Оружие?
Юноша молча распахнул куртку. За поясом штанов темным пятном выглядывала рукоять компактного «Глока». [114] Краем заметил, как Жихарь хищно блеснул мгновенно озаботившимся
— Але, военный? Слышишь меня?!
Стоявший невдалеке Кузнецов с ходу съязвил:
— Командир, попроси — пусть «Марш Сифилитиков» [115] исполнит — давно не слышали.
Что-то главного снайпера разволокло… Никак поджилки трусятся заранее? Понимаю, самому муторно…
114
«Glock» — семейство популярного с обеих сторон фронта австрийского автоматического пистолета.
115
«Марш Сифилитиков» — презрительное наименование Гимна Польши, данное ему из-за издевательского толкования «сгнила» вместо «сгинула» в первых строках — «Jeszcze Polska nie zgineta» (еще Польша не погибла). На территориях Конфедерации термин появился с началом боевых действий.
Обреченный затравленно шарил глазами по двум увешанным оружием фигурам боевиков. Мы, по всему, неожиданно оказались меж полными клубящегося ужаса пустыми глазами и полыхающим морозными волнами предвкушаемого кошмара раскидистым костром. Наконец, после очередного толчка в плечо, до него дошло…
— Не розумем… — Он, поэтапно включаясь, окатил меня осмысленным взглядом: — Пшэпрашам! [116] — нашел время для вежливости, неудобно ему!
— Блядь… Кто польский знает? — Понятно, мог бы и не спрашивать… — Имя? Как тебя зовут! Як тоби зваты?
116
Nie rozumiem (польск.) — не понимаю. Przepraszam (польск.) — извините.
— Бздышек Всесраньский! [117] — вновь раздается сбоку.
— Антоша, рот свой драный закрой! Понял?! Бегом, вместе с отделением, на свое место! И — за секторами присматривать, а не дрочить! — Поодаль еще трое моих бойцов, подсвечивая себе фонариками, читали какие-то развешанные на старой вывеске поселкового магазина бумажки.
— Жихарь! Поди объясни щеглам, что познанье умножает скорбь…
Пленный заглядывал мне в глаза. Видимо, предельно обострившимся на пороге неминуемой смерти сознанием он понимал, что я — его единственная соломинка. По его лицу ветерком пробежала незримая волна, и он, чуть подтянувшись, спросил:
117
Бздышек Всесраньский, Чмарек Пшехуйский и Дупка Рванэвьска — герои телевизионного сериала-бурлеска команды КВН «Му-Му» (Малороссийский медицинский университет), очень популярной передачи Республиканского ТВ на первом этапе войны — до уничтожения Луганского телецентра.
— Speak in English?
Я беспомощно взглянул на вновь повернувшегося к нам взводного. А — вдруг? Тот скривился:
— Ни дую вообще ни разу… — и кивнул в сторону бэтээра… — Денис! Иди сюда! Наш говорун по-английски ботает!
Дэн не успел…
Стоявшие позади приговоренного две крепкие фигуры внезапно загибают его носом вниз и тащат вбок. Навстречу им, из темноты, выныривают еще три сливающихся с толпой тени. Последние несут старую кроватную сетку. Меня аж мурашками продрало по шкуре. Поляка, подняв, иксом растягивают в воздухе и мокрой половой тряпкой шлепают животом на ржавый панцирь. Летчик заторможенно молчит и даже не дергается. Кукла… В секунды запястья и щиколотки примотаны пучками алюминиевой проволоки к раме, а под лицо влезает мгновенно захрустевшая ломким льдом по-деревенски огромная, мокрая подушка. Одна из фигур невесть откуда взявшимися граблями быстро вытягивает пышущую адским жаром кучу вдоль. Ни мгновения не раздумывая и ничего не говоря, немного провисающий помост поднимается и, ровно по середине вытянутого вала углей, опускается
Тело изгибается дугой, и на мои уши обрушивается вдавливающий барабанные перепонки в глубину черепа истошный визг. Секунду погодя вверх взмывают серо-синие тошнотворные струи горелого человеческого мяса.
Толпа, качнувшись вперед, завороженно замирает. По всей длине импровизированного мангала, заходясь в каком-то кошачьем вое, корчится их собственный страх, боль и горе всей этой войны. Совершенно незаметно человеческая масса сливается в единый организм и разом поглощает, хоронит в себе всех нас. Мы становимся одним, единым целым. Уже нет никого — ни самой группы прикрытия, ни мрачного Юрки с куражливым Антошей, ни суетного Денатуратыча с задумчивым Гирманом. И командира их — тоже больше нет. Мы теперь — монолит. И имя ему — Зло. Абсолютное и бесчеловечное, лишенное даже призрачного намека на жалость и милосердие. Под ногами, внизу, на освященном кровью алтаре войны бьется очередная жертва нового заклания. И мы, растопырив зрачки и ноздри, жадно вдыхаем, завороженно впитываем в себя фимиам нового всесожжения. Не надо больше ничего доказывать, спорить и говорить — никто ни в чем не виноват: это мы, люди — всем миром, а не отдельными народами, нациями или государствами — творим весь этот кошмар. Это мы, а не рисованные нетопыри с рожками и копытами — носители абсолютного зла. Это мы — творцы вселенского ужаса, а не низвергнутый на заре веков Князь. И мы в ответе за все сотворенное. И, впоследствии, выгребаем: каждый — по делам своим.
Сделав шаг назад, словно сбросил с себя морок. В окружающих глазах отражалось увиденное внутренним взором. Плывущие в предрассветной мгле тени вновь выплыли с боков и сняли с костра замолкнувшее тело. Три ведра ледяной воды привели несчастного в чувство. Перевернув спиной вниз, его вновь положили на угли. Все повторилось: нечеловеческий, задыхающийся в самом себе, рвущий бездонную глубину нескончаемой ночи крик и, словно под напряжением, конвульсивно скачущее в снопах искр, обугленное тело.
— Довольно! Еб вашу мать! Хватит!!! — Толпа, приходя в себя, вздрогнула… — Вас всех сейчас рядом положат! Бегите! Бегите, блядь, отсюда на хер!!! — И, для закрепления сказанного, пропорол темень над головами длинной, залихватски закрученной в спираль очередью.
Подействовало…
— Сколько мы времени потеряли, Юр?
— Да хрен его знает. Гостей пока не видно.
Мы, прикрываясь от пронизывающего ветра, стоим у полуразрушенного здания. Под окоченевшими ногами метет сухой поземкой. Из снежных наметов обломками гнилых зубов торчат куски стеновых блоков. Силикатный кирпич посерел и покрылся черной плесенью. Из зева открытого полуподвала доносятся хриплые стоны — местные кинули туда полузажаренного летчика. Он еще жив. Помочь ему мне пока нечем — вокруг, в сумерках наступающего утра, мечутся серые тени. Братья Затолоки, неподалеку, уперлись лбами — о чем-то вполголоса спорят.
— Пацаны, вы какого здесь забыли? Бегом — отход своих прикрывать.
Старший, кажется — Дима, подходит поближе:
— Мы — остаемся…
— На хер — оба! И — быстро!!! — Скинув свой ствол, делаю угрожающий шаг вперед. Мне еще детей-смертников сегодня не хватало. Герои, ёпырс…
Поселковые, отскочив от моей разъяренной рожи, тем не менее явно намерены остаться. Гирман внезапно встает с корточек и растворяется в тени. Вскоре ребятишек грозно окликают из-за соседнего проулка; следом мы слышим звонкие оплеухи. Вынырнувший оттуда Боря глухо, сквозь горловину свитера, поясняет:
— Стуканул папане. Надеюсь — не зашибет…
Меня уже достал весь этот, как любит ляпнуть Колода, «цирк на дроте»…
— Глушак — накрути.
— Да я сей…
— Делай, что сказано! — Что за привычка грузить своей вечной готовностью…
Жихарев навернул на ствол «ПББС», [118] перекинул магазин на малошумный и отдал мне свой «АКМС».
Спускаюсь в полуподвал. Юра с Борей двумя фонарями светят сверху. В огромной куче обрывков старого рубероида и обломков порыжевших от времени матрасов стекловаты вьюном крутится за руки привязанный собачьей цепью к крюку от батареи сошедший с ума летчик. Пытаясь не фотографировать в сознании картинку, поднимаю автомат и, не особо целясь, всаживаю короткую очередь в основание черепа. В слепящей тишине колокольным боем грохочет лязг затвора. Тело вздрагивает, прогнувшись до мерзкого хруста, вытягивается и обмякает. Вот и все — отмучился.
118
«ПББС» — прибор бесшумной и беспламенной стрельбы.