Эпоха мертвых. Прорыв
Шрифт:
Нечего тут, рядом со стаей дохлых собак, особенно мельтешить, пусть из поля зрения исчезнут.
По мере приближения к страшному месту мы снова учуяли запах. Мерзкий, тяжелый, липкий и уже привычный аромат разлагающейся мертвой плоти. А затем мы увидели трупы. Четырнадцать человек, взрослые, дети, мужчины, три пожилые женщины, выложенные в неровный ряд. Пятна крови на одежде, кровь в грязи и грязь на ранах, посиневшие лица, изуродованные выстрелами, мелкие белые черви, копошащиеся на трупах.
Волосы зашевелились под шлемом, я почувствовал, как волна слабости накатывает на
– Это что? – тихо спросил Большой.
– Не знаю. Прикройте меня, – ответил я и полез из машины.
На всех трупах пулевые ранения, а на некоторых еще и ножевые. У всех прострелены головы. У одного ребенка, мальчика лет шести, голова расколота сильным ударом, почти расплющена. Многие частично объедены, но почему здесь нет морфов?
– Стреляли в голову после обращения, – сказал Леха, остановившись рядом со мной. – Видишь?
Да, это не перепутаешь, цвет кожи трупов говорит сам за себя. Что-то меняется в зомби настолько, что даже разлагающийся труп отличается. И этих людей кто-то перестрелял и перерезал. Затем, когда они обратились, всем выстрелили в голову – кто-то не хотел раскармливать морфов.
– Тот, кто это сделал, – недалеко, – сказал я. – Совсем недалеко.
– С чего ты взял? – спросил Леха.
– Если кто-то истребил людей в деревне и при этом подумал, как сделать, чтобы не появились морфы, – его это почему-то волнует. Моральную сторону отбрасываем сразу. Вывод – морф опасен для них самих.
– А зомби в деревне? – спросил он. – А собаки?
– Они еще и просто стреляли в людей, как мне кажется. Те пытались или разбегаться, или отбиваться. И собак перебили. А этих поймали, вывезли сюда и перебили.
– Зачем?
– Откуда я знаю? – вздохнул я. – Уроды потому что. Грабили, может быть. Поехали отсюда, все равно ничем не поможем.
Зрелище придавило. Может, и не так, как при иных обстоятельствах, потому что перед нашими глазами прошли уже тысячи трупов, привыкли ко всему, но это… Вспомнился бандит Толя, которого кастрировали и повесили возле Солнечногорска… Ему бы еще вот этих в компанию, которые здесь порезвились.
– По машинам, – пробормотал я и полез на переднее сиденье. – Отъедем на пару верст и встанем, надо подумать, прежде чем дальше соваться.
Дорога завиляла, уводя нас от мертвой деревни, поле закончилось, и с двух сторон нас стиснул густой ельник. Мы встали, и я, подхватив планшет с картами, направился к нашей «кашээмке», где и встретился с Сергеичем.
– Про мост думаешь? – сразу спросил он меня.
– Про мост, – кивнул я. – Там деревню всю истребил кто-то. Люди ведь сделали.
– Думаешь, что они могут мост контролировать? – уточнил он.
– Могут. И почти наверняка контролируют.
Я развернул карту на брезенте, закрывавшем прицеп с горючим. Подошли еще и Леха с Машей и Викой, а водители и стрелки остались в «уазиках», на всякий случай.
– Аня, – заглянул я в недра «буханки», – обмен какой-нибудь есть?
– Давно нет ничего, со вчерашнего дня еще, – ответила сидящая у раций девушка. – Тишина полная кругом, как в пустыне.
Ксения подтвердила
Километров пять до моста осталось, того самого, которого я давно опасаюсь. Очень он стратегически выгодно расположен, его не объедешь ниоткуда, только через него дальше идти. А если идти, то надо разведывать, чтобы не нарваться.
– Леха, – повернулся я к другу, – опять нам с тобой прогуляться придется. Готов?
– А что, есть другие варианты? – усмехнулся он.
– Не думаю. Давай, в общем, «лохматки» и оружие с ПБС. Как понял?
Ну вот и пригодились подарки Пантелеева. Тихо на разведку сходить – оно в самый раз. И Леха таким же образом вооружился, авось не нашумим лишнего, если что приключится. Тут же помимо врага еще моментик – напорешься где-то на мертвяка, а то и морфа, который мог из деревни убрести, и придется стрелять. И тем самым обозначить себя на местности для любой враждебной твари в радиусе нескольких километров. Оно кому надо?
Пошли лесом, стараясь не терять из виду дорогу слева. Она у нас за путеводную нить была, потому что вела, если верить карте, прямо к мосту. Шли неторопливо, часто осматриваясь, а еще основательней прислушиваясь. Но слышали только птиц, которые словно сговорились шуметь как можно больше, а видеть вообще ничего не видели, что привлекло бы внимание. Шли себе и шли. Когда впереди за деревьями первый просвет появился, замерли.
– Давай вдоль опушки, там осинник густой, – сказал я, указав направление движения.
Осинник в этих местах в лесу как чума. Зарастает им хвойный лес, а потом и вовсе прилипчивый подлесок душит большие деревья. Но нам эти заросли сейчас на руку, уже все зазеленело, листвой ветки одело.
Шли тихо, все время старались держать между собой и потенциально возможным противником кустарник, пни, стволы деревьев. Лесок слева от дороги вскоре заканчивался, заваливаясь по береговому склону к реке, а справа тянулся дальше, и по нему мы подобрались к мосту метров на сто пятьдесят, не наглея и не вылезая на опушку.
– Не ошиблись, – шепнул Леха. – Тусняк на мосту.
– Точно. Понять бы кто, – прошептал я в ответ, укладываясь на землю за кустами и доставая бинокль. – Ладно, наблюдаем, делаем выводы.
Я глянул на солнце. Оно было еще на юго-востоке, от нас чуть сзади и слева, бликов от нас не будет. Поднял бинокль, приложил к глазам, навел на мост.
Не знаю, они ли перебили людей в деревне или нет, но публика на мосту мне не понравилась. Там стояли два армейских «Урала» поперек движения и белый «крузак», такой, как у Лехи, старой восьмидесятой модели. Вокруг машин люди, все повально с АК-74. Автоматы средненько так вытертые, как в нормальной части бывает, но при этом далеко не старье, у всех рыжие бакелитовые магазины. Кто в камке, а кто и по гражданке одет. Но в камуфляже мало, сам камуфляж – стандартная уставная «флора». Банда все же или вроде нас «партизаны»? Местная самооборона? Они людей убили или защищаются от тех, кто убил?