Эпоха Опустошителя. Том II

Терра.

Ярвирская Империя.

Ирзза. Столица Ярвирской империи.

Восемь месяцев спустя.

Поздняя ночь…

Бетал знал, что рано или поздно такая ночь наступит. Старый калека чувствовал, что этот день всё ближе. День, когда ему придётся ответить за грехи. Скоро он расплатится за содеянное. Расплатится за свою самую большую ошибку. Ведь

как говорит господин: «За всё в жизни приходится платить».

— Дурак! — чуть ли не плача, проскулил пожилой мужчина, схватившись за седые пряди. — Старый дурак! Как я мог их подвести? Как мог… Они доверяли мне…

Старик то и дело подвывал. На протяжении восьми месяцев он корил себя за случившееся. Корил себя за свою слабость и медлительность. За свою глупость. Он узнал обо всём. Узнал практически сразу. Прикончил уйму народу и почти выкорчевал синдикат, чтобы добраться до истины, но всё оказалось тщетно. Юный господин просто исчез. Погиб под напором стаи несведущих шакалов.

Бетал горевал. Страшно горевал долгие месяцы, не в силах поверить в правду. Горевал, скорбел и ждал своего часа. Ждал часа своей скорой казни.

Под напором крамольных и тоскливых мыслей старик сам не заметил, как уснул сидя в кресле перед потрескивающим огнем в камине. Впервые за последние недели старый воитель уснул столь беспробудным сном. Складывалось впечатление, что организм готовился к наихудшему и раз на то пошло, то лучше предстать перед господином в наилучшем виде. Покаяться перед ним и принять свою судьбу, а далее и смерть…

Первое, что почувствовал старик после пробуждения — чьё-то неуловимое присутствие. Нет, он не ощущал никого. Просто знал, что его срок вышел и в комнате он теперь находился совсем не один. К тому времени поленья в камине полностью догорели. В тёплой золе проглядывались лишь тлеющие куски древесины, а всё помещение полностью оказалось во власти непроглядного мрака.

Всего-навсего несколько жалких угольков. Прямо, как и его подходящая к концу жизнь.

— Ты постарел, Бетал. Сильно постарел…

Бесцветный мужской баритон раздался как гром среди ясного неба. Голос заставил пожилого мужчину на миг оторопеть и грустно вздохнув, тот склонился перед прибывшим на колено и опустил понуро голову.

Явившийся сидел в кресле чуть нагнувшись вперед и подобно старику ранее, прибывший не сводил усталого взора с тлеющих в камине углей. Всё та же могущественная аура. Всё то же холодное лицо. Те же седые не по годам волосы. И, как двадцать три года назад, те же непроницаемые алые глаза.

– Зато вы не изменились, ваше преблагородие, — пробасил виновато калека, опуская голову на порядок ниже. — Приветствую вас, мой господин.

После столь долгого пребывания в разных мирах каждый из них опасался начать беседу первым. Ведь всё сводилось к одной единственной причине.

— Почему, Бетал? Почему… ты призвал меня? — боязливо сглотнув, шепотом осведомился седовласый, прекрасно понимая, чем всё это грозит. — Почему… я не ощущаю ауры

сына? Где он сейчас? Ты ведь знаешь, что срок еще не вышел. Оставалось еще два года. Два проклятых года! Ты же знаешь… Так ответь мне, Бетал… Почему?

— Простите меня, мой господин, — растеряно пробасил старик, начиная дрожать, но не от страха, а от раскаянья. — Я… я подвёл вас… Я… я не справился…

Вот только довести свою речь до конца тот не успел, холодная ладонь крепко сжала его горло и с ужасающей лёгкостью приподняла тело над полом, а из глотки старика лишь вырвались обреченные хрипы.

— Не смей, Бетал, — смертельно бледнея, опустошенно проронил прибывший, а в робких бликах тлеющих углей было видно, как глаза его заблестели от подступающих слёз. — НЕ СМЕЙ!!! Не смей мне говорить такого! Ты обещал! ОБЕЩАЛ!!! Обещал, что позаботишься! Обещал, что присмотришь за ним…

— Простите меня, мой господин, мне нет прощения… Я не покончил со своей жизнью только поэтому… Я хотел, чтобы вы забрали её лично.

— МНЕ НЕ НУЖНА ТВОЯ ЖИЗНЬ!!! — перешел на вопль седовласый, но голос его страшно дрожал, а пальцы на горле сжималась всё крепче. — МНЕ НУЖЕН СЫН! МОЙ ДОРОГОЙ СЫН! Ты прекрасно знаешь на какие жертвы я пошел ради этого! Знаешь, на какие жертвы пошла она! На что пошли все мы! Знаешь, что мне опасно тут находиться! Знаешь, что даже унция магии может навредить ему! Я доверил тебе одного из самых драгоценных людей в жизни — СВОЕГО СЫНА! А теперь ты просишь у меня прощения?! Ты единственный, кто подходил на эту роль! ЕДИНСТВЕННЫЙ! А этот захудалый мирок не должен был ему навредить! Так, где он? Где мой сын?! Что с ним стало?! ГОВОРИ!!!

— Юный господин… он… он… — все следующие слова застряли в горле у старого калеки, но сделав усилие над собой, тот обреченно прошептал, — … он исчез. Вероятнее всего… погиб.

От услышанного алые всполохи пробежали по багровым доспехам, а руки, удерживающие старческое тело предательски задрожали.

— Нет… Нет… Нет… — словно мантру стал шептать седовласый одно и тоже слово, качая отрицательно головой. — Нет…

— Я не успел… Не успел спасти его, — мёртвым голосом пробормотал Бетал. — Я готов умереть. Больше всего на свете я ненавижу себя за то, что не успел. За то, что подвёл вас и госпожу.

— Нет… Нет… НЕТ! Этого не может быть… — выкрикнул зло мужчина. — НЕ МОЖЕТ!!!

В порыве гнева тот хотел свернуть шею верному подчиненному, который долгие двадцать три года исполнял важнейшую задачу, но вместо этого прибывший каким-то чудом сдержал себя и отбросил калеку к стене, а сам упав на колени, схватился за волосы и стал раскачивать в обе стороны головой словно умалишенный.

— Мой сын… Как же так… — завыл, словно раненый зверь красноглазый. — Какой из меня отец, если я не смог защитить собственного ребенка?! Это я во всём виноват! Я! Я был слаб тогда и слаб сейчас… Ничего не смог сделать. Не удалось обмануть судьбу. Как я буду смотреть им в глаза? КАК?! Как же я всё-таки жалок…