Эпоха перемен. Часть 2
Шрифт:
– О войне в те годы принято было писать, в основном, в свете победоносных сталинских ударов и героизма советского народа. Объективной информации почти не было, только сплошная коммунистическая пропаганда. А поскольку в повседневной жизни народа особых улучшений не наступало, надо было опять искать виновных, нужен был снова образ врага. И начинается новая идеологическая атака. В августе 1946 года ЦК ВКП (б) принял известное постановление о журналах «Звезда» и «Ленинград». Как будто в это трудное время у советской власти нет других забот. Будто это Ахматова и Зощенко тормозят восстановление разрушенного хозяйства.
– А может, и мешали, – не очень уверенно возразил Харитоныч.
– Чем?
– Своей безыдейной направленностью, – вспомнил
– Это у кого безыдейная направленность? – вскипел Юрий Сергеевич. – У Ольги Берггольц, например? Да всю ленинградскую блокаду люди слушали её радиовыступления, поднимавшие боевой дух людей. Каждый день она выходила в эфир. Она стала символом непокорённого Ленинграда. И это при такой трагической собственной судьбе. В 1938 году её арестовали и предъявили бредовое обвинение. Якобы она является активной участницей контрреволюционной террористической организации, ликвидированной в городе Кирове, готовившей террористические акты над т. Ждановым и т. Ворошиловым. Виновной она себя не признала. Она была беременна. На допросе у неё началось кровотечение.
После долгих уговоров её всё-таки повели в больницу. Повели пешком, босую, по снегу. Ребёнка она потеряла, и детей больше у неё быть не могло. 3 июля 1939 года её выпустили за недоказанностью состава преступления. В январе 1942 года от истощения скончался её муж. Через месяц выслали из Ленинграда её отца – военного хирурга, коренного ленинградца. А она выступала по радио и приводила примеры человеколюбия ленинградцев, их взаимопомощи и трудолюбия. Так что, Харитоныч, не за безыдейность её гнобили, а за то, что хотела писать правду.
Ей принадлежат такие строки:
А я бы над костром горящимСумела руку продержать,Когда б о правде настоящейХоть так позволили писать…Она очень хотела, чтобы её похоронили на Пискаревском кладбище. Об этом же просили тысячи ленинградцев. Но тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома КПСС Григорий Романов этого не разрешил.
– К этому нужно добавить интересную деталь, – перебил Дмитрич. – Нынешний Смольный во главе с губернатором Валентиной Матвиенко за несколько дней до празднования 100-летия Ольги Берггольц принял постановление об увековечении памяти товарища Романова и об установлении на доме, где он жил, мемориальной доски. Постановление было принято, несмотря на многочисленные протесты творческих деятелей и простых горожан. Ведь с именем Романова связана самая серая полоса ленинградского застоя. Но дело в том, что та же Матвиенко при Романове была первым секретарём Ленинградского обкома комсомола. Так что, как поётся в песне: «Будут дети, потом всё опять повторится сначала».
– Не дай бог, – ужаснулся Аркадий. – Один только послевоенный период жизни вождя народов чего стоит. Опять начались массовые репрессии. Не жалели даже боевых офицеров. У Сталина в это время обострились антисемитские настроения, поэтому особенно досталось евреям. Но чтобы развязать «большую чистку», надо было избавиться от Михоэлса. Он возглавлял Еврейский антифашистский комитет, ездил в Америку добывать деньги для фронта, был известен в мире. Арестовывать его нельзя было. Поэтому нашли другой способ.
Как член комитета по Сталинским премиям, Михоэлс должен был ехать в Минск, посмотреть спектакль местного театра, выдвинутого на соискание этой премии. С ним послали критика Голубова-Потапова, который был связан с соответствующими органами. Одновременно в Минск выехала оперативная группа во главе с замминистра госбезопасности. Детали операции обсудили на месте с министром ГБ Белоруссии Цанавой.
В задачу Голубова-Потапова входило выманить Михоэлса вечером из гостиницы. С задачей Голубов-Потапов справился. Он предложил навестить старого приятеля, и общительный Михоэлс с радостью согласился. Это был их «последний выход». По дороге
И правильно здесь прозвучало высказывание, что неизвестно ещё, кто больший злодей. Вы только вдумайтесь: боровшийся с фашизмом Сталин убивает руководителя Еврейского антифашистского комитета. Получается, что Сталину фашизм ближе! Гитлер уничтожал евреев, и Сталин продолжил его дело? Такое складывалось мнение. Но Сталину было уже плевать на все эти мнения. Во всех республиках Советского Союза началась ликвидация ведущих представителей еврейской интеллигенции. Выдвигались против них надуманные обвинения в шпионаже, измене Родине, антисоветской националистической деятельности. Репрессии обрушились на учёных, деятелей культуры, артистов, писателей, журналистов, поэтов и инженеров. Было арестовано полтора десятка руководителей Еврейского антифашистского комитета и 1 10 человек, имевших к нему отношение. Из них 10 человек были приговорены к расстрелу, 20 человек – к 25 годам лагерей. Пять человек умерли в ходе следствия, сами понимаете от чего. Остальные получили срок от 10 до 20 лет.
Называются и другие цифры арестованных по этому делу. Дело в том, что наши карательные органы работали так, что многие люди просто исчезали. Ничего не было известно и о дате предполагаемого ареста и смерти. По официальным данным, ещё до «дела врачей» на 1 января 1951 года в колониях и лагерях находилось 25 425 еврейских заключённых. Под пытками и угрозами люди сами себя оговаривали. Заканчивалось это либо расстрелом, либо ссылкой на долгие годы в лагеря, где это часто заканчивалось смертельным исходом от болезней, голода и холода. Бывало, что людей, абсолютно не связанных между собой, объединяли в одну группу шпионов и вредителей. Ну, а «дело врачей» должно было «окончательно решить еврейский вопрос». Так чем же Сталин отличается от Гитлера?
– Да что вы всё на Сталина валите, – снова вскипел Николай Харитонович, – когда всем известно, что репрессиями занимался Берия!
– Занимался Берия, а до него Ягода и Ежов, – усмехнулся Дмитрич. – Но это всё были исполнители, проводившие «генеральную линию» вождя народов. Всё происходило по его указанию и с его согласия. За Берией, конечно, много грехов числится. Но «дело врачей» он сразу закрыл после смерти Сталина. В этот же период Берия вносил предложения по модернизации экономики и демократизации режима. Однако Хрущёв сумел вернуть страну в старое большевистское русло. Всем известно, что 26 июня 1953 года Берию арестовали, а вот как казнили, до сих пор точно неизвестно.
– А со 2 по 7 июля, через неделю после ареста Берии, состоялся Пленум ЦК КПСС, где с докладом выступал Маленков. Но обвиняли там Берию не в уничтожении многих сотен тысяч людей, а совсем в другом. Его обвиняли в том, что якобы хотел поставить МВД над партией и правительством. На самом же деле он предлагал, чтобы КПСС занималась лишь пропагандистской работой и кадровыми вопросами. Но партийцы в этом увидели крамолу, испугались потерять власть и привилегии. Маленков обвинил Берию в том, что тот стремился нормализовать отношения с Югославией. Так Хрущёв их вскоре и нормализовал. Следующим обвинением было то, что Берия предлагал «отказаться от взятого курса на социализм в ГДР и держать курс на буржуазную Германию… Ясно, что этот факт характеризует его как буржуазного перерожденца». А потом история доказала, что в этом вопросе Берия был прав. Дальше Маленков обвинил Берию, что во время проведения амнистии заключённых «…он проводил эту меру с вредной торопливостью и захватил контингенты, которых не надо было освобождать, например, вовсе не надо было освобождать воров-рецидивистов».