Эпоха последних батыров
Шрифт:
Через некоторое время посольству повстречался отряд вроде бы казахов из 60 человек, который немедля атаковал миссию. Кильдей-мырза пробовал договориться с агрессорами, но был ими удержан. Русские, отстреливаясь, стали отступать, по пути бросая все имущество. Этот прием был рассчитан на то, что кочевники, как это часто бывало, бросились бы делить добычу, а у отступающего отряда появилась бы возможность выиграть немного времени. Но ожидания не оправдались.
Казаки не могли сдержать своего удивления и стали в ходе боя спрашивать степняков, чего им еще надо, если все имущество и так им уже досталось. Казахи отвечали, что не добыча им нужна в этот раз, а головы российских посланников. Эти ответы вызвали панику в рядах посольства, и
Естественно, что незамеченными чужаки в степи долго оставаться не могли. Через некоторое время россияне столкнулись с тремя якобы калмыками, которые стали их приглашать к себе в улус, обещая, поскольку Кильдей-мырза является их родственником, радушный прием. Государевы люди не поверили подозрительным номадам и стали уговаривать их, чтобы они никому не сообщали о данной встрече и лучше проводили бы их до Туркестана. В оплату этих услуг были предложены чудом сохранившиеся четыре лисьих и три бобровых шкуры. «Калмыки» согласились на столь выгодное предложение, но, получив подарки, они через несколько часов, несмотря на все протесты, бесцеремонно покинули спутников.
После всего этого, фактически обреченные на погибель, посланники почти обрадовались, когда их в плен взял очередной отряд «калмыков», принадлежащих почему-то к казахскому племенному союзу алшин. Захватчики почти сразу же поспешили продать рабов своим зажиточным соплеменникам, но в рабстве участникам посольства довелось пробыть всего четыре дня, пока невесть откуда не приехал живой и невредимый Кильдей-мырза. Последний после длительных дебатов сумел все-таки убедить этих «калмыков» (кстати, тоже приходившихся ему родственниками) отвезти пленников в Туркестан к хану Тауке. «Калмыки» даже согласились вернуть оружие, но почему-то только сопровождающим татарам, которые с самого начала не вызывали доверия у посланников. Как далее будет видно, эти подозрения не были беспочвенными.
По пути в Туркестан «калмыки» завезли посланников в г. Сауран, владельцем которого считался Кажи-султан. Этот правитель был одним из самых видных казахских батыров и принимал участие в большинстве нападений на русскую границу. Кажи-султан сразу же захотел встретиться с диковинными послами, а те в свою очередь также горячо желали обратиться с жалобой к какому-нибудь начальству. Но разговором остались не удовлетворены обе стороны.
Оказалось, что Кажи-султан, замышляя очередной набег, стал выспрашивать у казаков, как укреплена Тюмень. На такие неслыханные разговоры казаки решили дать отповедь в стиле послов могущественной державы, но татары не стали переводить Кажи-султану эту речь. Когда Ф. Скибини М. Трошин стали спрашивать Тауш-мергена и Уразая о причинах такого поведения, то получили следующий ответ: «Ныне вы не в Руси, узнаете де того, чего и во сие не видели?».
Теперь надежда оставалась только на хана, до ставки которого все-таки добрались до нитки обобранные посланцы. В Туркестане им удалось, наконец, встретиться и с предыдущими посланниками А. Неприпасовым и В. Кобяковым, которые рассказали им о двуличности сопровождающих их татар, в степи забывающих о всякой верности белому царю и начинающих себя считать подданными казахского хана. Кроме того, А. Неприпасов и В. Кобяков в стремлении получить долгожданную свободу незамедлительно устроили своим коллегам аудиенцию у казахского хана. Но и здесь российских послов ждало разочарование.
Несмотря на свой невзрачный вид, Ф. Скибин и М. Трошин продолжали действовать в соответствии с требованиями традиционной памятки, предписывающей российским послам общение с кочевыми ханами как с нижестоящей стороной. Кстати, Тауке-хан стал первым
В самом начале аудиенции российские послы потребовали от хана выслушать «наказ» своего государя стоя и с обнаженной головой. Но Тауке посетовал на больные ноги и отказался снимать головной убор, отговорившись мусульманским обычаем, не позволяющим обнажать голову даже в мечети. Ф. Скибин и М. Трошин, продолжая настаивать на своем, в качестве довода сослались на пример самых авторитетных восточных монархов: турецкого султана и персидского шаха, – которые якобы именно таким образом проявляют уважение к посланиям российского царя. В ответ казахский хан невозмутимо заявил, что ни шах, ни султан примерами для подражания для него не являются.
Кое-как смирившись с такой манерой общения, послы подняли вопрос о набегах на русские территории, которые регулярно совершались то ли по приказу, то ли с ведома хана Тауке. Ф. Скибин и М. Трошин в категорической форме потребовали прекратить эти нападения, наказать всех виновных и выдать пленных, поскольку требование казахской стороны об освобождении Кильдея-мурзы было исполнено.
Хан ответил, что об этих нападениях он и ведать не ведает и, скорее всего, это дело рук негодников-каракалпаков, за действия которых он, к сожалению, никак отвечать не может. Такой наглой лжи русские явно не ожидали, поскольку причастность казахских батыров и ханов к грабежам на границе была общеизвестным фактом. Послам ничего не оставалось делать, как повторить свои требования, пригрозив возможностью военного вторжения в казахскую степь. После этих слов подали свой голос уже присутствовавшие на приеме батыры, деловито заявившие, что «естли де русские люди к ним войной придут, и то де им и лутче, что сами в холопи придут, им де будет не для чего самим в Русь войною и ходить».
Так новые российские посланники оказались в положении пленников, которых к тому же держали впроголодь. Как и следовало ожидать, эти меры не коснулись татар, находившихся в чести у самого хана Тауке и его окружения. Татары свободно ездили торговать в другие города и даже принимали участие в походах. В 1694 г. хан совершил поход на усилившееся в Мавераннахре племя китай-кипчаков и овладел двумя городками. В 1695 г. Тауке отправился в поход на Ташкент, однако взять его хану не удалось. Статус этого города (по крайней мере с XVI в.) был двояким. Он попеременно считался уделом то бухарского, то казахского ханов. На самом же деле городскими делами реально распоряжался совет знатных ташкентцев, в русских источниках на европейский манер называвшийся магистратом. Нередко, стараясь угодить обеим сторонам, ташкентское правительство платило подати и Бухаре, и Туркестану. По этой причине источники XVII–XVIII вв. очень часто противоречат друг другу и тем самым путают историков.
Российские посланники тем временем неустанно просили отпустить их на родину. Только после смерти А. Неприпасова в феврале 1695 г. Тауке наконец сжалился над иноземцами. Однако, несмотря на разрешение покинуть Туркестан, возвращаться по прямой дороге было опасно, поскольку казахи неоднократно угрожали убить посланников, а гарантировать беспрепятственный проезд Тауке не мог. С многочисленными приключениями посланникам пришлось добираться на родину кружным путем через Бухару, Хиву и калмыцкие улусы.
Тем временем казахский хан решил еще раз испытать свои силы в борьбе с джунгарами. Казалось, что политическая ситуация, сложившаяся в Джунгарском ханстве, вполне благоприятствует началу военных действий. В июне 1696 г. джунгарский хунтайджи Галдан-Бошокту в битве на р. Толы был наголову разгромлен китайцами. После этого поражения большая часть подданных оставила своего правителя и перешла на сторону нового претендента на престол – Цэван-Рабдана. В марте 1697 г. Галдан-Бошокту покончил жизнь самоубийством.