Эпоха Пятизонья
Шрифт:
Казалось, генерала должно было насторожить это сообщение, но он устало среагировал:
– Из семнадцатого, говоришь? – Похоже, у него не было сил даже удивляться. – Ну ладно, – снова вздохнул он. – Мне все равно, откуда она. Главное – задание выполни… я очень… прошу…
– Да я из кожи вон лезу! – расстроенно воскликнул Костя. – Я проникся ответственностью! Я все понимаю!..
Черт, как же ему дать понять, что я и так стараюсь, в отчаянии подумал Костя. А с другой стороны, сколько времени зря упущено, потрачено на какие-то пьянки, ненужные разговоры. Косте стало стыдно, словно он был самым
– Времени… мало… – казалось, Берлинский его уже не слышит, – все еще надеемся… ждем… очень… времени…
– Я все сделаю! – закричал Костя. – Ей-богу! Эдуард Петрович! Вы можете на меня положиться!
Но генерал, похоже, его не слышал, а бубнил свое:
– Мы все здесь… молимся… за… тебя… не подведи… сынок…
Казалось, звуки безмерно растянуты по времени и долетают из далекого-далекого космоса. Связь окончательно оборвалась.
Костя еще некоторое время послушал эфир, но он был пуст. Тогда он «снял» шлем, и Гнездилов, глядя на его расстроенное лицо, спросил:
– Чего, влетело?
– Не в том дело… – вздохнул Костя. – Я так ничего толкового и не узнал, а главное, ничего не сделал. Мелочь всякая. Вот ты, например, кто?
– Как кто?.. – удивился Гнездилов и даже поперхнулся, словно ему что-то попало в горло.
– Человек или «фрактал»? – Костя напрягся, вспомнив, как Гнездилов играючи ворочал чугунную крышку люка.
Дробовик висел на плече и был, что называется, под рукой. Только Костя забыл, дослан ли патрон в ствол. В ближнем бою такая ошибка могла стоить жизни.
– Человек, конечно! – хмыкнул Гнездилов и обиженно заморгал белесыми ресницами. – Если только это?
– А что еще?
– Ничего, – буркнул Гнездилов.
Кошка Дуся проснулась и зашипела на него. Серега расстроился еще больше:
– А я думаю, чего ты на меня все время косишься? Кирилл Васильевич – это одно, я другое. Я же не виноват, что он у меня начальником был?
– Не виноват, – согласился Костя и подумал, может, оно и так, но у меня просто нет времени все проверить. Может, вы были засланными казачками на Земле. А здесь такое дело! Оно и открылось. Кто на вас в ультрафиолете смотрел? Никто. И получается, что к Зоне вы не имеете никакого отношения, а сами по себе, стало быть, вы пришельцы с Марса! Во… куда загнул! – удивился он сам себе. Но Сереге Гнездилову о своих сомнениях ничего не сказал. Пусть генерал Берлинский разбирается и все его службы, вместе взятые, а мое дело маленькое – разобраться хотя бы с Кремлевской Зоной.
С этой мыслью он приподнялся, оглядывая местность из-за куста, и сказал:
– Двигаем к башне. Вера, ты за мной. Сережа, ты замыкающий. И ни слова!
Он снова «накинул» шлем и огляделся вокруг через ультрафиолетовый детектор. «Протеиновых матриксов» нигде не наблюдалось. Индикатор опасности был зеленого цвета, а детектор движения показывал, что в ближайших двухстах метрах справа и слева никого нет. Разве что кто-то притаился за гребнем косогора? Но это было маловероятно, да и далековато.
Ворота Тайницкой башни действительно мерцали неземным голубоватым светом. Сквозь это мерцание виднелась деревянная поверхность. Как же мы туда попадем? – подумал он. – Неужели это и есть вход в «третий мир»?
Он поднял с земли ветку и потыкал в ворота.
Гнездилова и Верку он на всякий случай оставил сидеть в кустах по другую сторону асфальтовой дорожки. Верка следила за ним, не отрывая глаз.
Костя понял: если что, то назад он явно не выберется.
– Идите сюда… – позвал он. – Возьмитесь за руки. Ну… Кто боится?..
– Я! – признался Гнездилов.
Верка только шмыгнула носом. Кошка Дуся проявила завидное хладнокровие и уже не орала, а озиралась, как марсианин на Земле.
– Тогда я с Богом!
С этими словами Костя ткнул рукой в мерцающую поверхность ворот, сделал шаг, и они прошли сквозь ворота, как сквозь пустоту. И ничего не случилось – не взорвалось, не лопнуло, не брызнуло, словно это было самым обыденным явлением – проходить из мира в мир.
Внутри башни было холодно и сыро. Пахло все тем же навозом и горячими симбонановолокнами «богомолов». Ага, подумал Костя, значит, мы на верном пути, вход в «третий мир» здесь! На земляном полу четко отпечатались следы телеги. Неужели Базлов нас действительно завел в ловушку? – понял Костя тут же отогнал эту мысль. Ошибся! Просто ошибся майор! С кем не бывает. Без злого умысла, да и зачем ему это? И все-таки в душе у Кости поселились сомнения, которым он не хотел верить. Вот встретимся, решил он, я у него самого спрошу.
– Быстрей! Быстрей! – теребила его Верка.
Серега Гнездилов проявлял признаки зрелости, потому что, сунув руки в карманы, терпеливо ждал, когда Костя даст команду действовать.
– Ну что, – спросил Костя, – страшно? Айда в «третий мир»?
И шагнул вперед.
* * *
Первое, что они почувствовали, – застарелый запах гари. Костя огляделся. Что-то здесь ему не понравилось, но он еще не понял, что именно.
Та же асфальтовая дорожка раздваивалась и убегала вправо и влево. В сумерках неясными тенями проступали корявые деревья и башни: две Безымянные, за ними – Петровская и угловая – Беклемишевская. На фоне бархатного неба их контуры казались размытыми и неясными. Безымянная торчала неестественно косо, словно ее тюкнули по шатру, но разрушить полностью не сумели, так и оставили стоять скособоченной. Детектор движения слабо верещал, показывая наличие движения на девять часов.
– Идите сюда!.. – крикнул Гнездилов.
Испытывая дурное предчувствие, Костя и Верка подбежали к Гнездилову. На косогоре под кустом лежал Иван Лопухин.
– Тятя! – закричала Верка, едва не упустив кошку, которая от неожиданного крика ударилась в панику: «Мяу!»
– Тихо!.. – сказал Костя и Верке, и кошке. – Не ровен час услышат…
Кто услышит – он и сам не знал, но кто-то обязательно должен был услышать. Тут только он наконец сообразил, что его так тревожит – гул! Тот самый, старый, прежний, привычный, только он стал громче и явственней, словно где-то совсем рядом дышал и жил огромный завод.