Эпоха стального креста
Шрифт:
– То-и-гда огонь по не-и-му!..
– Пыл-ч-чай, мырз-завец!..
В отчетах Главного магистрата о захвате Проклятого Иуды наверняка имеется список всех погибших при проведении операции. Одним из пунктов в нем должны значиться двое авраншских Добровольцев Креста, застреленных якобы при перестрелке в лагере (сам я по понятным далее причинам видеть сей список не мог никоим образом). Так вот, я – Эрик Хенриксон, действующее лицо и свидетель всех этапов операции захвата Жан-Пьера де Люки, – заявляю: от рук тех, кого называли отступниками, не погибло ни одного постороннего Корпусу человека, в том числе и в вышеупомянутой последней перестрелке. Добровольцы же Стефан и Андре пали смертью
– Я-и подстрели-и-ил одного, ваша че-и-сть! – по-ребячески ликовал Конрад, вылупившись на наверняка двоящуюся для него мушку автомата.
– Я тож-же, вш-ша ч-честь! Врыг повырж-жын и бж-жит! – отозвался Аврелий, поливая и поливая очередями шарахающихся кто куда Охотников и Добровольцев Креста.
Несчастных жертв могло быть гораздо больше, не иссякни у магистров патроны, а запасные магазины эти каратели захватить даже и не догадались.
– Вацлав!!! Михаил!!! – заорал я на весь попрятавшийся лагерь. – Скрутить магистров!!! Только аккуратно, черт вас подери!..
Сроду не отдавал столь невероятного приказа! Но ни страха, ни колебаний не испытывал, только безысходное раздражение, появляющееся, когда уже не можешь повлиять на случившееся.
Аккуратно не получилось. Авраншцы все еще ныкались по укрытиям, когда мои братья, подобно саранче, накинулись на продолжавших давить спусковые крючки экзекуторов, мысливших примерно в таком роде: «А чего это она раньше та-та-та, а теперь лишь чик-чик?» С Аврелием, благодаря его повышенному статусу, обошлись нежнее – стянули кисти и лодыжки поясными ремнями и словно вязанку штакетника бросили в трейлер. Протестующее мычание и хрюканье было проигнорировано – магистр пребывал не в той кондиции, чтобы его распоряжения беспрекословно выполнялись.
Конрад катался на спине, брыкался всеми конечностями и попробовал даже укусить Михаила, но лишь надорвал ему рукав плаща.
– Не следует выводить меня из себя, разлюбезнейший! – Русский уже знал о смерти друга, потому был откровенно недружелюбен. – Не хотите по-хорошему, извольте альтернативный вариант...
Крепкие руки моего замкома будто ребенка перевернули коротышку на живот и двумя незаметными ударами стукнули ему по почкам. Желающий возмутиться инквизитор, однако, вместо гневной тирады выдал лишь череду утробных иканий, по истечении которых обмяк и погрузился в мгновенную, характерную для изрядного перепития, отключку. Его драгоценная персона была откантована в трейлер и небрежно опущена рядом с уже храпящим собратом по ордену. Двери магистерского отсека для пущей безопасности заперли снаружи...
Я схватился за голову: предстояло обо всем докладывать Бернарду! Но была – не была – включил передатчик и вызвал того на связь.
Главнокомандующий, выслушав мой сбивчивый лепет, бросил лишь одно:
– Ждите, мы уже на полпути...
И вышел из эфира. Но перед самым отключением я успел разобрать «Вот уроды!», предназначенное то ли неизвестному противнику, то ли куражившимся магистрам...
Пожар был потушен. Вацлав и Михаил спустили тела Костаса и Дмитрия с «самсона», положили на траву и сели возле них, сняв береты с понурых, обсыпанных пеплом голов. Я тоже хотел присоединиться к ним – как-никак, а я уважал погибших бойцов, – но мне предстояло еще разобраться в обстоятельствах гибели Виссариона.
От нашего магистра мало что осталось: обугленный скелет да оплавленный инквизиторский перстень с рубином. Джером, несмотря на их конфронтацию последнего дня, горевал так искренне, что мне даже захотелось погладить бедного дьякона по лысеющей голове и сказать ему что-нибудь в утешение. Но вместо этого я изрек лишь дежурное «сожалею».
Льющий
Едва мы перевалили за холм, как троица инквизиторов, предвкушая неизбежный успех Охоты и не зная, чем скрасить досуг, сгруппировалась вокруг бочки с кагором, хранящейся в трейлере Первого отряда. Их вакханалия набирала обороты параллельно с течением операции; уже иссяк репертуар духовных гимнов и на лагерь из трех залитых глоток стали обрушиваться шедевры святоевропейского фольклора наподобие «Крепкозадая Эльза» или «Мы с тобой на сеновале в «Догони Меня» играли». Именно в это время и почувствовал магистр Виссарион естественную потребность к освобождению внутреннего резервуара своего тела под новую порцию вина. Нелегкая – а кроме нее больше некому! – вынесла и поставила его аккурат возле колеса нашего трейлера-казармы. Тут-то и столкнулись Добровольцы Креста, охранявшие подходы к Мон-Сен-Мишелю с загадочным противником, имеющим в арсенале гранатомет (Вацлав ошибся: ручная граната не превратила бы наш фургон в груду оплавленного металлолома). Гранатометная болванка вспорола трейлер и разорвалась в метре от метившего территорию Виссариона. Несчастному было суждено сгореть в весьма несолидном для Божественного Судьи-Экзекутора положении...
Через полчаса прибыл Бернард с конвоем. Настроение Мясника было приподнятым, и он сквозь пальцы смотрел на все произошедшие в лагере неприятности, переведя их в разряд неизбежных боевых потерь. Вопреки ожиданию, я даже удостоился скромной похвалы за умеренно-деликатное разрешение инцидента с перебравшими магистрами.
– Снимаю с вас, брат Эрик, всю ответственность за это, бесспорно, позорящее Корпус безобразие, – сказал Мясник, провожая глазами уносимые тела убитых Аврелием и Конрадом Добровольцев, – и беру ее на себя. Вы поступили абсолютно верно.
– Прикажете их развязать? – предложил я.
– Не стоит, – многозначно ухмыльнувшись, пресек мою попытку Бернард. – Пара-тройка часов карцера – это лишь мизерное наказание за то, что они натворили. Пускай проспятся, там разберемся. И, брат Эрик: сожалею о ваших бойцах и магистре.
– Взаимно, брат Бернард, – я не нашелся, что ответить, а потому просто ограничился банальной фразой. – И ваши, и мои, и бойцы брата Карлоса погибли не напрасно.
– Разумеется, брат Эрик... Чего, однако, я не могу сказать о магистре Виссарионе! Но сегодня мы выдрали самый больной зуб изо рта нашего Пророка, а это, поверьте, немало... Кстати, где ваш захваченный?
Скинутый из кузова, тот лежал возле колеса монстромобиля под наблюдением все того же брата Марио.
– Только не говори мне, сынок, что он споткнулся и упал, – поцокав языком, заметил Бернард моему бойцу. – Мой младший брат, выпавший в детстве из седла лошади на полном скаку, выглядел и то привлекательней.
Марио подскочил и вытянулся по Уставу, но ничего в свое оправдание так и не придумал. Впрочем, Мясник тут же про него забыл, переключив внимание на обработанного ботинками пленника:
– Кто ты такой и сколько ваших еще шатается в округе?
Тот прекрасно понимал, что в руках Охотников строить из себя немого не в его интересах, а потому принялся оживленно о чем-то лопотать, шикая и пуская пузыри через дыры выбитых зубов.
– Что он сказал? – Главнокомандующий повернулся ко мне, но я, как и он, также не разобрал ни слова. – Абракадабра какая-то... Испанец?
Кликнули Гонсалеса.
Но и Карлос ничем помочь не смог. Почесав свою маленькую испанскую бородку, он лишь хмыкнул и сделал предположение, что нечестивцу отбили мозги.