Эпоха стального креста
Шрифт:
– Да, Эрик, – не дал мне доформулировать вопрос Жан-Пьер, – Пророк не является Гласом Господним. Все то, что он вещает, лишь плод его богатого воображения. И те, кто когда-либо говорил от имени Бога или видел нечто необъяснимое, приписанное потом ему, тоже великие фантазеры. Так уж мы устроены, Эрик. Фантазии – второй мир человека, более благородный и более привлекательный, чем тот, где обречен он жить. И миры эти неразрывно связаны между собой через наш мозг...
У меня внутри все похолодело: застукай нас за этой беседой Аврелий или Бернард, и Эрик Хенриксон тут же займет очередь к Трону сразу за Эркюлем, как тот, чьи мозги нуждаются
Искать требовалось в другом месте. Слушая Проклятого, я и не обращал внимания на соседние нары, где только притворялся спящим его близкий друг Лаврентий...
– ...Но самая наивысшая и действенная форма фантазии – религия. Вкупе с животным страхом человека перед наказанием свыше религия является грозной силой удержания в повиновении огромной массы людей. И кто способен обуздать ее, тот и пребывал испокон веков у вершин власти. Наш первый Пророк Витторио был умнейший человек. Он додумался, как включить этот сложный механизм, который и по сию пору функционирует довольно исправно...
– А вы предлагаете сломать его и заменить на новый?
– Вы знаете, как бы ни парадоксально это от меня звучало, но – нет! Ведь наступят времена похлеще Века Хаоса и первых лет Отступничества. Будет такая резня, какой еще не видывали после Каменного Дождя. Мы еще не сталкивались с так называемой «гражданской войной», но Древним она была знакома очень хорошо.
– А Новая Прага?
– Новая Прага на ее фоне будет казаться безобидной кабацкой дракой. Вы представьте: люди начнут убивать знакомых, друзей, соседей, даже родственников только за то, что у тех представление о Светлом Будущем расходится с их собственным. Это реально, Эрик, и это внушает страх... А теперь у нас более-менее стабильный порядок, войн нет, народ в массе своей трудится и не голодает. Да, есть, конечно, перекосы, и притом довольно жуткие – ведь ни русские, ни скандинавы людей за их убеждения не сжигают! – но так ведь и в Раю, как известно, водятся змеи, куда же без них? Да и кто скажет, а будет ли новая система лучше старой? Никто. Вот пусть так и остается.
– Но наша система растоптала вашу жизнь! Разве вы не держите на нее зла?
– Эх, Эрик, Эрик... Я лишь обыкновенный человек и кому еще интересны мои обиды, как не мне же самому? Вам они нужны? Нет. Даже детям моим они навряд ли покажутся достойными внимания. А вы неправильно выразились: не система растоптала меня, а я не смог ужиться с ней. Это моя личная трагедия и переживать ее в первую очередь опять же мне.
– Но тем не менее эта ваша трагедия наплодила множество трагедий для других людей!
Проклятый Иуда оторвал голову от подушки и, взглянув в мои глаза мягко и умиротворенно, произнес:
– Да, Эрик! И вот теперь я рассчитываюсь за это в полной мере, согласны?
И, закрыв глаза, уронил голову обратно.
Совсем истратив остаток сил, Жан-Пьер впал в состояние полудремы. Я же сидел и размышлял над тем, что он сказал. Можно было спорить с ним до самого утра, если бы не его изнеможение. Вот только навряд ли спор этот обнаружил какую-либо истину – о точном местонахождении сей неуловимой особы ведал лишь магистр Аврелий, ищущий ее при помощи своих рабочих инструментов.
– Скажите, Эрик, – Жан-Пьер говорил глухо и невнятно. – Второй раз будет то же самое, или меня ждет нечто иное?
– По правилам инквизиционного
– Только бы не сойти с ума, – Жан-Пьер уже перестал обращать на меня внимание, бормоча, похоже, лишь для одного себя. – Хотя сумасшедшему было бы легче... Как я хочу, чтобы подольше не наступало завтра...
Я машинально взглянул на свой хронометр – уже целый час, как это «завтра» перешло в «сегодня»...
13
«...Вы не забудете сделанного мною добра, хотя, разумеется, и зла не забудете. Я отхожу в сторону, видите, и оставляю вас наедине с Джимом. Это тоже вы зачтете мне в заслугу, не правда ли?»
– Вставай, викинг! – Рука Михаила трясла мое плечо, словно игривый щенок тапочку своего хозяина. – Должен довести до вашей взводности приказ нашего нового командира.
– Сколько времени? – Я нехотя открыл глаза и зашарил в поисках хронометра.
– Обед проспал, но не расстраивайся – до ужина уже недалеко, – Михаил протянул мне мои часы. – Ты в порядке? Какой-то бледноватый...
...Остаток ночи я просидел над отчетами, но не написал ни строчки. Чрезмерно откровенное общение с Проклятым буквально выбило меня из колеи. Еще ни с одним посетителем Комнаты Правды мне не доводилось беседовать в столь непринужденной манере, и от этого душу терзало чувство вины: как-никак, нарушение Устава, грех, способный опозорить любого командира отряда Охотников... Передав утром пост Михаилу, я доплелся до нашего с Джеромом отсека и, вопреки ожиданиям, сразу же провалился в глубокий, но беспокойный сон...
– О каком приказе ты говоришь? – недоуменно спросил я, зашнуровывая ботинки.
– Если вы соизволите опочивать, это не значит, что события стоят на месте, – ответил Михаил, усаживаясь на пустые нары Джерома. – Тут у нас намечается небольшой скандальчик...
– Опять попался со своими картами!
– Какие карты, о чем ты говоришь! Я в завязке уже полгода!.. Нет, все гораздо веселей. В Авранш прибыл сам парижский архиепископ и с ним шишки местного отделения Защитников Веры. Все злые, как неспарившиеся лоси, копытами топают, ревут: «Это что за войну устроил здесь Корпус, а нам ни словом не обмолвился! А подать сюда заправилу этой банды!» Наши-то как всегда с секретностью перемудрили, чтобы на «хвост» больше никто не упал – кроме Жана-Батиста Реннского и местного пастора никому ни слова, – а авраншец, дабы зад свой прикрыть, на всякий случай отстучал-таки наверх о позавчерашней заварухе. Вот этот табун сюда и прискакал. Узнать-то они хоть как бы узнали, но нас уже к тому времени здесь бы ни сном ни духом, а так...
– И что теперь?
– Теперь о главном. Аврелий и Бернард едут вилять перед ними хвостами и в качестве компенсации за моральный ущерб отдают Защитникам русского матроса, чтобы те вроде как при делах себя посчитали. А тебе велели передать, что забирают меня в качестве переводчика.
– Надолго?
– Отцы-командиры – до завтра, а я на три-четыре дня, пока дядю этого полностью наизнанку не вывернут.
– Дьявол их поимей! – Отвлечение моих людей на сторонние мероприятия мне совсем не нравилось. – Кто сейчас у Иуды?