Эпоха стального креста
Шрифт:
Апостол Жан-Пьер де Люка, он же Проклятый Иуда, в бытность свою на государственной службе отвечал за начальное образование и духовное просвещение крестьян, ремесленников и искателей. Курируя воскресные школы, где наименее выдающиеся выпускники Академий обучали детей, а также желающих научиться читать и писать взрослых, он исколесил всю Святую Европу вдоль и поперек. Но что-то надломилось в этом человеке, заставив его пойти на разрыв со своими коллегами-Апостолами и с самим Пророком.
– ...Вот, говорит, все мои бумаги, я привел их в порядок, кинул на стол перед Пророком папку и вышел вон. Эти ребята настолько опешили, что так и просидели с открытыми ртами черт знает сколько,
Я пожал плечами: дескать, кто его знает. Собака лает – ветер носит... .
– А когда через час послали-таки к нему на дом наряд Защитников, – продолжал Михаил, – его уже и след простыл. Сбежал с женой, детьми и несколькими верными слугами. Говорят, потом в тех местах, где он притормаживал, вокруг него стали сподвижники всякие кучковаться, сочувствующие... Да, сглупил дядя. Небось и сам уже пожалел, но... петелька затянута. Так что хрен теперь ему дадут спокойно умереть в родной епархии...
– Не понимаю таких людей. – Я, конечно, пытался разложить по полочкам экстраординарное поведение Жан-Пьера, но мне это плохо удавалось. – Сидишь на вершине жизни, все имеешь... Подумаешь, что-то не так, как ты себе представляешь, ну и что с того? Всегда такое было и будет – хочешь одного, а получаешь совсем другое. Пророка взбесил, а тот естественно сразу: изменник, предатель, еретик!.. Шестерни Магистрата завращались – назад дороги нет, хоть кайся, хоть не кайся. О детях бы подумал...
– Просто все в жизни когда-либо становятся перед выбором, викинг. – Михаил вдруг стал серьезным. – Он, к примеру, выбрал эту судьбу. Возможно, ошибся, но выбрал... А вот ты выбирал когда-нибудь?
– Всю жизнь только и делаю, что выбираю, – нехотя ответил я – философствование спросонок обычно мне претило.
– Я не про то, – Михаил покачал головой. – Я имею в виду самый главный выбор, от которого зависело бы твое будущее: или все или ничего?
– Наверное, нет...
– И я тоже нет. А знаешь, чего я больше всего боюсь? Ошибиться. Ладно бы я, но, если кто-то невиновный пострадает от моей ошибки, тогда совсем плохо... Клянусь моими обожженными усами, Эрик, знай я сразу о том, как в жизни иногда бывает сложно, матушка задолбалась бы упрашивать меня вылезти из утробы!..
Ни я, ни Михаил тогда и не подозревали, насколько близок от нас момент выбора...
К обеду прибыли в Нант – мелкий рыбацкий городишко, лежавший в самом устье Луары. За стеклом замелькали узкие улочки, пропахшие тухлой рыбой, и те же, что и везде, взгляды иcподлобья, в которых – ни толики почтения. Впрочем, оно и понятно...
Хозяин этого рыбного рая – епископ Гийом, – скинь он свою епископскую рясу, ничем бы не отличался от старшины рыболовецкой артели. Магистр Виссарион отобедал у него, налегая в основном не на пищу, а на кагор, и дал добро на последующий путь. Пока он харчевался, перекусили и мы.
Далее маршрут наш резко поменял направление – Ренн лежал в сотне километров к северу. Его соединяла с Нантом менее широкая, но выигрывающая в качестве грунтовая дорога. Осенние ливни еще не нанесли ей ежегодного урона, а потому скорость нами была набрана приличная. Я задремал...
Сила инерции бросила меня на панель перед командирским сиденьем. Больно стукнувшись локтями о металл, я продрал глаза и вопросительно уставился на Михаила.
– Расслабься, – успокаивающе проговорил тот. – Брат Тадеуш
Я вытащил «глок» из наплечной кобуры и дослал патрон в патронник. Михаил же достал с заднего сиденья своего, как он уважительно его именовал, «земляка» – автоматическую штурмовую винтовку «Калашников» или попросту «АКМ». Оружие это было настолько древним, что, если бы кто-нибудь сказал мне, будто оно ходило еще с Ноем на его баркасе-зоопарке, я ничуть не сомневался бы. Попала сия реликвия к Михаилу от его знакомого дьякона-оружейника в те времена, когда он командовал Варшавским отрядом. «Калашников» поначалу подлежал списанию в связи с многочисленными поломками, однако по убедительной просьбе русского, оскорбленного таким отношением к потрепанному временем «земляку» (которую он подкрепил солидной попойкой), дьякон отремонтировал автомат, попутно переточив его под более распространенный в Святой Европе удлиненный патрон того же калибра. Ушло на это у бедного оружейника немало сил и нервов, но зато «АКМ», можно сказать, получил вторую жизнь. А я, иногда желая в шутку поддеть своего заместителя, отпускал в адрес этого стрелкового пережитка язвительные комментарии, на что Михаил всегда наигранно обижался и брал реванш в чем-то другом...
Братия спешно исполнила команду «к машине» и теперь ощетинилась стволами по разные стороны грунтовки.
Мы приблизились к головному «самсону». Брат Тадеуш, маленький упитанный венгр, сидел на корточках и разглядывал лежащие посреди дороги зубьями вверх крестьянские бороны. Массивные колеса монстромобиля едва не напоролись на них, замерев от копьеобразных наконечников в считанных сантиметрах.
– Чертовы байкеры! – Тадеуш в сердцах сплюнул. – Может, Корпусу уже пора заняться ими? От Защитников никакого проку! Идиотам небось весело, а мне за эту покрышку год рассчитываться...
Инквизиционный корпус не интересовался байкерами по причине их мелкоуголовного статуса, как не интересовался он, скажем, контрабандистами, воришками и перебежчиками. Служители древнего культа Свободы, как они о себе говорили, байкеры колесили по дорогам Святой Европы на отреставрированных мотоциклах древности, которые собирали из запчастей, выменянных у привыкших уважительно относиться к каждой найденной мелочи искателей. Защитники Веры понемногу гоняли мотобандитов, правда, успехов в их ликвидации не достигли. Неуловимость байкеров объяснялась двумя факторами: высокой мобильностью и умением перемещаться по таким территориям, по которым ни один нормальный человек и днем с огнем не рискнет путешествовать – пустоши, дремучие леса, болота и пустыни. Обвинялись байкеры обычно в налетах на заправочные пункты, грабежах грузовиков торговцев, потасовках с представителями властей да контрабанде на святоевропейско-российской границе. Но чем выгодно отличалась эта публика от рядовых преступников, так это тем, что несмотря на грозный вид, в целом старалась избегать греха смертоубийства, повинуясь неписаным правилам выживания по ту сторону закона, что диктовал их собственный кодекс чести.
– Крупных торговцев на технике ждали, – присоединился к венгру спрыгнувший с подножки монстромобиля брат Саймон. Третий член дозора – Энрико – вращал турелью пушки из стороны в сторону, грозя невидимым врагам стволами словно пальцем. – Заберут товар, сольют горючку, отметелят ради острастки... Пощупать Свинцоплюем кустики?
Хлебом не корми – дай побаловаться любимой игрушкой!
Мой ответ здорово опечалил предвкушающих веселье братьев:
– Не надо. Байкер не такой дурак, чтобы злить Охотника. Скорее всего их уже нет в радиусе километра отсюда... Трогаемся!