Эпоха великих открытий. I период: до середины XVI века
Шрифт:
Рисунок Ориноко, составленный Овьедо-и-Вальдесом
Гонсало Эрнандес (или Фернандес) Овьедо-и-Вальдес [158] , выдвинувшийся в 1497–1502 гг. в итальянских войнах, прибыл в Новый Свет в 1513 или 1514 гг. и провёл 34 года в Карибском регионе, включая берега залива Ураба. В 1526 г. появился его литературный первенец – «Краткое изложение естественной истории Индий» (как правило, называемый «Сумарио»), географическая сводка сведений о природе, условиях мореплавания в Мексиканском заливе и Карибском море, а также о животном мире Вест-Индии. Написана она на основе личных впечатлений автора и данных, собранных путём опроса ряда конкистадоров. В 1535 г. он издал первую часть своего главного труда «Всеобщая и подлинная история Индий, островов и материковой земли в море-океане» – классическое произведение об испанской активности в Новом Свете, выполненное современником событий. Вторая и третья части «Истории…» включали описание завоевания Мексики и Перу соответственно, а также исследований других регионов Латинской Америки. В связи с тем что Овьедо-и-Вальдес уделял очень много внимания естественной истории Центральной и Южной Америки, его следует считать первым натуралистом Нового Света. Работа в пяти томах появилась в 1959 г. в Мадриде; она переведена на ряд западноевропейских языков.
Овьедо принадлежат два чертежа-рисунка, впервые изображающие бассейн Ориноко и регион озера Маракайбо. Оба составлены на основе опросов конкистадоров, на обоих север показан внизу. На первом показано среднее и нижнее течение Ориноко в виде могучей, почти широтной реки, близ дельты чуть отклоняющейся к северу. Наверху рисунка Овьедо нанёс «Кордильеру побережья…», т. е. приморские Карибские Анды. С них берут начало два мощных потока фантастических очертаний, впадающих в Ориноко, западный с большой натяжкой можно принять за Апуре (не назван) с шестью «сателлитами», включая Пао и Португеса; восточный нельзя отождествить ни с каким её притоком. На северо-востоке даны искажённые очертания трёх заливов, в том числе «Маракапана», который можно принять за Венесуэльский, и двух полуостровов, а также сравнительно правильные контуры островов Тобаго и Тринидад, отгораживающие от океана залив Пария. На востоке схематически изображена дельта Ориноко с четырьмя протоками – их названия не совпадают с нынешними. На юге рисунка к небольшому отрезку правобережья Ориноко подступают «горки» – первый намёк на Гвианское плоскогорье, а точнее – на часть его северной границы.
На втором рисунке помещена лагуна (озеро) Маракайбо сравнительно верных очертаний с пятью впадающими в неё короткими речками. Все они стекают с несуществующих гор, нанесённых на месте низменности близ западного побережья, а также отрезка Кордильеры-де-Мерида (на юге), представленных единой цепью. В действительности эти потоки берут начало с Восточной Кордильеры и её отрога Сьерра-де-Периха. На юге изображена очень крупная река «Зуанди» (вероятно, Апуре), фантастическим образом контактирующая с Магдаленой. На севере озеро соединено с Венесуэльским заливом (не назван), с бухтой Коро и
Неоспоримы и огромны заслуги Кортеса в истории географических открытий, а вот его картографическая деятельность охарактеризована весьма слабо: опубликованы, но не описаны составленные им два чертежа. На одном (это скорее просто рисунок) помещён Мексиканский залив, на востоке ограниченный схематичными изображениями Флориды и частью Кубы. Полуостров Юкатан показан в виде острова причудливых очертаний, с мелями и островками, а южнее – не менее искажённый Гондурасский залив. Южное побережье Мексиканского залива, испещрённое многочисленными названиями, имеет фантастическую береговую черту. На западном взморье нанесены устья двух рек – Пануко с прибрежным островом (Лобос) и Река пальм – скорее всего, это Рио-Гранде, которая в действительности значительно крупнее Пануко. На северном берегу, сопровождаемом мелями (в виде точек), отмечены устья шести рек. Две из них названы: Река рощ (Колорадо?) и Река Духа Святого (Миссисипи). Западнее показан «эстуарий» – это либо озеро Сабин, либо бухта Галвестон.
Второй чертёж отражает достижения экспедиций, отправленных Кортесом, а также возглавляемой им самим (1532–1535 гг.). Тихоокеанское побережье Мексики прослежено от 20° с. ш. (немного южнее мыса Корриентес) до 27° с. ш. на протяжении чуть более 1000 км, с заливом Бандерас, островами Лас-Трес-Мариас и устьями девяти небольших рек, из них лишь четыре названы. Безымянный поток, впадающий в залив Бандерас – это Амека, Астатан – вероятно, Акапонета. У 24° с. ш. помещён узкий «эстуарий» – Рио-Сан-Мигель (Сан-Лоренсо наших карт), а у 25° с. ш. – залив и прикрывающий его с моря остров с мелями – это бухта Санта-Мария и острова Тачичильте и Альтамура. В пределах 22°30′–25°30′ с. ш. западнее береговой черты Мексики нанесён Остров Святого Креста – южная часть полуострова Калифорния; его восточное взморье с заливом (Ла-Пас) и тремя прибрежными островками выглядит довольно реалистично.
Среди горстки конкистадоров, оставивших воспоминания о завоевании Южной Америки, необходимо упомянуть Педро Сьеса де Леона, участника ряда походов в долину реки Магдалены и в Колумбию. Большую часть жизни он провёл в Новой Гранаде (северные регионы Южной Америки), с 1535 г. путешествовал от Панамы до Чили. Летопись Сьеса [159] начал составлять в 1541 г. на верхнем течении реки Каука (бассейн Магдалены), основываясь на личных впечатлениях и сообщениях, полученных им от участников походов. Его «Перуанская хроника» содержит характеристику природных объектов, морских и сухопутных трасс, оросительных систем и ряда сельскохозяйственных центров огромного региона. Географическая, этнографическая, а также фаунистическая и флористическая информация помещена главным образом в первой части труда Сьеса де Леона, опубликованного в 1553 г. В частности, он отметил, что Анды берут начало от Магелланова пролива: «Кордильеры, или горная цепь, именуемая Андами… протягиваются к северу через много земель и больших провинций».
Открытие Перу и первые этапы завоевания страны (1532–1534 гг.) освещены в трёх отчётах – Педро Санчо де Оза, Агустина Сарате и наиболее полно – Франсиско Лопеса де Хереса, участника похода 1524 г., одного из 13 человек, последовавших за Писарро с островка в бухте Тумако, и его секретаря. Хроника Лопеса де Хереса («Правдивое повествование о конкисте Перу и провинции Куско, называемой Новой Кастилией») появилась в Мадриде в 1535 г. Заслуживает упоминания также летопись Педро Писарро, племянника Франсиско и его пажа, сопровождавшего дядю во всех походах. В отличие от упомянутых ранее хроник работа Педро, завершённая в 1572 г., содержит беглые описания трёх географических объектов. Анды – «страна высоких и крутых гор, отгороженная от мира, недоступная для всадников… горы покрыты высоким и густым лесом; там весь год льют дожди, когда понемногу, а бывает – дни напролёт. Эти горы местами совсем безлюдны. Вся та земля труднопроходима из-за высоких гор и глубоких ущелий… и лишь в распадках… есть небольшие ровные места». «Пустыня Наска, расположенная в 60 лигах (330 км) от Лимы… – это жаркие земли, где не бывает дождей, лишь зимой, как упадёт туман, появляется изморось; там сплошные пески, а деревья растут лишь в долинах рек, впадающих в Южное море…». Педро Писсаро, очевидно, по расспросам, впервые упомянул о двух высокогорных озёрах Южной Америки: «…протока [река Десагуадеро, т. е. «Обезвоживающая»] соединяет озеро Титикака с другим [Поопо], почти таким же по величине [160] . Глубиной она с два копья, а шириною – с выстрел арбалета».
Священнослужители – исследователи
Первым в списке священников-исследователей Нового Света стоит Бартоломе Лас Касас, участник похода Нарваэса (1511–1512 гг.) по Кубе. Неясно, как далеко на запад проникли оккупанты, но общее представление об острове у Лас Касаса сложилось несколько преувеличенное: «…в длину Куба составит лиг 300 без малого [около 1600 км]… в ширину [же]… лиг 55–60 [300–330 км], если отсчитывать от первого восточного мыса [Кемадо]… примерно треть её длины; далее она становится уже, и оттуда до… западного мыса [Сан-Антонио] ширина её лиг 20 [110 км] [161] … Почти вся Куба являет собой долину [равнину], покрытую лесами и рощами; от восточного мыса… лиг на 30 [к западу] тянутся высочайшие горы [Сьерра-Маэстра, до 1974 м], горы есть и на западе, если миновать две трети острова [Кордильера-де-Гуанигуанико]; есть [они] и посередине Кубы, хотя и не очень высокие» (горы Санта-Клара, до 478 м, и Гуамуая, до 1140 м). Лас Касас отметил «отличные гавани», укромные, безопасные и готовые принять «множество судов». Он перечислил несколько видов птиц и рыб, водящихся на острове, и описал крупных морских черепах. Францисканский монах Диего Ланда Кальдерон был послан проповедовать католическую веру на Юкатане в 1549 г., когда ему было 25 лет. Вскоре после прибытия он занял должность помощника настоятеля только что основанного монастыря, а в 1561 г. возглавил все францисканские миссии Юкатанской духовноорденской провинции, в которую тогда была включена и Гватемала.
Диего Ланда Кальдерон
Вероятно, сразу же Ланда начал собирать материалы для книги, над которой работал более десяти лет, и завершённой в 1566 г. во время его пребывания в Испании. Подлинная рукопись её не разыскана; сокращённая копия, найденная в 1863 г., впервые издана в 1864 г. под названием «Сообщение о делах в Юкатане». Она стала основным источником по истории и этнографии народа майя времён Конкисты. Труд Ланды, прирождённого серьёзного исследователя, использовавшего сведения испанцев, а также майя, с которыми он говорил на их языке, представляет большой интерес не только в историческом и этнографическом планах: в нём дано первое физико-географическое описание полуострова Юкатан (около 180 тыс. кв. км): «Юкатан не остров… как полагали некоторые, а часть материка» [162] . Он объяснил это ошибочное мнение существованием двух акваторий у основания полуострова: на юго-востоке проточного озера Исабаль, имеющего на картах XX в. второе название, восходящее к XVI в., – Гольфо-Дульсе, т. е. «Пресноводный залив» на северо-западе лагуны Терминос, которая ввела в заблуждение даже такого выдающегося мореплавателя, как Аламинос. «Эта земля очень ровна и лишена гор, поэтому не видна с кораблей, пока [они не подойдут] очень близко, кроме [местности] между Кампече и Чампотоном, где показывается несколько холмиков… Берег её низкий, и… большие суда ходят, несколько удалившись от суши».
Эскиз детали карты Жана Ротца (1542 г.); на оригинале север внизу
Для северного побережья Юкатана характерно наличие двойного берега, очень длинных и узких лагун, названных завоевателями сначала реками («рио»), например Рио-Лагартос, а затем болотами («пантано», «фангаль»). «Есть болото в Юкатане, достойное упоминания, – отметил Ланда, описывая водяных животных страны, – ибо оно имеет в длину 70 лиг [около 400 км] и всё солёное. Оно начинается возле острова Женщин [Мухерес, у северо-восточного берега полуострова] и находится очень близко от взморья… до окрестностей Кампече… Между морем и болотами идёт полоса земли на всём его протяжении…» На обширной низменной равнине каждый холм кажется горой. Ланда вряд ли бывал на юге Юкатана, и сведения о тамошних «горах» он получил, вероятно, от конкистадоров, пересекавших его у основания. Поэтому у Ланды сложилось мнение, что единая невысокая цепь простирается по полуострову «от одного угла до другого», начинаясь на западе южнее Чампотона и кончаясь на востоке близ залива Четумаль: «Эти горы делят Юкатан на две части: южная… безлюдна из-за недостатка воды… кроме дождевой; другая, северная, населена».
Ланда отметил важную особенность известной ему части Юкатана: полное отсутствие речной сети и обилие пресной воды благодаря широкому развитию подземных водотоков: «Природа создала в этой стране… своеобразие в реках и источниках… потоки, во всём мире… текущие по земле, [здесь]… струятся по… тайным руслам под ней. Как нам показали, почти весь берег полон родников пресной воды… и можно из них во многих местах собирать воду… когда при отливе побережье остаётся почти сухим. Эту область Бог снабдил провалами, которые индейцы называют сенотами, с очень приятной водой… [Они] – самая удивительная вещь в… стране; во всех частях её выходят очень хорошие родниковые воды, иные настолько глубоки, что в них погружается копьё… Все колодцы, и особенно близкие к морю, растут и уменьшаются каждый день в часы, когда прибывает и убывает море, что наиболее ясно указывает: они являются водами рек, текущих под землёй в море». Приведённые фразы представляют собой первую характеристику карстовых проявлений в географической литературе. В Европе аналогичные формы рельефа описал в начале XVII в. австрийский геолог Филипп Клювер.
Монах-доминиканец Гаспар Карвахаль, спутник Орельяны (отчёт которого не сохранился), составил главное и самое исчерпывающее описание плавания по Амазонке. По завершении строительства второй бригантины (24 апреля 1542 г.) испанцы продолжили плавание. «Нас несло невесть куда… и было нам неведомо ни то, где мы находимся, ни то, куда движемся, ни то, что с нами сбудется – станется». В конце мая Карвахаль отметил справа устье могучего притока – скорее всего, Журуа, а 3 июня слева – огромную Риу-Негру. «Она неслась с такой стремительностью и таким бешенством, что её воды текли в водах [Амазонки] струёй длиною свыше двадцати лиг [110 км], и ни та вода, ни другая не смешивались».
Бесконечное плавание, связанное с непосильным трудом, постоянные бои и стычки с индейцами, гибель спутников, голод, раны и болезни, превращали существование в ад. «Среди нас были люди, столь уставшие от [этой] жизни… до такой крайности дошедшие, что… не остановились бы перед тем, чтобы остаться с индейцами». 20 июня Карвахаль отметил «тяжёлые волны, с превеликой яростью вздымавшиеся выше, чем на море». Противоборство океанского прилива и речных вод сопровождалось ужасающим грохотом и порождало за один прилив до шести отвесных волн (поророку) высотой до 5 м, идущих против течения.
Примерно на полпути между устьями Мадейры и Тапажоса 24 июня на испанцев обрушился «дождь из стрел… бригантины наши походили на дикобразов». Карвахаль получил стрелу в бок, другая выбила глаз. Близ устья Шингу «рекоплаватели» потеряли из вида оба берега Амазонки и до океана двигались по межостровным протокам. В середине июля во время отлива оба судна очутились на суше. «Здесь хлебнули мы столько горя, сколько ни разу дотоле… нам не доводилось изведывать».
Итак, Карвахаль, историограф экспедиции Орельяны, должен быть признан наряду с ним открывателем среднего и нижнего течения Амазонки и её первоисследователем. Одновременно с руководителем он выполнил пионерное пересечение Южной Америки почти в самой широкой части материка; Карвахалю принадлежат начальные замечания о гигантской длине и огромной ширине реки, об устьях её колоссальных притоков, об океанских приливах, ощущаемых на очень большом удалении от устья, а также беглые указания об этнографических особенностях ряда индейских племён.Глава 22 ИСПАНСКИЕ И ФРАНЦУЗСКИЕ ОТКРЫТИЯ БЕРЕГОВ СЕВЕРНОЙ AМЕРИКИ В 1520–1540-х ГОДАХ
Первая испанская колония на Атлантическом побережье Северной Америки
Процветающий сахарный плантатор с острова Эспаньола адвокат Лукас Васкес Айльон, подобно другим предпринимателям, «страдал» от нехватки рабочих рук на своих плантациях: поставляемые ему араваки и карибы очень быстро умирали от тяжелейших условий труда. И Айльон в конце 1520 г. снарядил одно судно под командой Франсиско Гордильо на поиски новых районов, населённых потенциальными рабами. К нему присоединилось другое испанское судно, и в июне 1521 г. они двинулись на север, тщательно осматривая Атлантическое побережье материка. До 29° с. ш. Гордильо повторил открытия Понсе де Леона, а между 29° и приблизительно 33° с. ш. (порядка 500 км) стал первопроходцем. Испанцы вошли в устье какой-то реки и были дружелюбно приняты местными индейцами; некоторые отважились подняться на борт и вернулись на берег с подарками. Моряки нанесли ответный визит, побывав в ряде окрестных деревень. Когда же группа туземцев повторила посещение корабля, Гордильо приказал поднять паруса и с живым «грузом» вернулся на Эспаньолу, по пути потеряв другое судно.
Эскиз части «портолана», хранящегося в Британском музее
Эскиз карты Айльона (до 1529 г.)
Одного из захваченных индейцев Айльон крестил и вместе с ним отплыл в Испанию. Рассказы «крестника» о его родине заинтриговали Айльона, и в июне 1523 г. он получил от короны патент на колонизацию и христианизацию части побережья; поиски пролива между Атлантическим и Тихим океанами составляли дополнительную задачу. По возвращении на Эспаньолу Айльон весной 1525 г. направил на рекогносцировку два судна под командой Педро Кексоса, участника плавания Гордильо. Испанцы прошли вдоль берега почти до мыса Фир (у 34° с. ш.) – общая длина открытой обеими экспедициями Айльона береговой линии составила более 700 км. Миролюбиво настроенные индейцы доставили морякам продукты, и те вернулись на Эспаньолу.
Ободрённый полученными новостями, Айльон в июле 1526 г. отплыл от Эспаньолы во главе флотилии из шести судов с пятьюстами колонистами на борту. Нигде не высаживаясь, испанцы подошли к устью реки, вероятно у 33°40′ с. ш. Здесь флагман потерпел крушение, остальные суда поднялись по реке, но не нашли подходящего места для поселения и спустились южнее, видимо к устью реки Саванна [163] (у 32° с. ш.). В посёлке, основанном на берегу, жизнь как-то сразу не заладилась: дисциплина среди
«Земля Гомеса»
Среди кандидатов на пост командующего флотилией, направленной Карлом I на поиски западного прохода к Молуккам, кроме Магеллана, был и другой выходец из Португалии – Эстеван Гомес (по-португальски Гомиш). Выбор короля, как известно, пал на Магеллана, а Гомес пошёл штурманом на «Сан-Антонио». В Магеллановом проливе он дезертировал и в мае 1521 г. вернулся в Испанию. Причину, побудившую его на такой поступок, он объяснил просто: обнаруженный пролив находится слишком далеко на юге, чтобы быть практически полезным; он берётся найти более удобный на севере. Карл I, придавая большое значение поискам желанного прохода, предоставил Гомесу специально построенное судно «Анунсиада» (75 т), хорошо экипированное, с командой 29 человек.
Журнал плавания и отчёт Гомеса не сохранились, и мнения учёных о маршруте прямо противоположны. Часть историков открытий, в том числе и С. Морисон, считает, что Гомес двигался вдоль побережья Северной Америки с севера на юг до Флориды; другие полагают, что шёл он от Флориды на север. Ниже излагается версия С. Морисона. «Анунсиада» пересекла Атлантику и в феврале 1525 г. у 46° с. ш. достигла острова Кейп-Бретон. Гомес попытался войти в залив Св. Лаврентия, но льды вынудили его отступить. Остаток зимы он провёл в бухте Ингониш (восточное побережье Кейп-Бретона), в селении, брошенном Фагундишем (см. гл. 7), а весной вновь проник в залив и прошёл к северо-западу или западу, неясно, правда, как далеко.
По мнению картографа и главного пилота Испании Алонсо Санта-Круса, писавшего около 1545 г., Гомес решил, что любой пролив у западного конца этого большого залива на такой широте будет забит льдом долгое время и, следовательно, малодоступен. Вот почему он повернул на юг, коснулся восточного выступа острова Принца Эдуарда и открытым им очень узким проливом Кансо, отделяющим остров Кейп-Бретон от полуострова Новая Шотландия, вновь вышел в Атлантику.Эскиз части рукописной карты Диогу Рибейры. 1 523 – 1 530 гг.
Затем судно двинулось на юго-запад. О дальнейшем маршруте экспедиции рассказывают два документа: португальская карта мира Диогу Рибейры (1529 г.) и карта Санта-Круса (1545 г.). Повторив в общих чертах маршрут Фагундиша, в июне Гомес вошёл в залив Пенобскот (у 44° с. ш.) и по одноимённой реке поднялся до пределов навигации. На её покрытых лесом берегах [164] паслось множество оленей, а встретившиеся испанцам индейцы вели себя дружелюбно. Далее к юго-западу Гомес выявил залив Каско (Масконгус) и в отдалении на материке усмотрел вершины гор – это была северная часть Аппалачей. В конце июля, по завершении обхода крупного залива Мэн [165] , испанцы открыли полуостров Кейп-Код и прошли на некоторое расстояние далее к юго-западу, возможно до 40° с. ш. От какого пункта Гомес повернул домой, неизвестно, но это произошло не ранее августа, ибо в Испанию он прибыл 21 августа 1525 г. Не желая возвращаться с пустыми руками, Гомес загрузил свой корабль полуголыми людьми обоего пола, из них около 60 человек достигли Испании.
Видимо, вскоре после прибытия Гомеса португальский картограф на испанской службе Диего Рибейра (Диогу Рибейра) скопировал карту его плавания и использовал её при составлении своей уже упоминавшейся карты мира. Рибейра, очевидно, не знал о плаваниях Айльона и Верраццано и поэтому значительно преувеличил открытия Гомеса: между 30° и 45° с. ш. он поместил надпись: «Земля, открытая Эстеваном Гомесом в этом, 1525 г.». Несомненно, однако, что побережье Северной Америки между 40° и 45° с. ш. изображалось на картах по данным Гомеса вплоть до начала XVII в. Позднее он участвовал в экспедиции X. Айоласа и погиб вместе с ним.
Экспедиция Нарваэса
Неудачнику Панфило Нарваэсу удалось найти покровителей, которые помогли ему организовать новую экспедицию на пяти судах. 1 мая 1528 г. он высадился с отрядом в 400 человек и с 80 лошадьми на западный берег Флориды, у залива Тампа. Здесь он принял бессмысленное решение отправить корабли на поиски удобной гавани на западе, а сам с 260 солдатами и 40 всадниками двинулся берегом. 25 июня, проделав первое пешее 400-километровое путешествие по болотам и лесам Флориды, испанцы с боями добрались до небольшого озера Миккосуки (у 30°30′ с. ш. и 84° з. д.) и отдыхали там около месяца.Флоридский индеец. Рис. XVI в.
В конце июля Нарваэс вышел к заливу Апалачи в надежде обнаружить суда, но там их не оказалось. Через несколько лет выяснилось, что флотилия, потерявшая на старте один корабль, прошла вдоль северных берегов Мексиканского залива и, затратив год на поиски, не обнаружила отряда. Солдаты Нарваэса в создавшейся грозной ситуации проявили смекалку и находчивость: лодки, мачты и вёсла они соорудили из сосны с помощью личного холодного оружия, паруса сшили из собственных рубах, а из шкур лошадей, пошедших в пищу, – ёмкости для воды. К 20 сентября 1528 г. они построили пять крупных лодок, в которых разместилось 245 человек, и отплыли на запад, держась близ побережья, причём дважды – в заливах Пенсакола (у 87° з. д.) и Мобил (у 88° з. д.) [166] – подверглись нападению индейцев. В конце октября 1528 г. испанцы вошли в устье Реки Святого Духа, т. е. Миссисипи. Здесь в начале ноября Нарваэс и часть его людей утонули, другие были перебиты индейцами. Остались в живых лишь четверо во главе с Альваро Нуньесом Кавеса де Вакой, но и те попали в плен.
Плавание Кабрильо – Феррело
Миражи «Семи Городов» и страны «Кивиры» не давали покоя испанцам. К этим сказкам добавились две реальные задачи, поставленные перед экспедицией, направленной к берегам Северной Америки: открыть пролив между Тихим и Атлантическим океанами и найти новые районы, богатые драгоценными металлами. Эту экспедицию на двух небольших и плохо экипированных судах (сравнительно крупном «Сан-Сальвадоре» и бригантине «Виктория») возглавил бывший португальский моряк Жуан Родригиш Кабрилью, участник похода Кортеса на Мехико – испанцы звали его Хуан Кабрильо; главным штурманом шёл итальянец Бартоломе Феррело (или Феррер), выходец из Леванта. Они отплыли из порта Навидад (на мексиканском берегу Тихого океана близ 20° с. ш.) 27 июня 1542 г., вскоре достигли западного побережья полуострова Калифорния и двинулись на север. В конце июля Кабрильо обнаружил и дал названия ряду географических объектов, сохранившиеся на наших картах, – бухта Магдалена, остров Седрос, а 20 августа подошёл к самому северному пункту, до которого дошёл в 1540 г. Ф. Ульоа, – 30° с. ш.Жуан Родригиш Кабрилью
Далее простирались ещё неизвестные берега и открытия последовали одно за другим [167] : 21 августа – бухта Сан-Кинтин (30°20′ с. ш.), 28 сентября – гавань Сан-Диего (на её берегах почти через 230 лет возник одноимённый город), в начале октября – залив Санта-Каталина, два острова мористее, в том числе самый значительный (Санта-Каталина наших карт) и Залив дымов (бухта Санта-Моника), где значительно позже появился Лос-Анджелес, а северо-западнее – пролив Санта-Барбара и острова Чаннел (у 34° с. ш.). Кабрильо высадился на берег, вступил во владение открытой страной и отметил, что горы здесь круто поднимаются у самого моря – это южное окончание Береговых хребтов [168] .
На самом западном из островов Чаннел моряки провели несколько дней, в один из которых Кабрильо при падении сломал руку. Острова и побережье материка были довольно густо заселены миролюбиво настроенными индейцами, но драгоценностей у них испанцы не видели. Несмотря на осеннюю штормовую погоду, суда 6 ноября продолжили плавание к северу вдоль побережья, но сильный противный ветер вынудил отойти в открытое море и разъединил их. К берегу испанцы вновь подошли 14 ноября немного севернее 38° с. ш., у 38°30′ с. ш. соединились и здесь Кабрильо решил возвращаться. Выдержав новый шторм, 16 ноября испанцы открыли бухту, позже ставшую прибежищем Фрэнсиса Дрейка (бухта Дрейкс, 38° с. ш.), а южнее обнаружили залив Монтерей, отметив горы вдоль всего пройденного взморья (южная половина Береговых хребтов). 23 ноября моряки вернулись к тому острову, где Кабрильо сломал руку, и зазимовали там. Новый 1543 г. начался печально: скончался командир, перед смертью назначивший своим преемником Феррело и приказавший ему весной повторить попытку пройти на север.
Послушный воле умершего, Феррело снялся с якоря 19 января, но целый месяц потратил на бесплодную борьбу с ветрами в проливе Санта-Барбара. Вновь пропустив, как, впрочем, и другие мореплаватели в течение последующих двухсот лет, вход в залив Сан-Франциско, 28 февраля он достиг, по его определению, 43°с. ш. С учётом постоянной ошибки, которую совершали мореплаватели XVI в. у этих берегов, Феррело в действительности находился у 41°30′ с. ш. – в устье реки Кламат. Есть предположение, что 1 марта ему удалось продвинуться почти к 42°30′ с. ш. (устье реки Рог). Однако вскоре задул северный ветер, который быстро перешёл в шторм, поднявший огромные волны, и оба судна были отброшены далеко на юг.
В Навидад они возвратились 14 апреля 1543 г. без драгоценных металлов, и об экспедиции вскоре забыли. Авторами опубликованного в Испании впервые через 185 лет (в 1728 г.) дневника, неоднократно переиздававшегося, считаются Феррело и участник плавания Хуан Паэс. Из этих материалов стало очевидным, что экспедиция Кабрильо – Феррело добилась значительных географических результатов: она проследила более 1800 км Тихоокеанского побережья Северной Америки, открыла ряд заливов и островов, осмотрела с моря Береговые хребты на протяжении 1000 км. Оба руководителя проявили высокое навигационное искусство: при постоянной плохой погоде, на разнотипных судах и при нехватке людей для картирования неизвестных берегов они выполнили съёмку настолько хорошо, что их последователи смогли добавить к этому совсем немного. Дневник содержит также представляющие большой интерес для этнографов первые сведения об индейцах Калифорнии, обитавших севернее 30° с. ш.
Вклад Верраццано в открытие побережья Северной Америки
Французский король Франциск I, вступивший на престол в 1515 г., как и английский монарх, не имел желания подчиниться папскому разделу мира, при котором Франция не получила никаких прав на заокеанские земли, но не решался ещё отправлять экспедиции в тропические моря, где господствовали более сильные морские державы – Испания и Португалия. Северная же Атлантика тогда никем не контролировалась, и только одиночные португальские корабли посещали берега «Земли Кортириалов». С начала XVI в. рыбаки из Нормандии и Бретани начали ловить рыбу на ньюфаундлендских мелях, китоловы также приставали к северо-восточным берегам Америки, в частности к Новой Шотландии [169] . Этот полуостров французы в XVI в. называли Землёй бретонцев, затем Акадией. В 20-х гг. XVI в. была даже первая попытка её колонизации, и позднее там находили одичавший домашний скот. Но рыбаки в первой половине XVI в. осмеливались плавать только в северных широтах. Южнее, на путях к Центральной Америке, в то время появлялись только французские корсары (пираты), подстерегавшие испанские торговые суда. Франциск I даже поощрял их: выдавал им каперские патенты, узаконивающие грабёж, захват и потопление испанских и португальских судов, и снабжал средствами, получая, конечно, львиную долю прибыли от добычи («приза»). Один из корсаров, Хуан Флорин, был хорошо известен испанцам. Это он в начале 1523 г. перехватил первые два корабля с золотом и другими сокровищами Монтесумы, посланные Кортесом из Мексики. Долгое время считалось, что этот корсар и, купец, учёный и писатель, – одно и то же лицо. В 1970 г. американский историк открытий Л. Роут доказал ошибочность традиционных представлений. Неопровержимые доводы Роута сводятся к трём документально подтверждённым фактам: в марте 1524 г. Флорин у Канарских островов захватил испанский корабль, 20 марта того же года Верраццано подошёл к берегам Северной Америки; в мае 1526 г. Флорин вновь напал на другое испанское судно, а Верраццано в это же время находился в Руане, занимаясь подготовкой к очередному плаванию; в ноябре 1527 г. Флорин был повешен в Испании, тогда как Верраццано снова готовился к экспедиции и отплыл к берегам Центральной Америки 19 апреля 1528 г., т. е. через пять месяцев после «своей» смерти. Итак, флорентиец на французской службе Джованни Верраццано (французы звали его Жан Верраззан) снарядил летом 1523 г. четыре корабля «с целью, – как он сам указывал, – достигнуть Китая на краю Азиатского материка». Буря так потрепала его флотилию, что для ремонта судов он вернулся во Францию. 17 января 1524 г. Верраццано отплыл на одном судне («Дофин», 100 т; капитан Антуан Конфлан) от острова Мадейра и 20 марта у 34° с. ш. достиг «новой земли, никем… не виданной» – восточного побережья Северной Америки, вероятно близ мыса Фир. Не высаживаясь, он повернул к югу и прошёл около 300 км в безуспешных поисках подходящей гавани, т. е. частично повторил открытия Гордильо. Затем он вернулся к 34° с. ш. и произвёл высадку. Через несколько дней «Дофин» направился на север – материковый берег просматривался за длинной песчаной косой и узкой лагуной, т. е. судно двигалось у взморья залива Онслоу.
В поисках желанного прохода Верраццано проследовал вдоль косы на северо-восток. Через некоторое время лагуна так расширилась, что исчезла из вида – это был залив Памлико [170] (35°–36° с. ш.). Пролива, ведущего в обнаруженное им «море», Верраццано не нашёл, но, очевидно, принял его за часть Восточного океана, омывающего побережье Китая. Коса поворачивала на север у мыса Хаттерас (близ 35°15′ с. ш.), и Верраццано продвинулся дальше. Три дня моряки провели на красивом, покрытом лесом восточном взморье полуострова, образованного заливами Чесапикским [171] и Делавэр (37°–38° с. ш.), и сделали вылазку на несколько километров от моря; встречи с индейцами были дружественными. Затем Верраццано вновь пошёл на север, плывя лишь днём вдоль берега, «очень зелёного и залесённого, лишённого гаваней». Он отметил входные мысы в залив у 39° с. ш. (Делавэр), но не заходил туда.
За 40° с. ш. он достиг «очень широкой реки, глубокой близ устья» – судя по его описанию, это была река Гудзон. Иными словами, «Дофин» вошёл в бухту, на северном побережье которой в 1614 г. появились первые поселения, положившие начало Нью-Йорку. «Мы на маленькой лодке, – писал Верраццано, – вошли в реку с густо заселенными берегами. Люди в одежде, украшенной разноцветными перьями, подбегали к нам с весёлыми криками и указывали, куда лучше причалить. Мы прошли на лодке вверх по реке около полумили [3 км] и увидели, что она образует там прекрасное озеро окружностью примерно три мили [18 км]. Озеро пересекали в разных направлениях около тридцати индейских челнов. Толпы людей сбегались, чтобы посмотреть на нас. Внезапно… поднялся бурный ветер, и нам пришлось вернуться на корабль».
По выходе из бухты моряки следовали вдоль южного берега острова Лонг-Айленд, принятого ими за материковое побережье, и 15 дней отдыхали в заливе Наррагансетт, у 41°30′ с. ш., острова и взморье которого были густо заселены. Контакты с местными жителями осуществлялись без инцидентов; знакомство с ними позволило Верраццано составить первую этнографическую характеристику индейцев Атлантического побережья Северной Америки. Затем «Дофин» обогнул полуостров (Кейп-Код), прошёл вдоль берегов залива Мэн, где моряки несколько раз высаживались, и достиг, наконец, лесистой местности – вероятно, побережья Новой Шотландии (у 45° с. ш.). Есть мнение, что Верраццано дошёл почти до 50° с. ш., где обнаружил следы пребывания бретонских рыбаков. До этого места он всё ещё надеялся найти проход в Восточный океан: «Я боялся, – писал он, – что вновь открытая страна окажется барьером на пути к Китаю, что и подтвердилось на самом деле, но я не сомневался в том, что я пробьюсь сквозь этот барьер…».Привет из Загса. Милый, ты не потерял кольцо?
Любовные романы:
современные любовные романы
рейтинг книги
Диверсант. Дилогия
Фантастика:
альтернативная история
рейтинг книги
