Эпоха за эпохой. Путешествие в машине времени
Шрифт:
– А вам не пора готовить нам завтрак, миссис Нельсон?
Она кивнула и поспешно ушла на кухню. Уэллс проводил ее взглядом. Когда дверь на кухню закрылась, он снова взялся за саквояж, раскрыл защелку, а потом медленно раздвинул его половинки. Сердце у него отчаянно колотилось. Протяжно зашипев, он вытащил из саквояжа окровавленные тряпки. Уронив их на пол, он заглянул внутрь. Под тряпками оказался набор скальпелей из нержавеющей стали: они ярко блестели, хотя на них не падал прямой свет. Ему в нос ударил какой-то запах. Он напомнил Уэллсу одно воскресное утро из собственного детства, когда его отец забивал за домом кур для вечерней трапезы. Он зажал нос пальцами и задышал ртом, борясь с позывами на рвоту.
В углу саквояжа
Полиция была права насчет Джека-потрошителя: в жестянке оказались палец, почка и два глаза.
Уэллс поспешно запихнул тряпицы обратно в саквояж, захлопнул его и ногой подтолкнул обратно в шкаф. Закрыв дверцу, он привалился к ней. У него по щекам ходили желваки. Значит, доктор Лесли Джон Стивенсон, его бывший соученик и неплохой хирург, все эти годы был и Джеком-потрошителем! Похолодев, Уэллс содрогнулся. Кто бы мог подумать? Этот человек всегда казался умным, красноречивым и светски непринужденным. Правда, Уэллс замечал в нем какую-то затаенную, зловещую мрачность, которая изредка прорывалась наружу в виде коротких вспышек бешенства. Ему вспомнилось, как Стивенсон участвовал в матче по гандболу, который мог принести университетской команде беспрецедентное третье подряд звание чемпионов. Стремясь выиграть, Стивенсон оттеснил противника в угол, а потом швырнул мяч так, что тот отскочил от стенки прямо в лицо игрока. Ликуя, Стивенсон покинул поле даже без извинений и традиционного рукопожатия. В тот момент Уэллс списал это происшествие на нервозность и напряжение студента, готовящегося к карьере хирурга, – и только теперь осознал весь ужас, который за этим таился.
Эйч Джи вдруг сообразил, что тот инцидент на гандболе произошел весной 1884 года, когда он заканчивал первый курс университета, а Стивенсон – последний. Значит, убийства 1888 года происходили в тот момент, когда Стивенсон учился на медицинском факультете Кембриджа. Если бы Уэллс знал тогда то, что знает сейчас! Но почему? Что на Стивенсона нашло? Что за отвратительный демон царит в скрытых уголках его разума? Эйч Джи совершенно этого не понимал.
Однако сейчас его должны занимать более насущные вопросы. Неужели Стивенсон и сейчас в доме? Если да – то где? Как полицейские могли его не заметить? Их обыск длился больше часа – и, несомненно, был очень тщательным. Конечно, Стивенсон мог уйти со всеми, но ему не удалось бы миновать Даггана без плаща и саквояжа. Однако, возможно, он так и сделал. Может быть, он оставил плащ и саквояж, потому что, конечно же, не желал, чтобы их осматривали. Нет, тут концы с концами не сходятся. Уэллс все это время стоял у двери вместе со следователями. Стивенсона там не было. Его не обыскивали – и он не прощался. В смятении и волнении его отсутствия, по-видимому, не заметили. Если он и покинул дом, то должен был воспользоваться другим выходом.
Эйч Джи хлопнул себя по лбу. Господи! Почему он так долго не мог сообразить, что произошло!
Он пробежал по коридору к дверце, за которой начиналась черная лестница. Открыв ее, он поспешно спустился в подвал. Там он моментально увидел, что дверь его лаборатории взломана и чуть приоткрыта. Из-за нее вырывался желтый свет лампы накаливания. Разве он забыл выключить свет? Нет. Электрические лампочки были слишком новыми и дорогими, чтобы допускать подобную небрежность.
Он медленно прошел к двери и открыл ее настежь. В лаборатории никого не было. Он прищурился. Стивенсон определенно скрылся – и сделал это самым необычным образом.
У машины времени появился первый пассажир.
Глава 3
Машина времени стояла в центре лаборатории. Слабое голубоватое свечение, которое она испускала, быстро меркло. Постороннему это устройство, наверное, показалось бы низким, уродливым и перекошенным, но создатель считал его прекрасным.
Квадратная
Под кабиной располагался двигатель, уходивший на три фута в пол. Большая часть его деталей была выполнена из тщательно обработанной нержавеющей стали, но кое-где проглядывали никель и слоновая кость, а буфера были изготовлены из промышленных алмазов.
Сердцем машины служила конструкция из перекрученных кристаллических стержней, призванных противопоставлять, концентрировать и закручивать электромагнитные энергетические поля, позволяя машине выскальзывать из временных сфер и входить в них.
Внутри кабины находился пульт управления, доступный с капитанского кресла. Кресло могло крутиться, чтобы на пассажира не влияло вращение на невероятно больших скоростях. Такая центробежная сила наверняка убила бы человека в считаные секунды. Циферблаты с обозначениями лет и дат вращались вместе с машиной, однако узлы рулевого управления и давления были установлены гироскопически, позволяя управлять устройством при вхождении в тот или иной временной пласт. Экстренный запас пищи, кислорода и одежды хранился в ящике за креслом.
Изумленный Герберт Джордж Уэллс шагнул к машине времени. Он заглянул в окошко. Кресло пустовало – значит, Стивенсон как минимум ушел из настоящего. Затем он встал на колени, открыл кожух двигателя и заглянул внутрь. Он поспешно проверил несколько контактов (там, где кристаллические стержни были соединены с пазами металлических редукторов), которые его крайне тревожили. Они оказались целы. После этого он приложил ладонь к регулятору интервалов испарения. Тот был теплым, но явно не перегрелся и не потек. Это радовало. Уэллс закрыл кожух, выпрямился и вытер ладони тряпицей.
Он обошел вокруг машины и неуверенно толкнул дверцу кабины. Она была заперта. Последние сомнения рассеялись: запиралась дверь только изнутри. Стивенсон воспользовался его машиной и вышел где-то в ином пласте времени. Поскольку беглец не знал, как отключается фиксатор обратного вращения, дверца автоматически закрылась. После заранее установленной паузы в девяносто секунд ФОВ включился – и машина вернулась в исходный час.
– Господи! Она работает! – тихо сказал Уэллс.
Он с гордой улыбкой посмотрел на медную табличку, которую только накануне закрепил над дверью. Выгравированное название гласило: «Утопия» (такое имя он дал своему устройству). Он собирался «окрестить» его бутылкой шампанского перед началом первого путешествия.
Внезапно он нахмурился и вознегодовал:
– Он приходит ко мне в дом, притворяясь старым другом и настоящим врачом, пьет мой кларет, пожирает закуски, втирается в доверие – и пользуется моей машиной времени! Чертов подонок! Да как он посмел?!
Но как Стивенсон сумел успешно управлять машиной? Неужели она настолько проста? Уэллс посмотрел на рабочий стол – и убедился, что его чертежи и диаграммы оказались не на месте: их поспешно просматривали. Вот и ответ!
Он вынул из кармана ключи, отпер дверцу кабины, вошел в нее, сел и внимательно осмотрел пульт управления. Регулятор вращения был отведен до упора на восток: приборы показывали, что Стивенсон отправился в 1979 год. Почему он выбрал именно это время? Уэллс задумчиво нахмурился. В начале вечера он предсказывал, что к концу двадцатого века на Земле наступит Утопия, однако точной даты он не называл! Он мрачно усмехнулся. По-видимому, Стивенсону она была не нужна.