Эра цепей
Шрифт:
— Скорее там! — выкрикнул он, отбиваясь от них.
Люба бежала в сторону привязанной к земле твари с бурдюком, полным кипятка, а двое из каравана набросились на нее, прижимая к земле. Существо завизжало, пыталось вырваться, укусить, разорвать, но человек и темилец крепко прижимали огромные крылья к земле.
Люба же, упав на колени, принялась привязывать бурдюк с водой к лапе пойманного существа. Затем — нож, маленький надрез, чтобы вода не вытекала, а лишь сочилась по капле, и все было готово.
—
— Ну-ка, пошли вон отсюда! Агрх! — закричал он, почти переходя на рык и неистово, со свистом взмахивая мечом в воздухе. — Пошли прочь!
Раздался визг, захлопали крылья. Пойманная тварь улетала прочь, а за ней еще несколько собратьев. Кое-кто, впрочем, не отступал, но кардиец, еще не выбившийся из сил, точными, короткими тычками ранил сперва одну, затем другую тварь, и те, истошно вопя, падали наземь, колотя крыльями по земле.
— Видишь след? — пытаясь отдышаться, спросила Люба.
— Ага. Возвращайся, я займусь. — буркнул Ар, вглядываясь в небо.
Там, в вышине, медленно падали, растворяясь и охлаждаясь, горячие капли влаги. Кардиец видел их всего мгновенье, но и его хватало, чтобы мысленно прочертить линию, понять, куда летят байлефы, где пытаются скрыться. Мотнув головой, он побежал вслед за ними, пока след был еще свежим.
— Ну уж нет! — возмущенно воскликнула Люба и, подобрав подол платья, побежала вслед за ним. — Мне же тоже интересно! Вы, позовите подмогу, я дам сигнал!
И двое, петляя меж высоких зарослей окали, скрылись глубоко в высоких полях.
Глава 5: Холодный янтарь
— Оставайся здесь! — сердито прошипел Ар, резко обернувшись к спутнице.
Из-за вечно закрепленной на лице маски порой было сложно угадать, что на самом деле чувствует этот человек. На деле же, если приглядеться, все становилось очевидным — кардийцы были от природы скупы на эмоции, и те немногие отголоски чувств, что они испытывали, они выражали голосом, жестами тела или мимолетными прикосновениями. Так и сейчас, мужчина схватил девушку за плечо, грубо встряхивая.
— А ты один туда собрался лезть? — нахмурилась Люба. Подобная опека неприятно кольнула, пробежавшись роем холодных игл по спине. — Мы понятия не имеем что там, и у тебя, крутого парня, есть все шансы не вернуться. Что я одна буду делать? Как доберусь до людей?
— Гух с’ге… — тихо выругался воин. — След пропадет, я его уже едва вижу! Если твари поумнели, то второй раз так не получится.
— Поэтому нам и надо идти вдвоем. Или стой тут, сторожи меня, чтобы я не пошла, выбор за тобой.
Ар отчаянно зарычал. Впереди, словно черная стена, высился густой, плотный лес. Ветви деревьев туго переплетались над головой, а тонкие, кривые стволы не давали заглянуть вглубь, так тесно они росли.
— Я подам сигнал, — не дожидаясь ответа, кивнула Люба. — Ну-ка, помоги давай…
Она
— Так… — девушка бросила в разгорающийся огонь смолистых, живых ветвей. В нос ударил запах удушливой гари, в небо поднялся тонкий, черный столб дыма. — Идем.
От костра же она зажгла наспех собранный факел из длинной ветки и вымазанного смолой подола платья. Огонь рассеял тьму впереди, пусть и заставлял Ара слегка поежиться от яркости в том спектре, что он мог видеть, и, держась как можно ближе друг к другу, они вошли в лес.
Оба молчали, прислушивались. Люба вздрагивала от каждого шороха, от любопытных птиц, перескакивающих с ветки на ветку. Лишь тонкие лучики света порой пробивались через темную крону, и от этого по самой земле тянулся могильный холодок, пуховым ковром расстилался густеющий туман.
Деревья не были похожи ни на что, что помнила девушка. Местный язык сам собой будто бы “вернулся” в ее память, но кроме него была лишь пустота и бесполезные воспоминания из прошлой жизни. То же и с птицами — большие, черные, с ярко-красными хвостами, они наблюдали с высоты, разлетались в стороны, когда двое проходили мимо, хлопали крыльями.
— Знай… Смотри… — раскрыв длинный клюв, одна из птиц вдруг зашептала, совсем по-человечески. — Смотри-смотри…
— Жуть какая, — начав было привыкать к темноте и звукам леса, Люба невольно схватилась рукой за рубаху Ара. — Ты же слышишь?
— Это шепчущие фальципы, — тихо, будто бы очередная птица, ответил тот. — Они не опасны.
— Иди… — шептала вслед птица, и, взмахнув черными крыльями, скрылась в чащобе.
Чем дальше они заходили в лес, тем больше он расступался перед ними, больше света становилось. Здесь старые деревья, поваленные ветрами, лежали и гнили друг на друге, покрываясь голубоватым мхом. Идти становилось все сложнее, и кардийцу то и дело приходилось подавать Любе руку, чтобы та могла залезть на очередной поваленный ствол. Особенно неудобно это было делать в местной обуви, плетеных сандалиях, которые то и дело соскальзывали с влажных, подгнивших деревьев.
— Там, — Ар вздохнул. — Я уже видел подобное.
За валежником, отделенная от света узкой полосой молодых деревьев, скрывалась ярко освещенная опушка. Здесь лес будто бы расступался перед неизвестной силой, давал дорогу чему-то, что было неподвластно чащобе. И вскоре, продравшись сквозь сухие ветви, Люба увидела то, что чувствовал своим немым лицом Ар.
Поляна, какие бывают в любом лесу, была на вид словно поражена неизлечимой болезнью. Из-под земли, как опухоль, вырывались хаотично переплетенные между собой стволы и ветви, усеянные шипами всех размеров и форм. Сплетаясь, они образовывали высокую, разбухшую и искаженную гору растительности.