Эра цепей

Гудой Антон

Самым простым шагом было распороть платье на груди и перешить его под пуговицы. А вот вторая часть задумки была несколько сложнее, и, не имея особых навыков в шитье, ей приходилось несколько раз распарывать и перешивать подол платья, пока, наконец, она не смогла более-менее ровно перешить его в штанины.

— Это что за безобразие? — нахмурился Цуйгот, когда вечером Люба вышла к костру в самодельном комбинезоне.

— Ой, ты такое слово не выговоришь, — усмехнулась она. — Хотя… Называй это “комбез”.

Цуйгот тряхнул головой, что-то пробурчал себе под нос, а вот Ниля была в восторге

с такого фасона. Ровно как и прочие люди из каравана с интересом разглядывали предмет одежды, негромко обсуждая то, как необычно и удобно смотрится этот, как его назвала Люба, “комбез”. Один Ар, как всегда, лишь что-то бессвязно хмыкнул и закутался поглубже в свой рваный плащ, в полудреме сидя у костра.

В этот вечер заваривали чай. Пусть основную массу местной флоры составляли поля окали, тут и там иногда можно было найти прогалину, на которой пышным цветом росли причудливые травы и многочисленные цветы, от количества которых рябило в глазах. Ниля особенно приходила в восторг с цветов-шариков на высоком стебле, синими звездочками горящих на фоне темно-зеленой поляны. Она нарвала целую охапку, и пару дней они сушились на бельевой веревке, что была растянута над крышей одной из повозок.

— Ну во-о-от… Пейте, это вкусно! Пейте! — Ниля, кажется, чуть ли не светилась от радости, когда случайно оказывалась полезной.

Люба припала губами к глиняному пиалу, осторожно пробуя горячий чай, и, не сдержавшись, шумно, удовлетворенно вздохнула.

— Сладкий! — ахнула она. — Сюда бы чабрец…

— Неплохо, неплохо, — причмокивал большими губами Цуйгот. — Не темильский соль-ча, конечно, но неплохо.

Один только Ар, как и все вечера до этого, отказывался принимать участие хоть в чем-либо. Люба осторожно пододвинула к нему пиал с ароматным напитком, но он лишь раздраженно буркнул, зарываясь маской в плащ.

— Ну Ар, не обижай меня и Нилю, — хитро улыбнулась Люба, подсаживаясь поближе. — Мы ж тебе это еще несколько дней припоминать будем. Да, Ниль?

Девочка уверенно, резко кивнула.

— Отстань от меня.

— Не отстану. Попробуй, ворчун престарелый.

— И ты отстанешь?

— И я подумаю.

Он тяжело вздохнул, снимая маску. Ей, впрочем, и так уже нужен был отдых, да и отверстия на затылке самого Ара, по его словам, побаливали от долгого ношения лица. Люба аккуратно подала ему пиал, убедившись, что слепой воин как следует удерживает его, и уставилась на мужчину с нескрываемым интересом.

Ар принюхался, недоверчиво изучая варево. На каждой остановке он соглашался есть только простые продукты вроде хлеба или солонины, отказываясь от любой приготовленной пищи, и чай не был исключением для его подозрительности. Наконец, он прильнул пересохшими губами к пиалу, пробуя. Пытаясь после этого состроить морду кирпичом, он лишь больше выдавал свое наслаждение, которое, по-видимому, считал признаком слабости.

— Ну, что скажешь? — Ниля подалась вперед, настойчиво требуя ответа. — Ну, ну?

— Мхм… Да, не хватает этого… Чибри…

Люба невольно прыснула.

— Сам ты чибри! Чи-и-ибри!

— Да не разбираюсь я в ваших травках! Отвяжись! — у воина стыдливо покраснели щеки и кончики заостренных ушей. Он одним глотком закончил чаепитие,

и, пытаясь защититься, неумело выпалил в ответ: — Сама ты… Мыбри!

— Чибри и мыбри, — еще сильнее прежнего засмеялась Люба. — Уах-ха-хах! Чибри-мыбри!

— Отвяжись, все! Сама обещала! — буркнул Ар, укутываясь в плащ. — Я сплю.

— Спи, спи, — умхыльнулась она в ответ. — Чибрик.

***

— Вон он… Приехали, наконец-то. — вздохнул Цуйгот.

Караван спускался с вершины холма в низину. Там, в огромной долине, зажатой меж холмами и редкими скалами, протекала светлая, сверкающая под солнцем река. Тонкой серебряной змейкой она петляла, очерчивая раз за разом полукруг, и уходила вдаль, за горизонт.

На ее берегу раскинулся город. Конечно, по меркам Земли городом это было назвать сложно, но, как уверял Цуйгот, до самого Радиуса городов крупнее этого не найти. Там, по оба берега реки темнели небольшие домики, хаотично рассыпанные вокруг высокого палисада на вершине холма, за которым высились дома побогаче, окружавшие высокий шпиль усадьбы местного правителя.

— Это река Пайпат, а город называется Пайпатон. Столица такурата.

— Стой-стой, помедленнее, — Люба вылезла из повозки и забралась к торговцу на козлы. — Такурат это, вроде бы, регион, так?

Цуйгот кивнул.

— Большой?

— Все земли, которые мы проехали, принадлежат местной семье, дому Янцар. Вон, гляди вперед, вон их знамя.

Чем ближе караван подбирался к поселению, тем отчетливее становились знамена, реющие на высоких столбах вдоль самой главной улицы города. Она, пересекая весь Пайпатон, каменным мостом протянулась вокруг широкой реки, а уже здесь, на этом берегу, разделялась на несколько дорог, уходящих в поля. По одной из них караван въезжал в город.

На знаменах зеленого цвета был изображен перевернутый треугольник с двумя короткими линиями, наискось прилегающих к двум нижним сторонам.

Нахмурившись, Люба спросила:

— И что оно значит?

— Птица с отрубленной башкой, — буркнул темилец. — Все, тихо. Лучше громко о таких вещах тут не говорить.

За мостом, среди нависающих над улицей домов, сверкающих кое-где потрескавшейся побелкой, раскинулась площадь. Там караваны, подобные тому, с которым прибыли Люба и ее спутники, останавливались, плотно прижимаясь друг к другу бесконечными рядами телег и повозок, а среди их рядов бродили местные жители и другие торговцы. Еще немного, и караван утонул в гомоне десятков голосов, криков животных, смехе и оживленных торгах. Здесь Цуйгот мог вздохнуть полной грудью.

— М-да уж… Оно, конечно, хорошо, что мы добрались. Но что-то я гляжу, и понимаю, что с такой конкуренцией мы тут не продадим ни-че-го… А, Грид?

— Угу. — мрачно кивнул юноша, отвечавший за одну из повозок.

Караван остановился, и кто-то тут же стал заниматься лошадьми, пока остальные готовили товар. Ар и Люба сошли с повозки, а за ними неприметным хвостиком слезла и Ниля. Оглядываясь, Ар негромко сказал:

— Мы здесь ненадолго, их ждать не будем.