Эра магов

Церковская Анастасия

— Ладно. Не стану трогать твою дочь. Эльвира поступила бы иначе, если бы хотела другого исхода. Кажется, я понял ее план.

— Она жива? — удивился Миодай и опустил взляд на свою руку. Правое запястье имело четыре круговых шрама. Охотник смотрел на руку так, будто видел ее впервые.

— Ты спросил, откуда у меня такой чистокровный сын. Я тебе отвечаю. От нее же.

— Вот ведь кукушка… — беззлобно отозвался Миодай. — Живая, значит.

— Вполне себе. Но к тебе она не вернется.

— И в этом нет сомнений.

Миодай приклыл глаза и мягко улыбнулся своим мыслям,

а Эйван отправился за колбасками, которые собирался сегодня жарить. И вдруг вспомнил важную деталь.

— Как зовут ее?

— Эмили.

— Пускай. Звучит неплохо. Эмили не ест мясо?

— Нет.

Ага, вот где его брат притаился. Эйван позволил себе самодовольную усмешку, а Миодай словно бы напрягся.

— Не переживай, охотник. Я знаю, что придется по вкусу твоей дочери. Ужин скоро будет.

Эпилог 2

«Родной мир, ты ждал меня так, как я тебя?» — хотел спросить я, но осмотрелся по сторонам, и все стало ясно и так.

Наш мир остался неизменным, я запомнил его именно таким, когда видел в последний раз. Свободным, наполненным жизнью и неприступно диким. Мы с братьями олицетворяли его все эти годы, блуждая по болотам чужих миров, взращивая, как хрупкий нежный росток, свой разум. Он с каждым днем становился все крепче, набирал силу, мы начали осозовать себя как часть чего-то великого.

Наше сознание спустя столетия выросло крепким деревом, которое пустило корни в саму нашу суть. Оно завладело нашим естеством, его корни прочно засели внутри. Дерево-сознание хотело жить, как и любое существо.

Мой брат любил это свое дерево. Уходил в себя и мог часами размышлять о жизни и ее чудесах. Разум для него стал любимой игрушкой, которую он не хотел отпускать. Он не признавался в этом, но я видел. Чуял его смятение.

Асириус не был до конца счастлив, хоть и вернул то, что ему дороже всего. Тоска изъедала его разум древесным жуком, причиняла боль.

Но даже это не могло заставить его отпустить любимую игрушку.

На самом деле, я говорю не только о нем, проблема настигла нас всех. Четверых. Остальные братья давно вернулись к прежней жизни, срубили дерево-разум и впустили в себя магию. Их рога снова отросли, они начали черпать энергию из источников.

Сперва мы не поняли, в чем дело. Вернувшись на родные земли, с нами ничего не произошло. Каждый из дюжины разбивал голову в кровь, пытаясь вернуть рог. Чтобы снова чувствовать энергию мира так, как это могут только единороги.

Снова,

и снова…

Потом один из братьев начал вести себя иначе. Нам казалось, что с ним что-то случилось, будто он не в порядке. Он опустил голову к земле и начал щипать траву. Свет его глаз потух. Подобное начало происходить и с остальными, пока нас не осталось четверо.

И тогда мы поняли, почему купание у водопада не приносит окрыляющего восторга, почему родная трава столь терпкая и безвкусная, а кобылы единорогов потеряли для нас всякий интерес.

— И может все же стоит поступить как братья? Отпустить разум и обрести себя прежнего. Жить инстинктами, — поинтересовался я у Асириуса.

Брат смотрел с утеса вдаль, провожал взглядом восходящие потоки.

— Это все, что у меня есть. Я не хочу забывать.

— Ты будешь помнить все, разве нет?

— Но не буду понимать. Это дар чужого мира. И его проклятие. Согласись, разум — интересная вещь. Его нельзя увидеть, попробовать на вкус или коснуться. Но как же он меняет мир вокруг… это бремя теперь часть меня.

Асириус повернул голову к Даргусу и Креймусу. Братья сидели под скалой напротив друг друга на берегу озера, соорудив игральное поле. Расчертили песок клетками, достали из воды черные и белые камни. Некоторые из них простые, плоские. Другие, напротив, имели причудливые формы, похожие на зубья короны…

— Ты не один бережешь разум. Посмотри. Эта человеческая игра полюбилась братьям, они могут днями напролет размышлять над этими камнями, пытаясь одержать победу.

— Ты же помнишь вкус победы, да? — не без иронии отметил Асириус.

О, да. Чувство превосходства и осознание своего величия и силы — я долгое время жил этим. И даже тут, когда случилось отбиваться от виверны, которая собиралась поужинать одним из моих братьев-единорогов.

Я больше не думал о том, что хочу просто выжить и защитить свою семью. Мне нравилось сражаться. Забирать жизни врагов. Топтать их, и в назидание остальным хищникам вешать туши поверженных на деревьях у границ нашей территории.

Это не все.

Мы, четверо, по возвращению домой совершили возмездие. Предатель нашей семьи, старый вождь Эльзул, наконец, был уничтожен. Этому я особенно радовался, разрывая ему глотку.

Теперь и его скелет белеет на одинокой скале. Птица-ворон, странник между мирами, доев последний кусок проклятой плоти, построил на костях предателя гнездо.

Так мы нарушали законы матери-природы. Поэтому мир сопротивлялся нам, не давал доступа к источникам.

Вот только срубать дерево-разум — преступление, равное убийству любого другого существа.

— Мы защищали семью и свой дом, — попытался обосновать наше поведение.

— О, дело, конечно же, только в этом… — не скрывая насмешки, отозвался Асириус. Он все понимал. Как и всегда.

Снизу послышался довольный голос Креймуса.

— Когда-нибудь ты достигнешь моего уровня! Но пока что присуждаю тебе почетное второе, оно же и последнее, место!

— Если бы я с королем столько играл, ты бы меня никогда не победил. Я всегда был умнее.

— А кто тебе мешал?

— Знаешь, ты!