Эра молчания
Шрифт:
Люка убили за то, что он знал. Знал, с чего началось молчание. Вернее, с кого.
А началось оно с моего брата Макса.
Макса убили на оживленной улице, прямо на глазах у прохожих, но никто не пытался помочь ему. Тогда-то и началось молчание. Немногие знают об этом, а те, кто знают уже одной ногой в могиле. За такие сведения Наблюдатели убивают.
Агнес знает о Максе, а я знаю об ее сестре.
Агнес теперь Сильная. Горе сплачивает людей, не так ли?
МУЖЧИНА С БОЛЬШИМИ ЛАДОНЯМИ
Мир, в котором мы живем, – злой. Но я счастлив,
Слышать, как поет Моя Любовь и смеются мои дети. Как можно не быть счастливым?
Люди говорят, что детей заводят только из страха смерти. Что ж, может, и так. Но когда я впервые увидел нашего мальчика, его крохотные ручки, я заплакал. Второй раз за всю мою жизнь.
Рождение Малышки я встретил смехом. Она смотрела на меня совершенно осмысленным взглядом, а на кончике ее носа темнела родинка, прямо как у моей жены.
Мир, в котором я живу, жесток. Не мир, а люди. Но не все. И пока улыбается моя жена и смеются мои дети, я счастлив.
АГНЕС
Я влюбилась в лидера сильных. Дело не только в этом, но, глядя на убитых горем маму и папу, потерявших свою маленькую Лисси, я хочу кричать.
Кричать, убивая Наблюдателей одного за другим.
Я знаю, с чего началось Молчание. Знаю людей, что поддались ему, и тех, кто готов отдать жизнь за обретение голоса. Теперь у меня нет иного пути. Ради Тони, Алисы, родителей. Ради всех младших сестер и братьев, что плачут из-за Молчания. Ради всех старших сестре и братьев, чьи сердца разрываются от плача малышей.
Я или найду сестру живой, или отомщу за ее смерть. В любом случае, я буду действовать.
Сила наполнила мои легкие, вены и сердце. Всю меня. Сколько можно молчать?
Песня Итана и Алисы все еще звенит у меня в ушах. Во всем виновата я. Если бы я могла изменить хоть что-то, но ход времени не изменить. Когда моя маленькая Алиса успела стать такой храброй? Я просто не замечала, как сила растет в ней.
Я легла на кровать, закрыла глаза и попыталась представить себе образ сестры. Светлые длинные волосы, голубые глаза – кусочки неба. Я представляла ее лицо и пыталась мысленно сказать ей, чтобы она держалась. Сегодня я впервые прогуляла школу – просто осталась дома и лежала на кровати. Из школы прислали Помощника.
–
У меня болит живот, может быть я отравилась? – написала я. Помощник кивнула и ушла. Они вообще мало разговаривают.
Пролежав часа два, я пошла на мост. Это единственное место, где забываешь, что мир так жесток. Огромный мост связывает две части города. Он тянется в даль, а под ним шумит река. Людей здесь мало, и Наблюдателей тоже. Осень. Холодный ветер касается кожи и вызывает приятные мурашки. Как тут спокойно! Значение этого слова постепенно теряется. Я стояла на мосту долго-долго.
Когда я вернулась домой, мама бросилась ко мне вся в слезах.
–
Алиса умерла!
Папа
Два дня я провалялась дома, а на третий день Помощник и Наблюдатель силой заставили меня встать, привести себя в порядок и пойти в школу. Я действовала машинально только ради родителей. Что будет, если они потеряют и меня?
В школе мы читаем, решаем тесты и пишем сочинения. В начале года еще читаем учебники-справочники. Никаких разговоров.
Две недели я ходила и делала все, как робот. Я жила своим горем. Каждую ночь я мысленно умоляла Алису не бросать меня.
Алиса! Мы поклялись. Ты помнишь?
Мне было четырнадцать, Алисе – на три года меньше. Мы редко разговаривали и научились понимать друг друга без слов. Молчание предполагало разобщенность и простоту в контролировании людей, но мы только сблизились.
Это было ночью. На улице кого-то схватили, был шум и крики. Потом все затихло.
Когда мы выглянули в окно, то увидели, как на улице под дождем плакал мальчик, а другого тащили прочь Наблюдатели.
–
Агнес, поклянись, что не бросишь меня! – испуганно глядя в окно, сказала сестренка. Не совсем сказала, конечно. В этой темной ночи, под стук дождя и плач незнакомого мальчика на улице, мы поклялись всем сердцем и разумом не бросать друга.
Так почему же ты нарушила клятву?
МАРИОНИКА И КЛЕОСИД
–
Почувствуй силу внутри себя, Марионика, – учил папа. Он усадил меня на своего строптивого коня и хотел, чтобы я научилась управлять им. «Мне же всего двенадцать, пап!» – хотелось закричать мне. Конь не слушался, но я не отступала. В какой-то момент я ощутила покалывание в кончиках пальцев, а в груди – ураган. Я прикрикнула на коня, и голос мой был подобен грому. Конь послушался.
Дерись, ты, щенок! – кричали мне. Надо мной нависла голова Икмаина. Он рванул меня и поставил на ноги. Он привел в действие свой план – заставил меня драться с ним на глазах у всех.
–
Ты никогда не победишь меня! – орал Икмаин. Он ударил меня в живот, и в глазах потемнело.
"Ты сильный, Клеосид!" – прозвучал уверенный голос в моей голове. Голос любимой Марионики. Она не должна увидеть меня проигравшим. Я выиграю, чего бы мне это ни стоило.
–
Я видела, как ты дрался, – тихо произнесла Марионика. Мы сидели на берегу реки и слушали ее журчание.
–
А я видел тебя на Огненном Громе, – тихо ответил Клеосид.
–
Я люблю тебя, Марионика.
–
Я люблю тебя, Клеосид.
–
Только вместе, смерть и жизнь? – Только вместе, никак иначе.
Мы были в лесу, когда на наше поселение напали. Я видел, как безжалостно убивали детей. Сестренке Марионики было всего девять. Ее поставили на колени и проткнули грудь мечом. Это было ужасно. Когда Марионика закричала, я зажал ей рот, ведь иначе нас бы нашли. Мы стояли за деревьями и плакали. Наша жизнь погибала под тяжелыми мечами. Вера наша угасала, как замолкали крики наших родных и друзей.