Эра Водолея, или Каждый имеет право знать
Шрифт:
Зубкова усадили в кресло. Санитар пристегнул его руки к подлокотникам, закрепил голову и наклонил кресло на сорок пять градусов. К голове, рукам и груди Кости санитар подключил датчики, от которых тянулись тонкие разноцветные проводки.
– Я буду задавать вопросы, а вы должны отвечать на них, – начал говорить профессор. – Не волнуйтесь, процедура абсолютно безболезненная. Расслабьтесь. Итак, приступим. Закройте глаза. В комнате кроме нас с вами больше никого нет. Вы слышите только мой голос… Только мой голос… На счет три вы откроете глаза и будете правдиво отвечать
Зубков открыл глаза. Он смотрел прямо перед собой, не моргая и не шевелясь. Профессор установил нужные параметры на приборной панели и задал первый вопрос.
– Как вас зовут?
– Константин.
– Где вы живете?
– В Москве.
– По какому адресу?
– Кантемировская улица, дом тридцать три…
– Вы знаете, кто такие крикуны?
– Нет.
– Где вы познакомились со Штыревым?
– Я с ним не знаком.
Профессор повернулся к своему хитроумному агрегату и, переключив два тумблера, продолжил:
– Вы знаете Зарокова?
– Нет.
– Кто еще с вами работает?
– У нас в газете большой штат, всех сразу и не вспомнишь.
– Вы агент ЦРУ?
– Нет.
– Кто вы по профессии?
– Журналист.
– Какой у вас стаж работы?
– Пять лет.
– Вы знаете Штырева?
– Нет.
– На какую разведку вы работаете?
– Ни на какую.
– Какого цвета ваша карточка?
– Не понимаю вопроса.
– С какой целью вы ездили за границу?
– Я не был за границей.
– У вас есть брат или сестра?
– Нет.
– Когда впервые вы услышали о крикунах?
– Только что от вас.
– Сколько вам лет?
– Тридцать.
– Вы знаете Мукина?
– Нет.
– Чему равен метр?
– 100 сантиметрам, 1000 миллиметрам, или 1650763,73 длины волны оранжевой криптоновой линии в вакууме.
– Ого… – удивился Яншин неожиданному ответу на, казалось бы, простой вопрос.
Он еще раз сменил параметры на приборе и продолжил:
– Вы знаете Федотова?
– Да.
– Как его зовут?
– Николай Петрович.
– Где вы с ним познакомились?
– В зале ожидания.
– Вы разделяете взгляды крикунов?
– Не имею о них представления.
– Ваш любимый сорт сигарет.
– Я не курю.
– Вы были участником какой-либо катастрофы?
– Нет.
– В последнее время у вас было психологическое потрясение?
– Нет.
– Вы знаете Штырева?
– Нет.
– Расскажите о своем детстве.
Разговор с профессором продолжался больше часа. Все это время Зубков сидел в кресле, глаза его были открыты и он спокойно отвечал на вопросы профессора. Постороннему человеку, зайди он сейчас случайно в восьмую комнату, невозможно было бы догадаться, что человек, сидящий в кресле, находится в гипнотическом сне. Зубков смотрел прямо перед собой, и мимика его лица была вполне естественна. Профессор Яншин считался непревзойденным специалистом в области работы с подсознанием. Еще никому ни разу в жизни не удавалось его обмануть. Время от времени Павел Егорович прерывал беседу
После полуторачасовой беседы Зубкова вывели из состояния гипноза и проводили в палату. Костя понятия не имел, о чем его спрашивали. Он лишь спросил профессора, как все прошло, на что тот ответил, что ничего серьезного нет.
Как только Зубков ушел, профессор записал что-то в общую тетрадь и, сняв телефонную трубку, набрал номер. На другом конце провода трубку взяли не сразу.
– Владимир Ильич, Яншин беспокоит. Я только что поработал с Зубковым… Ты сейчас не занят? Я зайду к тебе, есть интересные детали.
Яншин пришел через двадцать минут. Владимир Ильич Шваркин был не только профессором, директором психиатрической клиники, но и членом комиссии по контролю за работой психиатрической медицины города. Должность в комиссии у него была не бог весть какая, но все-таки дорога на повышение была уже открыта. Со времени начала Эры Водолея область психиатриче-ской медицины была выведена из Министерства здравоохранения и подчинена напрямую Службе государственной безопасности. Многие, на ком был белый халат, носили погоны, но практически все, кто в той или иной степени занимался психиатрией, имели синие петлицы.
Шваркин принял гостя с дежурной улыбкой на устах. Он предложил Яншину сесть в кресло, достал из шкафчика бутылку коньяку и, разлив его по рюмкам, сел в соседнее кресло. Яншин передал Шваркину результаты теста. Профессор Шваркин принял бумаги с легкой настороженностью. Он видел в Яншине соперника. Их борьба за руководящую должность продолжалась полтора десятилетия. Бегло просмотрев тесты, он понял, что не ошибся в истинных мотивах предстоящего разговора.
– Ты действительно так уверен в своей машине, Пал Егорыч? – спросил Шваркин и сделал маленький глоток коньяка.
– Я понимаю весь твой скепсис, Владимир Ильич… ты вообще больше склонен доверять ощущениям людей, нежели показаниям машин. Отчасти я согласен с тобой. Человеческий фактор и все такое, но…
– Перестань, Пал Егорыч. Если все обстоит так, как ты говоришь, то… дело-то нешуточное получается.
– А о чем я тебе говорю? – вспыхнул Павел Егорович. – Нет об этом человеке данных в компьютере! Никаких. Как будто и не жил совсем.
– Да. Я тоже навел справки, – согласился Владимир Ильич. – Данных действительно нет.
– А между тем его подсознание прозрачно. Его рассказ не вызывает ни малейшего сомнения. Этот человек говорит правду. То есть из тестов следует, что это правда. Если это болезнь, то он болеет с рождения. Если он притворяется, то он гений. Если его обработали… то гений тот человек, который обработал его.
– И что ты намерен делать?
– Я должен поработать с ним. Его нужно отпустить.
Шваркин оторвался от распечатки тестов, поднял брови и удивленно посмотрел на Яншина.
– Куда отпустить? Психа в город? Он же не в состоянии даже пропитание себе добыть.