Эрбат. Пленники дорог
Шрифт:
В тот день мы остановились передохнуть у реки. День недавно перевалил за свою половину, и надо было дать отдохнуть лошади. Лис ненадолго убежал в лес, и вскоре мы услышали его голос, зовущий к себе. Ну что там еще с ним приключилось? Мы прошли всего — то пару десятков шагов, когда увидели Лиса, едва не подпрыгивающего от радости. И неудивительно: мальчишка случайно натолкнулся на поляну, сплошь усыпанную земляникой. Как это местные умудрились проворонить такое богатство, сюда не заглянули? Столь большого количества ягод в одном месте я еще не видела! Чуть ли не сплошной благоухающий красный ковер. Переспевшие темные ягоды уже начинали осыпаться. Тем не менее ягод на полянке было еще столько, что в некоторых местах из-за них не видно листьев.
Не могу сказать точно, сколько времени мы провели на этой благословенной
— Все! — заявила я, падая на сено, которым была изнутри устлана наша телега. — Все! Делайте со мной, что хотите, но идти я не в состоянии. Во мне, наверное, не меньше ведра ягод! Если не больше…
— Присоединяюсь! — бухнулся рядом со мной Кисс. — Лиа, пододвинься, а не то моему набитому животу здесь места не хватает! Разлеглась, здесь, понимаешь… Парни, к вам большая просьба: везите нас, куда хотите, но не трясите. Во избежание больших неприятностей… Все, на землянику я сегодня уже смотреть не могу! Объелся до того, что вот — вот тресну!..
Мальчишки, которые смели ягод ничуть не меньше нашего, передохнуть, тем не менее, не желали. Можно подумать, внутри у них не по одному желудку! И куда только в них столько влезает? Ягод они съели ничуть не меньше нашего. Даже больше. Вот только нам шевелиться не хочется, а Лис бодро взялся за вожжи. Править лошадью ему нравилось даже больше, тем брату.
А Толмач занялся своим любимым делом — ловил бабочек, кузнечиков и стрекоз. Что за занятие для мальчишки — ловить букашек? Но ему нравилось, тем более, что парню не нужны были эти бедные насекомые. Скорее, тут был охотничий интерес. Поймать, рассмотреть и снова выпустить на волю. Из-за его любви ко всему летающему и прыгающему мы не ехали, а плелись по дороге, причем то и дело Лису приходилось останавливаться, поджидать нашего юного любителя букашек. Но мы ничего не имели против. Пусть парень бегает, если ему так нравится рассматривать бабочек, а нам все одно спешить некуда…
— Лиа, а в твоем родном поселке есть такие же ягодные поляны? — спросил меня Кисс.
— Таких богатых на ягоды я не видела. Есть, конечно, земляничные поляны, куда ж без них? но таких, чтоб ягоды на них можно собирать горстями я пока что не встречала. Так, слыхала кое — что от тех, кому повезло натолкнуться на подобные места… Да и в лес я ходила только до того, как мне исполнилось девять лет.
— А что потом?
— Потом… Потом я перестала быть человеком. Стала домашней рабыней. И в лес больше не ходила, впустую время не теряла. Уйти в лес за ягодами или грибами — это потеря нескольких часов, которые могут быть использованы с куда большей пользой для домашних дел, или для выполнения очередного заказа по шитью. За эти несколько часов я успевала вышить или сплести немало. Или что необходимое по хозяйству переделать, белье постирать, за скотиной убрать, еду приготовить, матушке и сестрице очередное растирание сделать… Куда выгодней было покупать те же грибы — ягоды у поселковых детишек: они в наших местах дешевые, а ягоды многие и собирают как раз для того, чтоб проезжим продавать, лишнюю монетку заработать…
Я не стала говорить Киссу о том, что сегодня я впервые за много лет наелась ягод. Впрочем, не только наелась, а и впервые попробовала их за последние годы… Мне невольно вспомнилось, как семнадцать лет назад бабушка впервые купила ягоды у соседских детей. Кстати, этими купленными ягодами тоже была земляника. До того, как и все дети в поселке, в лес за ягодами ходила сама. Но после проведения обряда эценбата мне было запрещено покидать дом и выходить за ворота. Только с бабушкиного разрешения и только за водой на колодец… Тогда, в девятилетнем возрасте, увидев на столе туесок с душистыми ягодами, я не удержалась, и зачерпнула горсточку ягод. Ну, земляника — это настоящее лакомство даже для взрослых, не говоря о детях! Не удержалась, и взяла еще… На пол меня свалил сильнейший удар палкой. Бабушка была в ярости, вернее, от злости она не помнила себя. Наверное, она и до того была не в настроении, а увидев, что я взялась за ягоды, сорвала на мне накопившееся зло… Палка снова и снова опускалась на меня, пока не переломилась. Но этого было мало. Бабушка схватила
Но Кисс что-то уловил в моих словах, и больше ни о чем спрашивать не стал. И хорошо. Только в его взгляде появилась жалость. А вот этого мне не надо. Не привыкла. Лучше я его спрошу про то, что меня давно интересует.
— Кисс, ты как-то сказал, что с ранних лет не имеешь семьи… Сколько тебе было, когда ты остался один?
— Это имеет какое-то значение? — голос парня вновь изменился, стал чуть более сухим и холодным.
— Просто хочется немного больше знать о человеке, с которым меня свела судьба.
— Как интересно звучит: свела судьба…
— Кисс, ты опять начинаешь уводить разговор в сторону. Я спросила без всякой задней мысли…
— Ну, если без мысли… С семи лет.
— А что тогда произошло? Как ты потерял семью?
— Семья… Ну, ее, как таковой, и не существовало… А дом… Как выяснилось, у меня его никогда не было.
— А родственники? У тебя есть хоть кто-то из родни? Братья или сестры…
— У меня? — Кисс неприятно усмехнулся. — У таких, как я, никого нет.
— Кисс, я видела у тебя оберег. Фигурки донн — ди. Старенькие. Судя по всему, они находятся у тебя с детства. Этот оберег от родителей получил? Они у тебя живы?
Кисс какое — то время молчал. Я думала, он мне уже не ответит, но ошиблась.
— Донн — ди дала мне мать. Она была самым лучшим человеком на свете.
— Была… Она умерла?
— Нет. Ее убили.
— Когда?
— Давно.
— Где?
— Далеко отсюда.
— Кто?
Кисс замолчал. Закрыл глаза, делает вид, что задремал. Если молчит, то лучше сменить тему разговора. Только вот о чем его спросить? А молчание тяжелое, не хочется ему отвечать на мой вопрос… Ох, Кисс, отчего ты не хочешь мне ничего рассказывать ни о себе, ни о своих родных? Все, что я о тебе знаю — это отрывочные редкие сведения, говорящие совсем немного. Если что и рассказываешь охотно, то только о тех странах, где бывал раньше, куда тебя забрасывала судьба…
Конечно, при большом желании можно войти в сознание Кисса, покопаться там… Только вот делать этого я не хочу, и вообще считаю, что заходить в мысли стороннего человека можно лишь в случае крайней необходимости, или же по его разрешению. Иначе это будет похоже на то, как если бы к тебе в дом без приглашения заявился незнакомец и бесцеремонно начал копаться в твоих вещах, отбирая для себя то, что ему интересно…
— Смотрите! — раздался голос Толмача. Мальчишка бежал к нам, держа в руке большую стрекозу. — Вы только посмотрите, какая здоровенная! И какая красивая!..
Стрекоза, и верно, была хороша. Величиной с большую мужскую ладонь, удивительного ярко — зеленого цвета. Особую красоту стрекозе придавали сверкающие золотые полоски на теле и огромные круглые глаза. Когда мы, вдоволь налюбовавшись на прекрасное создание, отпустили ее на волю, то стрекоза, недовольно гудя, стремглав умчалась прочь.
— Ой, умора! — вдруг рассмеялся Кисс. — А ты заметила: эта бедная стрекоза цветом один в один напоминает тебя… Ну, в ту незабываемую ночь, когда ты выползла из болота в образе змеиной королевы. Тогда, на краю Песчаной Косы, неподалеку от твоего поселка… Точно! Не забыть: перед моими глазами появилось жуткое чудище, большое, ползающее, желто — зеленое!.. Да еще и с глазами навыкате! Правда, от стрекозы глаз не оторвать, а на тебя в тот миг и смотреть не хотелось! Жуть, а не женщина! Некоторые из моих людей потом свои штаны стирали, и никто их за это не осуждал…