Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

Сумеречный призрак вытянул сверкающий меч из ножен рядом с троном. Тёмная дымка сочилась с клинка и щипала ноздри Вулкана. С губ вожака сорвался глухой, кашляющий звук. Он эхом отдался в пасти жуткой маски. Смех.

И тогда Вулкан заметил на другой руке сумеречного призрака тонкую как игла перчатку. Он наставил её на ноктюрнца, насмешливо повторяя полученную угрозу.

— Бооолль… — зашипел вожак.

При всей сверхчеловеческой скорости Вулкану не успеть среагировать

прежде, чем призрак воспользуется оружием.

— Сын!

Сквозь грохот боя донёсся голос Н’бела. Инстинкт подсказал Вулкану протянуть открытую рук, слабое изменение ветра говорило, что нечто приближается. Он чувствовал всё. Пальцы Вулкана сомкнулись на потрёпанной рукояти кузнечного молота и вслепую выхватили его из воздуха. Спустя долю секунды молот вылетел из пальцев, и крутясь полетел к вожаку поработителей, врезавшись в уродливую маску прежде, чем тот успел хотя бы подумать, что обречён. С разбитым пополам лицом призрак выронил меч и рухнул с края скифа.

Спрыгнув на площадь, Вулкан без промедления набросился на других сумеречных призраков. Ему хотелось убивать, пробудившийся дух воина одновременно пугал и будоражил его. Схватив пробегавшего чужака, сын Н’бела раздавил его голову. Другого сломал об колено. Третий, четвёртый, пятый… Вулкан крушил их голыми руками, верша кровавое возмездие за все ужасы, за века учинённые поработителями на Ноктюрне.

Битва была недолгой.

Неготовые к столь решительному сопротивлению остатки налётчиков отступили, чтобы не погибнуть. Задержались лишь ведьмы, опьянённые жаждой боя. Среди них была одна, которой предстояло вонзить и повернуть последний нож.

Она была на противоположном конце площади и танцевала среди копий и мечей ноктюрнцев, оставляя позади с каждым поворотом и пируэтом обезглавленные тела. Глаза Вулкана стали полными ненависти щелями, когда увидели смеющуюся ведьму.

Гнев сменился паникой, когда он увидел, кто оказался на смертельном пути.

— Отец!

Вулкан был не просто человеком. Он обладал силой, скоростью и разумом большим, чем у любого, и поэтому знал, что отличается знакомых и родни, но даже он был не добрался до Н’бела прежде жутких кинжалов.

Вулкан сжал пустые кулаки, проклиная себя за то, что в гневе бросил молот. Единственного человека, которого он знал как отца, зарежут у него на глазах. Каждый шаг по залитой кровью площади казался тысячей лиг, пока клинки ведьмы кружились и сверкали… расекали… завораживали… убивали.

Слёзы огня размыли зрение Ноктюрнцы, окутав багровым туманом разворачивающуюся сцену. Она навечно отпечатается в его разуме.

Н’бел поднял копьё…

…ведьма выпустит ему кишки…

Глаза Вулкана сверкнули, встретившись с её взглядом посреди бойни. Даже в миг убийства ведьма излучала высокомерие. Он запомнит эти глаза, узкие как кинжал и полные мучительной

апатии. У Н’бела не было шансов. Его взмах копья уже ушёл далеко в сторону, когда мерцающие фальчионы устремились к жизненно важным органом… но удар так и не опустился. Наперерез ведьме с рёвом бросился Бреугар. К чести работника по металлу, он парировал один из клинков, оставивший на руке тяжёлую рану. Могучий ноктюрнец закричал, со вторым ударом его удача исчерпалась, и клинок погрузился глубоко в живот и вырвался наружу в ужасным хлюпаньем разорванной кожи. Наружу вывалилась исходящая паром груда потрохов. На миг Бреугар замер, словно осознавая свою смерть, а затем упал и застыл. Кровь потекла из тела к ногам Н’бела. Оглушённый и лежащий там, куда его отбросил работник по металлу, кузнец едва мог поднять руки, чтобы защитить себя.

С улыбкой от бесполезного героизма человека ведьма приближалась к Н’белу, но самопожертвование Бреугара дало Вулкану нужное время. Огромный как гора и полный праведного гнева ноктюрнец ринулся на врага.

— Сразись мо мной!

Она отшатнулась словно змея, когда к ней бросился Вулкан, размахивая кулаками. Ведьма едва избегала ударов и не могла ответить. Она отскакивала, петляла и извивалась, пока не оказалась достаточно далеко, чтобы сбежать с последней насмешкой. Остальные ведьмы были мертвы или умирали. Лишь она пережила бойню.

А за разбитыми стенами Гесиода в ткани реальности открылась дыра. В ней призывно мерцала бесконечная тьма, а ветер доносил эхо воплей проклятых, обещая адские мучения всем, кто войдёт. Дыра поглотила ведьму целиком, а затем содрогаясь закрылась, оставив лишь запах крови и могильный холод.

Всё было кончено.

Адский Рассвет закончился, и солнце Ноктюрна поднялось к зениту.

Н’бел встретил Вулкана у ворот. Кузнец всё ещё дрожал, но был жив.

— Бреугар мёртв.

Ненужные слова. Вулкан видел, как он умер.

— Но ты жив, отец, и этому я вечно буду рад.

Голос всё ещё дрожал от скрытого гнева, поглотившего Вулкана в бою. Омытая кровью чужаков грудь вздымалась как кузнечные меха.

— Мы живы, сын, — он взял руку Вулкана, и что-то в прикосновении старых морщинистых пальцев успокоило ноктюрнца, унеся напряжение.

— Такая ненависть. Отец, я чувствовал её. Она прикасалась ко мне, как сейчас твоя рука.

Когда сын повернулся к старику, в его глазах словно горели погребальные огни.

— Я чудовище…

Н’бел не отшатнулся, но погладил Вулкана по щеке.

— Ты настоящий сын Прометея.

— Но ярость… — он посмотрел на землю, прежде чем вновь встретить взгляд отца. — То, как я убивал голыми руками… Я не простой кузнец, так?