Ересь Хоруса. Омнибус. Том II

Торп Гэв

Гальба снова повернулся вперед. Его левая бионическая рука была неподвижной, безучастной, но пальцы на правой сжались от отчаяния. То, что могло помочь Железным Рукам, им не достать вовек. И никакая выучка или боевые умения не могли изменить этот факт. Исстван позаботился об этом. Гор сокрушил их, как Саламандр и Гвардию Ворона. Теперь они были тенями былых себя, все они.

«Мы — призраки, — подумал Гальба. — Мы жаждем мести, но мы бесплотны».

Он не был пораженцем. Он не был нелояльным. Просто он был искренним с самим собой. От трех верных

легионов, что сражались на Исстване, остались лишь осколки. Они были рассеяны. Им не хватало сил. Побег «Веритас феррум» с Исстванской системы был чудом. Иметь в своем распоряжении функционирующий ударный крейсер — немало. Но, в другом смысле, это было ничто. «Веритас» был просто еще одним кораблем. Что он мог сделать против целых флотов?

Что-то да сможем, пообещал Аттик. Мы что-то сделаем.

— Капитан, — отозвался мастер ауспика Аул. — Навигатор Страссны докладывает, что мы достигли пункта назначения. Госпожа Эрефрен просит, чтобы дальше мы не шли.

— Отлично, — ответил Аттик. — Останавливаемся.

Перед окном пролетела каменная глыба размером с гору. «Веритас» был прямо у границы системы Пандоракс. Внешний край системы был окружен необычайно плотным астероидным поясом. Когда вращающийся планетоид исчез в ночи, Гальба заметил слева по борту еще один — движущееся серое пятно в отраженном свете Пандоракса. Сенсоры «Веритас» засекли десятки целей в непосредственной близости, все достаточно крупные, чтобы в случае столкновения повредить крейсер.

Это были не остатки аккреционного диска. И не куски льда и пыли. Это были камни и металл. Когда-то здесь было нечто другое, подумал Гальба. Нечто огромное.

«Нечто величественное?»

Мысль была невольной, вызванная его грустным настроением. Он понял, как важно держаться за свой гнев. Он не давал ему погрузиться в пучину отчаяния. Гальба отогнал темные думы о растоптанной славе. Вопрос об астероидном поясе никуда не делся. Он смотрел на обломки. Здесь что-то было, и его уничтожили.

Но чем?

По правому борту виднелась грязно-коричневая сфера планеты Гея. Ее орбита была глубоко эксцентричной, под острым углом к плоскости эклиптики. Она пересекалась с орбитой Киликса, следующей планеты системы, и в течение своего года кратковременно проходила за пределами астероидного пояса. Сейчас она находилась в границах пояса. Ее поверхность была испещрена накладывающимися друг на друга кратерами, в разреженной атмосфере еще плавала пыль после недавнего удара. Гальба подумал о столкновении планет. Но нет, Гея походила скорее на крупную луну. Возможно, она и была ею, а после разрушения родительницы просто вращалась по вычурной орбите.

Здесь произошел катаклизм, но какой именно, оставалось загадкой. Как и то, что именно было разрушено. Гальбе невольно захотелось увидеть знамение в усеянных обломками вратах к Пандораксу. Он поборол соблазн. Мимолетный порыв был опасно близок к суевериям, а подобное попустительство было предательством всего, за что он стоял. В последнее время предательств было больше чем достаточно.

«Ты

хочешь увидеть урок? — спросил он у себя. — Тогда вот он: то, что прежде было здесь, уничтожено, но оно все еще опасно».

— Есть вести от наших братьев? — спросил Аттик.

— Астропатический хор сообщает, что пока нет, — ответил Аул.

Двери на мостик открылись. Вошли двое воинов, но ни один не был из Железных Рук. Доспехи одного были темно-зелеными, цвета Саламандр. Кхи'дем, сержант. Другой носил черно-белую броню Гвардии Ворона. Он был ветераном по имени Инах Птеро. При их прибытии атмосфера на мостике заметно изменилась. К ярости, раздражению и скорби вплелась нить неприязни.

Аттик обернулся. Движение было настолько холодным, как будто он навел на двух космических десантников болтер.

— В чем дело? — резко спросил он.

Ониксовое лицо Кхи'дема, казалось, потемнело еще сильнее.

— Тот же вопрос мы собирались задать вам, капитан, — сказал он. — Мы бы хотели знать, зачем мы здесь.

Аттик подождал несколько секунд, прежде чем ответить, и в его словах ощущался концентрированный гнев.

— Твое звание не позволяет задавать вопросы мне, сержант.

— Я говорю от имени Восемнадцатого легиона, который присутствует здесь на борту, — ответил Кхи'дем спокойным, но твердым голосом, — как и ветеран Птеро от имени Девятнадцатого легиона. Таким образом, мы имеем право знать о ходе войны.

— Легионы? — выплюнул Аттик. Эмоциональный звук, выданный его бионической гортанью, казался очень странным. Гортань могла воспроизводить разные тональности и громкости, к тому же звучала похоже на прежний голос капитана. Сейчас же его голос казался жутким, как будто Аттик пытался подражать себе, но не вполне успешно. — Легионы, — повторил он. — Даже вместе вас насчитается не больше дюжины. Это не…

— Капитан, — вмешался Гальба, решив прервать Аттика, чтобы не дать командиру произнести слова, от которых он уже не сможет откреститься, — с вашего разрешения.

— Да, сержант? — даже не запнувшись, ответил Аттик, и в его словах поубавилось яда, словно он сам наполовину желал, чтобы его остановили.

— Возможно, я смогу ответить на вопросы наших братьев.

Аттик одарил его долгим испытующим взглядом.

— Только не здесь, — проговорил он тихим от едва и временно сдерживаемого гнева голосом.

Гальба кивнул.

— Пройдетесь со мной? — обратился сержант к Кхи'дему и Птеро. К его облегчению, они согласились без лишних пререканий.

Гальба повел их с мостика, по коридорам из железа и гранита, обратно к казармам, в которых было так много свободного пространства. Слишком много пространства.

— Ты пытаешься уберечь нас? — спросил Птеро.

Гальба покачал головой.

— Я пытаюсь сохранить мир.

— Так я и подумал, — произнес Кхи'дем. — Ты прервал своего капитана. Что он хотел сказать?

— Я не читаю его мысли.

— Дай угадаю, — вставил Птеро. — Это не легионы. Это остатки.

Гальба поморщился от правды.