Ересь Хоруса. Омнибус. Том II
Шрифт:
— Ты видел этого идиота Кроагера? — спросил тот.
— Видел, — отозвался Фальк, взрывая выстрелом призрачного воина.
— Кажется, скоро в Трезубце освободится место, — сказал Беросс. — У меня еще есть шанс стать триархом.
— Если выживем, я попрошу, чтобы Пертурабо тебя повысил, — ответил Фальк.
Но не успел дредноут ответить, как из шахты за его спиной вырвалась волна энергии. Силой взрыва Фалька сбило с ног и швырнуло в толпу эльдарских конструктов. Она опрокинула даже Беросса, и Фальк заметался, пытаясь встать на ноги, прежде чем эльдарские создания успеют приблизиться
Безнадежно пытаясь подняться, Беросс раскачивался из стороны в сторону, дергая руками-орудиями и стуча по земле ногами. Вдоль боков корпуса пробежали трещины, а аугмиттеры гневно, раздраженно гудели.
— Проклятые эльдар! — прорычал поверженный дредноут.
Фальку наконец удалось перевернуться на живот и подтянуть ноги, чтобы можно было опереться и встать. С секунды на секунду его жизнь могла оборваться во вспышке изумрудного света, с секунды на секунду призрачные воины могли закончить то, что началось только что по воле этих дьявольских сил.
Он вскинул комбиболтер, хотя магазин был уже пуст.
— Поднимите меня! — взревел Беросс. — Я не умру на спине!
Фальк пораженно осмотрелся и покачал головой.
— Мне кажется, сегодня мы не умрем, — сказал он.
Призрачные воины-эльдар, окружившие группку Железных Воинов, больше не атаковали. Они стояли молча и неподвижно, словно статуи; жизнь покинула их, и мерцающий свет в шлемах-черепах начал блекнуть, как в фонаре с садящейся батареей. Колонна ослепительного света, выходившая из шахты в центре зала, исчезла, будто в центре планеты перекрыли какой-то гигантский канал. Чернота над головами забурлила — казалось, только река света, пронзавшая тьму до этого момента, и сдерживала ее.
С десяток Железных Воинов подняли упавшего Беросса на ноги, и дредноут сделал оборот на триста шестьдесят градусов.
— Что случилось? — спросил он трескучим от повреждений голосом.
— Не знаю, — ответил Фальк, поворачиваясь к шахте, из которой начал доноситься неуклонно усиливающийся рев. Едва Железные Воины нацелили на шахту оружие, как она извергла гейзер эльдарских драгоценных камней. Миллионы миллионов этих камней взрывались в воздухе, наполняя пустоту наверху яркими искрами.
Но вместо того чтобы пролиться на пол сверкающим дождем, они разлетелись по залу, словно образуя немыслимо сложную карту небес, на которой не осталась без представления ни одна звезда, ни одна планета, ни одна точка света.
— Что… — успел только произнести Фальк, когда два воина вылетели из шахты, словно выплюнутые из пасти гигантского зверя: Фулгрим, пылающий божественным огнем, и Пертурабо, крепко прижатый к его груди.
Примарх Детей Императора отбросил брата в сторону, и Пертурабо, пролетев по низкой дуге, упал у края шахты с треском сломанного металла и разбитого стекла. За ним протянулась красная полоса крови, вытекающей из груди.
Фалька охватил дикий, иррациональный страх.
Железный Владыка лежал не шевелясь, окровавленный и бездыханный.
Глава 25
ТОТ, КТО БЫЛ МЕРТВ
СНЫ О ЖЕЛЕЗЕ
ОРЕЛ ДЕСЯТОГО
Люций вскочил на ноги, первым из Детей Императора придя в себя после ударной волны, которая
Бой в зале башен стал для Люция проверкой. Не его мастерства, ибо эльдарские призрачные воины не могли сравниться с мечником, а его способности мириться со скукой. Эйдолон получил от примарха ясный приказ: обеспечивать безопасность смертных, которые несли трофеи с Призматики, пока их ценный груз не отравится вниз в шахту. Люций не знал, почему выполнение этого приказа было поручено именно Эйдолону; возможно, причиной было то, что один раз он уже умер.
Как бы то ни было, смертные рабы опорожнили контейнеры, которые несли, а затем сами шагнули в зеленый свет и скрылись в шахте. Этого тоже требовал приказ? Люцию было все равно.
Бой превратился в серию скучных, однообразных поединков, которые он с легкостью выигрывал. Среди эльдарских механизмов не было ему равного, и Люций перепробовал все известные ему стили боя, просто чтобы не пресытиться повторением одних и тех же смертоносных ударов.
Но сейчас Фулгрим вернулся, и ореол, окружавший его, состоял из тех же самоцветов, что служили сердцами безмозглым эльдарским механизмам. Полог из драгоценностей был столь плотным, что за ним практически терялась дальняя часть зала, однако Люций различил там смутное движение, и его инстинкт воина подсказывал, что увиденное важно.
Но он не мог сосредоточиться ни на чем, кроме примарха.
Люций видел, что Фениксиец уже не тот, кем он был, когда высадился на планету. Он парил над зевом шахты, откуда вместо прежнего фонтана зеленого сияния, устремлявшегося в беспокойную тьму наверху, сочился лишь угасающий отсвет. Броня Фулгрима лучилась, словно под ней была заключена энергия тысячи солнц, рвущаяся на свободу. Темные, как будто искусственные глаза примарха превратились в две черные дыры — врата к таким высотам чувственности, о которых могли помыслить лишь безумцы, те, кто готов на все ради этих ощущений.
Плащ Фулгрима упал, затем лицо его исказилось, как если бы он испытывал одновременно острейшие боль и наслаждение. Люций не хотел отводить глаз от этого чудесного зрелища, но все же посмотрел и на остальных присутствовавших в зале.
Рядом стоял Лономия Руэн, чьи ядовитые кинжалы оказались бессильны против творений эльдар. Язвительное выражение на его лице сменилось волнением, вызванным грядущим преображением примарха; из носа и ушей Руэна сочились багряные ручейки крови.
Прямо впереди был Марий Вайросеан, в преддверии чуда заглушивший свое акустическое оружие, и Люцию захотелось попросить его сыграть какую-нибудь оглушительную какофонию, которая бы сделала честь такому моменту. Вид Фулгрима вызвал у него слезы и заставил изуродованные черты лица изобразить нечто между обожанием и злобной завистью — учитывая, насколько Вайросеан увлекался модификацией плоти, прочитать его эмоции по лицу иногда было невозможно. Крисандр Кинжальный замер на месте, широко улыбаясь от удовольствия и облизывая утыканным крючками языком изрезанные губы.