Еретическое путешествие к точке невозврата
Шрифт:
За фасадом башни обнаружилась короткая потерна, заканчивающаяся железной дверцей. Спустившись по ступеням, гном подошёл к ней.
– Карл, посвети факелом, – попросил он, – а то темно тут, как у медведя в… Гм…
Оборотень плюнул, но отвечать злоязычному гному не стал и молча поднял факел, проследив, чтобы капли горящей смолы падали Рупрехту на башмаки.
– Эй, эй, ты что делаешь, орясина?! – заорал тот, почувствовав запах палёного.
– Свечу, как ты просил, а чего?
– Ни-че-го! Ну совершенно ни-че-го!!! – прошипел разъярённый гном.
Он
– Ну что, пошли? – спросил Рупрехт и потянул за дверное кольцо, которое держал в пасти какой-то зверь, испорченный ржавчиной до неузнаваемости.
Дверь с оглушительным скрипом открылась, и гном скрылся в темноте, Вольфгер последовал за ним. За дверью оказался короткий сводчатый коридор, выложенный почерневшим от времени кирпичом, и винтовая лестница с железными, изъеденными ржавчиной ступенями. Перил не было, в стенах остались только крюки для их крепления.
– Нам вниз, – деловито сказал Рупрехт и загрохотал башмаками по ступеням.
– А она не провалится? – опасливо спросил Вольфгер, пробуя ногой ступеньку, – проржавело-то всё как…
– Не провалится, не провалится, – откликнулся снизу гном, – я уже две седмицы здесь хожу туда-сюда, а я потяжелее вашей милости буду, спускайтесь смело! Да тут, если чего, и невысоко, – хихикнул он.
– Вот спасибо… – хмыкнул Вольфгер и начал спускаться. – Ута, Алаэтэль, руку дать?
– Не надо, лучше факелом на ступени посвети, – ответила сверху Ута.
Она подобрала подол платья и начала спускаться, а за ней, казалось, едва касаясь ногами ступеней, ступала эльфийка.
– Эй, Карл, прикрой за собой дверь, – крикнул снизу гном, – только замок не защёлкивай.
– Угу. Тут полено какое-то лежит, так я на всякий случай дверь им распёр, – донеслось сверху.
Спустившись с лестницы, Вольфгер очутился в небольшой комнате. Он поднял над головой факел и осмотрелся. Комната была совершенно пустой, за исключением скамьи у стены. Окон в этой комнате не было. Неровная, кое-где выкрошившаяся, но мощная кладка создавала ощущение темницы или крепостного арсенала, из которого давным-давно вынесли бочки с порохом и оружие.
– Тут вроде как приёмная была у алхимика, – пояснил Рупрехт, – а нам дальше, вот сюда.
В задней стене комнаты обнаружилась дверь, сколоченная из толстенных дубовых досок. Вольфгер обратил внимание, что дверь и её короб были покрыты причудливым узором из непонятных знаков и рисунков, глубоко выжженных в дереве. Поверх узора были прикреплены полосы серебра и серебряные монеты, пробитые посередине серебряными же гвоздями. Из монет была составлена какая-то руническая надпись.
– Это зачем? – спросил Вольфгер.
– Оберег, – пояснил гном, – чтобы ничего из заклинательного покоя даже случайно вырваться не смогло. Магия – первый сорт, но я на всякий случай малость добавил и от себя. Под ноги смотрите! Видите, перед дверью насыпаны защитные круги? Не наступайте на них, а то заклятье прервётся!
– А из чего они? – спросила Ута.
– Железные опилки и соль, – ответил гном. –
Вторая комната оказалась больше первой, но тоже была без окон, зато в ней было много мебели – старинной и очень грубой. На столах в образцовом порядке была расставлена алхимическая посуда, многие банки с непонятным содержимым были подписаны руническим шрифтом, причём многие руны были Вольфгеру незнакомы. От алхимической печи к потолку уходила железная труба, в ящике рядом с печью виднелась горка угля. Пахло гнилью и плесенью.
– Это лаборатория, а нам ещё дальше, – нетерпеливо сказал Рупрехт, – заклинательный покой вон там.
Только теперь Вольфгер заметил в лаборатории ещё одну дверь, тоже испещрённую магическими надписями и обитую серебром. Со стороны лаборатории дверь была заперта на массивный засов. Гном отодвинул его, и все вошли в заклинательный покой, остановившись у порога. Это была квадратная комната с идеально ровным полом, исчерченным сложной вязью магических фигур. На пересечении линий кое-где стояли разноцветные свечи, лежали самоцветные камни, сушёные гады, ещё что-то непонятное и на вид неприятное.
Посредине был нарисован пентакль – пятиконечная звезда, обведённая тремя концентрическими окружностями. В центре пентакля стоял пюпитр с двумя свечами, чёрной и белой – по краям. На пюпитре лежала раскрытая книга Вольфгера.
– Становитесь вон туда, видите, где часть комнаты отделена солью и опилками, только смотрите, не заденьте их, а то защита будет прорвана! – командовал гном. – Стойте молча и ничего не бойтесь. Что бы ни случилось, вы в полной безопасности. Алаэтэль, как только откроются Врата, прыгай, не медля, долго держать открытыми я их не смогу. Поняла?
Эльфийка кивнула.
– Тогда поехали!
Не торопясь, он вошёл в пентакль, зажёг свечи и замолчал. Потянулись минуты.
– Чего мы ждём? – наконец спросил Вольфгер.
– Полуночи! – ответил гном, и как раз в этот момент до них слабо донёсся бой замковый часов.
– А вот теперь пора! – внезапно севшим голосом сказал Рупрехт. Он откашлялся и начал читать заклинание. В руке гнома неизвестно откуда появился кинжал, которым он стал чертить в воздухе причудливые знаки.
Сначала не происходило ничего, и Вольфгер уже злорадно решил, что за весь балаган, придуманный этим недоделанным философом, он завтра ответит полной мерой. Вдруг Ута приглушённо ахнула:
– Смотри, Вольфгер, кинжал!
Барон пригляделся и увидел, что за лезвием в воздухе тянутся огненные нити, которые несколько мгновений держатся в воздухе и медленно угасают. Потом вдруг сами по себе вспыхнули свечи в пентакле. Гном стал читать заклятия громче, дрожащим от напряжения голосом. По его лицу струился пот, но стряхнуть его Рупрехт не мог. Вольфгер пригляделся и заметил, что лицо гнома странно исказилось. Сначала барону показалось, что Рупрехт корчит какие-то ритуальные рожи, но потом до него вдруг дошло, что маг недоучка изо всех сил сдерживается, чтобы не чихнуть.