Еретик Жоффруа Валле
Шрифт:
Но друзья жаждали узнать обо всем, что знал Жоффруа. Они верили ему и готовы были идти за ним хоть на край света. Оказалось, шпага и деньги не самое могущественное в этом мире. Выше всего оказалась мысль.
А срок ультиматума королевы подходил к концу. На третий день Сандреза упала в ноги Екатерине Медичи и расплакалась.
— Мадам, — искренне рыдала Сандреза, — он обесчестил меня.
— Кто? — удивилась королева.
— Капитан Жерар де Жийю, — сквозь слезы выдавила Сандреза. — У меня не хватило сил защитить себя.
Расчет Сандрезы был прост. Она надеялась, что старая королева не простит
На эшафот вели тринадцать ступеней. Тринадцать ступеней — к последнему жизненному пристанищу осужденного. Почему тринадцать? Их специально сделали тринадцать? Луи Шарль Арман де Морон сосчитал ступеньки. Он поднимался по ним легко и даже бодро. Высокие ступени он преодолевал так, будто они вели не к смерти, а к покоям любимой женщины.
Луи Шарль долго ждал свою божественную своей любви. И трезвый рассудок изменил Луи Шарлю. Де Морон очнулся лишь тогда, когда Анна назначила цену. Он не смог заплатить ей то, что она просила. И лишил ее возможности вести дальнейшую торговлю.
Анну. И дождался. Презрев мудрость предков — берегись любящей! Презрев и чуть не проиграв. Анна пришла к нему в тюрьму, чтобы заявить о своем согласии на то, о чем он столько времени молил ее. Она принесла доказательства
Тринадцать ступеней. Грубый чурбан с воткнутым в него топором. Палач в черной маске, красных штанах и кожаном фартуке. Свежий весенний ветер полоскал расшитые атласные рукава камизоли де Морона, трепал его бороду и волосы.
— Смерть гугеноту! — ревела толпа.
Тринадцать ступеней вели к небу. Луи Шарль не сомневался, что скоро окажется перед вратами рая. Только рая! Он ни в чем не изменил богу и был неповинен перед ним. Как и перед всеми живущими людьми. И перед всеми умершими. И даже перед Анной. Он убил ее для ее блага. Небольшая вина имелась лишь перед судьями.
— Вы вместе со всеми обвиняете Иуду Искариота, — объяснял он своим судьям. — И вы правы в своем обвинении. Предав своего учителя, он на вечные времена заслужил презрение всего человеческого рода. Почему же вы хотите, чтобы я уподобился Иуде и предал своего товарища и учителя?
— Не богохульствуйте, — отвечали ему. — Не ставьте имя грязного еретика, который совратил вас с пути истинного, рядом с Христом.
— Но что есть истина? — говорил Луи Шарль. — Христа распяли за то, что он, как тогда казалось, тоже совращал людей с пути истины.
— Кто ваш новый Христос? — спрашивали они. — Назовите его имя.
Они очень нуждались в имени. Со дня ареста, когда в доме де Морона нашли при обыске листки, переписанные с рукописи Жоффруа Валле «Блаженство христиан, или Бич веры», они требовали одного — назвать имя. Тот кюре, который провожал в последний путь Леона Бурже, оказался верен слову и не выдал тайну исповеди. Беда обошла Жоффруа Валле стороной. Арестовали
— Кто сочинил сии богомерзкие слова, обнаруженные в вашем доме? — спрашивали у Луи Шарля. — Послушайте еще раз и вспомните. «Слепая вера — бич знаний. При ней господствует застой, рутина и мрак. Христианин есть самый убогий человек среди людей земли, поскольку все, в чем он убежден — рай, покой, счастье, блаженство, — зиждется на бессознательной вере, на невежестве и страхе. У христианина нет веры, исходящей из знаний. Поэтому его вера похожа на веру скота или попугая. Все проповеди наших христианских проповедников — попугайская тарабарщина, в которой отсутствует хотя бы малейшее разумение». Вспомнили?
— Мне нечего вспоминать, — отвечал он. — Я и так отлично помню, кто написал это.
— Кто?
— По неоднократно объясненной вам причине, я не могу ответить на заданный вопрос.
— Но мнение автора о том, что святая католическая церковь ведет к застою, рутине и мраку, вы разделяете?
— Да, я разделяю мнение автора, что насилие, которое осуществляет католическая церковь, ведет к застою, рутине и мраку.
— И вы вслед за автором этой крамолы считаете, что наша святая католическая церковь внушает веру, похожую на веру скота или попугая?
— Здесь, мне кажется, автор излишне резок.
— Послушайте еще. Нет ли и здесь излишней резкости? Это мы тоже обнаружили в ваших бумагах. «Нельзя во все только верить, нужно еще что-то хотя бы немного знать. Знания, основанные на собственном разуме, дают простор столкновению мыслей, они ведут к спору, в котором рождается истина. Потому знания, в отличие от веры, вечны. Беспрекословность веры, ее незыблемые догматы не дают сдвинуться с места, назвать мертвое мертвым. Только знания, только живая ищущая мысль могут привести человечество к истине». Что это?
— Это мысли, которые я разделяю не полностью. Мне кажется, что вера не обязательно должна быть основана только на знании. Во что-то нужно просто верить.
— В обличье того человека, у которого вы переписали сии богомерзкие строки, находится дьявол. Это вы понимаете? Он стремился наполнить ядом ваш разум. И свое черное дело он совершил успешно. Вы верите в святое причастие?
— Нет, не верю. Я знаю, что во время мессы хлеб и вино не могут превращаться в тело и кровь Христа.
— Евангелист Иоанн записал сказанное Христом. «Кто не пребудет во мне, извергнется вон, ако ветвь, и засохнет, и такие ветви собирают и бросают в огонь, и они сгорают».
— Вы собираетесь сжечь меня? — спросил Луи Шарль.
— Мы собираемся спасти вашу душу, — ответили ему. — Все мы рабы божьи. Смиритесь, проникнитесь послушанием и раскайтесь. И откройте нам имя. Мы должны знать имя того человека, чтобы оградить невинных христиан от яда, который распространяет вокруг себя дьявол в человечьем обличье.
— Высшее блаженство — знание, — отвечал Луи Шарль. — Вы, быть может, и впрямь столь наивны, что ничего не знаете и не желаете знать. И потому честны в своем заблуждении. Заблуждение оправдывает вас и ваши поступки. Я знаю то, чего не знаете вы, и потому не хочу быть бесчестным.