Еретик. Книга 3

Золотарёва Вера

Рени подозрительно уставилась на него, но промолчала. Лоран не сводил с нее глаз и с каждым мгновением только убеждался в своей правоте. Рени не знала, что будет, если она скажет хоть слово, поэтому хранила молчание и была готова продолжить, даже если ее прикажут снова отвести в допросную комнату. Она не знала, сколько сможет выдержать, но готова была держаться до последнего. В прошлый раз предел наступил после второго ожога каленым железом – тогда Рени рассказала инквизиторам о Фелис. Тайну о существовании своей тетки она сохранить не смогла, а Элизу уберегла только потому, что о ней не было задано ни одного вопроса. Рени до сих пор не знала, чем

обернется для Фелис ее признание, но надеялась, что удача будет сопутствовать тетушке и не оставит ее.

В тот же день допроса, приготовившись снова отдать приказ прижечь Рени, человек, представившийся де Бордом, начал расспрашивать о всяких небылицах: о встречах с другими колдуньями, о странных ритуалах с неким козлом, о каких-то поцелуях в интимные части тела некоему сатане, о чьей-то крови, которую колдуньи применяют для ядов…

За болью Рени толком не различила его вопросов, она потеряла сознание. А после оба палача слегли с какой-то хворью, и приговор был тут же вынесен. Архиепископ де Борд позже в компании епископа Лорана приходил к камере девушки и произносил какие-то одним им понятные проклятия отлучения, хотя Рени не знала, что именно ей могут сулить эти слова. Не понимала она и того, к чему эти проклятья, раз она никогда не была крещена как христианка, и отлучение от Церкви ничего бы у нее не отняло.

Позже ей назначили казнь. И вот теперь человек по имени Лоран снова расспрашивает ее.

– Ты о ком-то не рассказала? Дело в Вивьене? Его ты пытаешься защитить? – Лоран сурово нахмурился. – Не старайся, он выполнит приказ и докажет свою верность делу…

Девушка осталась бесстрастной к его словам, и Лоран недоверчиво прищурился. Она знала Вивьена, в этом не было сомнений, но защищала она не его.

– Был кто-то, кроме твоей тетки, кто учил тебя колдовству?

Рени снова промолчала – на этот раз напряженно.

Лоран опустил голову и тяжело вздохнул, ощутив, как усиливается давящая на него усталость. Защищать кого-то высокой ценой – ему ли было не знать, каково это!

– Ты и вправду пытаешься защитить кого-то, не боясь отдать за это собственную жизнь. – Он покачал головой. – Что ж, я не стану тебе в этом мешать. – Епископ протянул Рени пузырек, и та с опаской приняла его, тут же начав рассматривать. – Прими это, как только я уйду. Так будет лучше… насколько это возможно.

– Это яд?

– Это то, что поможет тебе не испытать мучений на костре. И да смилуется Господь над твоей душой. – Лоран осенил девушку крестным знамением, развернулся и направился прочь.

Рени молча смотрела ему вслед.

Прошло несколько минут, прежде чем она открыла пузырек, настороженно понюхала содержимое и, решив, что это и есть послание Матери-Земли, выпила все до последней капли. Следом она разбила пузырек о стену и осторожно сгребла осколки и пробку в самый темный угол камеры.

***

Дверь в келью открылась, и в коридоре показался Кантильен Лоран в епископском облачении. Позади него маячило двое стражников.

– Пора, – коротко произнес епископ, стоя в дверях.

Вивьен сидел, прислонившись спиной к стене на каменном полу, подтянув к себе колени. Когда епископ отпер дверь, Вивьен еще пару мгновений держал голову опущенной.

Епископ выждал, пока молодой инквизитор поднимется и выпрямится перед ним. Он всеми силами заставлял себя не избегать смотреть в его отравленные пустотой глаза – в какой-то

момент ему даже показалось, что Вивьен вот-вот объявит ему, что готов принять участь мученика и сгореть на костре вместе с ведьмой, лишь бы только не исполнять бесчеловечное указание. Однако этого не произошло. Он молча вышел из кельи, окинув двух солдат таким же пустым взглядом, и побрел по коридору, глядя прямо перед собой и в никуда одновременно.

По улице Вивьен двигался, ничего не различая вокруг.

Sermo Generalis проходило на главной площади Руана. К моменту, когда Вивьен прибыл на место в сопровождении двух стражников, главную площадь уже наводнили люди. В отличие от крупных Sermo Generalis, приуроченных к какому-либо празднику или государственному событию, это – было не таким грандиозным. Посреди площади был установлен небольшой помост с позорным столбом, напротив которого рабочие за ночь возвели кафедру для представителей светской власти и духовенства.

Палачам обычно отводилось место позади помоста. Они выжидали того момента, когда светский суд зачитает приговор, и арестанта – или арестантов – приведут на место казни. Обыкновенно арестанта выводили под конвоем солдат из тюрьмы в чистой одежде и проводили по расчищенному проходу через толпу обывателей. Одному еретику выделяли нескольких стражников-конвоиров, которые должны были следить за тем, чтобы приговоренного к казни не покалечила толпа. Инквизиторы, передававшие неисправимых еретиков светским властям, считали это проявлением милосердия и говорили, что еретик не должен восходить на свой костер искалеченным. Сейчас, стоя позади помоста на месте палача, Вивьен понимал, сколько лживости в этом постановлении. Он и прежде задумывался об этом, но никогда ему не приходилось так явно испытывать горечь этого лицемерия. Мысль эта посетила Вивьена будто бы издалека. Сейчас он почти ничего не слышал – ни улюлюканья толпы, ни шума, ни выкриков – ничего. Звуки тонули для него в каком-то неясном тумане, словно его душа лишь частично пребывала в этом мире. Остальная ее часть потухла, когда он понял, что именно собирается совершить.

Тем временем в толпе все же происходили некоторые изменения. Издали до Вивьена начали долетать какие-то выкрики, но он не мог сконцентрироваться на них. По опыту он знал, что люди, наблюдавшие за тем, как арестанта ведут на помост, неустанно выкрикивали то, что так одобряло духовенство: предложения отречься от ереси, вернуться в лоно святой Церкви, молить о прощении грехов и спасении своей души. Наверное, они делали то же самое и сейчас, когда солдаты вели к помосту Рени.

«Господи, прости и помилуй мою грешную душу. Хотя бы Ты – сумей меня простить, потому что сам я себе никогда этого не прощу. Лучше бы я выбрал умереть вместе с Рени. Лучше бы принял смерть от огня, лучше бы…»

Он оборвался на этой мысли, потому что вынужден был признать: не только по просьбе Рени он согласился на условия Лорана. И не только опасность утянуть за собой на помост Ренара и Элизу стали тому причиной. На самом деле, условие было принято потому, что Вивьен боялся костра. Боялся такой казни и не хотел умирать. Сгибаясь от отвращения к собственному малодушию, он признавал, что готов был жить даже с таким тяжким грехом на сердце, но не готов был во имя чистоты помыслов отправиться на костер. Вивьен понимал, насколько низко может пасть в глазах Элизы из-за этого, но даже этот позор в глубине души он готов был принять перед страхом собственной мучительной смерти.