Еретик. Книга первая

Золотарёва Вера

Ренар сурово нахмурился.

– Она не закончилась, – напомнил он. Вивьен примирительно приподнял руки.

– Ты понял, о чем я говорю, – сказал он.

Ренар некоторое время тяжело размышлял, затем вздохнул и махнул рукой.

– До первых тревог, – сказал он. – До первых тревог я буду хранить молчание. Но если эта история начнет выходить из-под контроля, я должен буду принять меры. Ты знаешь это.

Вивьен с благодарностью положил другу руку на плечо.

– Я знаю, – кивнул он. – И понимаю, что ты хочешь сказать. Ренар, я ничего не забыл, нам обоим тогда крепко досталось. Я тоже держу ухо востро, и если бы Элиза была так же опасна, я и говорить бы ничего не

стал, а сделал бы все, как должно. Но, поверь, тут другое дело. Позволь мне в нем разобраться, ладно?

Ренар недовольно махнул рукой.

– Ладно. Если от меня требуется просто не говорить об этом с епископом, я могу этого не делать. – Он посмотрел на друга и осклабился. – А ты смотри, не перетрудись, пока будешь обучать ее катехизису.

– Ради всего святого, я ведь серьезно! – воскликнул Вивьен, перебрав четки в руках. Лишь теперь Ренар обратил на них внимание.

– Постой, у тебя ведь были другие четки.

– Да, – пожал плечами Вивьен. – Свои я отдал Элизе.

– Начал обучать катехизису с подарка? – усмехнулся Ренар.

Вивьен предпочел не реагировать на колкость и снова перебрал четки в руке.

– Судя по людской молве, она уже не первый год живет одна в лесу, в небольшом доме. И даже не думай вот сейчас иронизировать! – Он угрожающе взглянул на Ренара, и тот сдержал улыбку.

– Как скажешь, мой друг, как скажешь. Что же дальше? Наведаешься к ней с визитом? Будешь рассказывать основы католической веры?

– Для начала, – Вивьен чуть прищурился, – посмотрю, чем она занимается и что это за травничество. А дальше, – он передернул плечами, – сориентируюсь.

– Не сомневаюсь, – снова усмехнулся Ренар, и Вивьен предпочел пропустить мимо ушей сальный намек, прозвучавший в его интонации.

‡ 3 ‡

Небольшой деревянный домик с каменным фундаментом – на удивление ухоженный и крепко сбитый – стоял на небольшой поляне посреди леса Румар, соседствующего с Руаном. Недалеко от деревянного крыльца с помощью камней было выложено место для костра, от которого сейчас остались только угли. Вокруг, словно планомерно обступая дом, возвышался смешанный лес, так и не решившийся отвоевать себе хоть кусочек этой небольшой поляны.

Подходя к дому, Вивьен с удивлением отметил, что трава аккуратно скошена. На поляне стояло несколько грубых срубов деревьев, образовывавших подобие табуретов, на которых, как показалось Вивьену, можно было запросто расположиться с комфортом. Не очень внушительная, но достаточно большая стопка дров лежала под навесом крыльца слева от входной двери.

«Неужели сама рубила дрова и косила траву?» – промелькнул в голове Вивьена вопрос, заставивший его едва заметно ухмыльнуться. Внешне же он оставался нарочито серьезным, приближаясь к жилищу лесной отшельницы.

Настойчивый стук в дверь не сразу снискал ответ, однако Вивьен услышал, что в доме стало подозрительно тихо. Не став тратить время на ожидание, он постучал еще раз, решив, что со следующей попыткой может применить грубую силу.

Стоило подумать об этом, как дверь приоткрылась, и лицо, в котором смешивались поцелуи солнца и нордическая красота, появилось в дверном проеме с выражением искреннего удивления.

Миновало четыре дня с момента их знакомства, и Вивьен даже на миг подумал, что Элиза успела позабыть о нем, стерев из памяти весь тот день, полный ужаса перед возможным допросом инквизиции. Однако эта мысль растаяла, как утренний туман, когда Вивьен обратил внимание на ухватившуюся за дверной косяк руку девушки: на ее тоненькое запястье были намотаны подаренные им четки с черными бусинами и чуть обтесанным от времени простым серебряным крестом.

– О… это вы, – смущенно пробормотала

она. Вивьен не сумел понять, что услышал в ее интонациях, но ему показалось, что Элиза не была рада вновь увидеть его. Тем не менее, она качнула головой и смиренно отступила от двери, приглашая его внутрь.

Он беззастенчиво шагнул через порог, тут же оглядев небольшое помещение, заставленное разнообразной домашней утварью и глиняной посудой. У самого окна стояла грубая деревянная столешница, а к стене была прибита коряга, на которой, как на крючьях, висела накидка. В воздухе витал горьковатый запах растений. Источник этого запаха было легко обнаружить: то были висящие на балках пучки сушащихся трав. Комната словно была поделена на несколько зон. В углу, недалеко от каменного очага стояла кровать, над которой висели украшения странного вида – часть из них состояла из камней, нитей и перьев, часть из каких-то бусин, часть из стекляшек и скорлупок, причудливо связанных между собой шнурками. Был здесь и угол, где стоял довольно громоздкий, но крепко сделанный сундук – как рассудил Вивьен, в нем Элиза хранила свою одежду. Небольшой вычищенный деревянный чан, служивший для омовения, стоял в противоположном от окна углу комнаты. Создавалось впечатление, что многие предметы обихода здесь были сделаны с любовью своими руками, а не куплены на рыночной площади. Единственным явно купленным предметом было висевшее на стене зеркало – редкая роскошь, особенно для лесной отшельницы. Вивьен даже догадывался, какой мастер занимался его изготовлением. Ему бросилось в глаза еще несколько элементов, которые странно было видеть в доме крестьянки: стеклянные бутыли и склянки, металлический кубок с изящной гравировкой, притаившийся меж простых глиняных мисок и лоскутное покрывало на кровати, сшитое из нескольких кусков ткани ярких, дорогих цветов с вышитыми узорами. На столе было небрежно брошено веретено, с которого свисала спряденная нить, а рядом с ним лежала светлая, чистая, хорошо вычесанная овечья шерсть.

Вивьен не мог взять в толк, откуда у Элизы нашлись средства на такие вещи, но эту загадку пришлось отложить: от изучения помещения его почти мгновенно отвлекла одна деталь.

На небольшой скамье подле столешницы сидел перепуганного вида мужчина лет сорока на вид, держа в руке небольшую бутыль из мутного стекла, с каким-то отваром, в котором плавали листья растения, определить которое Вивьен сходу не смог.

– Это… та самая проверка, о которой вы говорили? – спросила Элиза, вновь обращая на себя внимание инквизитора. Он повернулся к ней через плечо и отметил ее робость и смятение. Сейчас Элиза напоминала гостью в собственном доме.

Неприятно удивленный тем, что не застал ее одну, Вивьен предпочел сосредоточить все свое внимание на посетителе отшельницы. Тот вскочил со своего места и выпрямился. Глаза его испуганно забегали.

– Да. И, насколько вижу, я явился вовремя, – не сводя взгляда с мужчины, отозвался Вивьен. Далее голос его зазвучал ощутимо строже и громче. Словно отчеканенные на монетном дворе слова инквизитора были обращены к перепуганному горожанину: – Имя и цель визита.

От льдистой холодности его тона мужчина чуть побледнел и заметно вздрогнул, прижав к себе бутыль так, словно она была живым существом – крайне нежным и ранимым.

– Прошу вас соображать быстрее, мой друг, – ухмыльнулся Вивьен, чуть смягчив тон, но нисколько не уменьшив угрозы в голосе, – я очень не люблю повторять.

Сглотнув, мужчина наконец заговорил:

– Г-господин инквизитор… отче… я тут просто… я…

– Имя, – не скрывая раздражения, перебил Вивьен, – и цель визита.

– Я… Мое имя Жан-Жак, господин инквизитор. Я пришел, чтобы…

– Вивьен, – вдруг обратилась Элиза. В голосе ее прозвучало осуждение, скрыть которое она то ли не смогла, то ли не захотела.