Еретики Дюны
Шрифт:
Стирос впал в ярость, наговорив такого, что не осмелился бы повторить перед полным Советом. Он очень уж полагался на свои давние отношения с. Туеком.
— Говорю тебе, она окружена взрослыми; которые намерены присягнуть ей и….
— И Богу! — Туек не мог позволить такому слову быть пропущенным.
Стирос проскрежетал, наклонясь почти вплотную к Верховному Жрецу:
— Она в центре образовательной системы, доставляющей все, чего ни захочет ее воображение, мы не отказываем ей ни в чем!
— Нам и не следует!
Словно Туек ничего и не сказал, Стирос заявил:
— Я там снабдил ее записями из Дар-эс-Балата!
— «Я —
— Именно! И она прислушивается к каждому слову!
— Почему это тебя тревожит? — самым безмятежным тоном осведомился Туек?
— Мы не проверяем ее знания, она проверяет наши!
— Значит, Господь этого желает.
Туек ждал, пока старый советник, на лице которого отразился лютый гнев, выдвинет новые доводы. Возможности для таких доводов были, безусловно, огромные. Туек этого и не отрицал. Все дело в том, как что истолковывать. Вот почему объяснение всегда должно принадлежать исключительно Верховному Жрецу. Несмотря на их взгляд на историю (а может быть, из-за), жречество знало много о том, как Бог обосновался на Ракисе. Они обладали самим Дар-эс-Балатом со веем содержимым — самой ранней из всех известных не-палат. Тысячелетиями, пока Шаи-Хулуд превращал зеленевшую планету Арракис в пустыню Ракис, Дар-эс-Балат ждал под песками. Из этого святого хранилища жречество получило собственный голос Бога, Его отпечатанные слова и даже его голографические изображения. Они уверены, что пустынная поверхность Ракиса воспроизводит первоначальный облик планеты — самое начало, — когда она была одним-единственным известным источником святого спайса.
— Она спрашивает о семье Бога, — сказал Стирос. — С чего бы ей спрашивать о…
— Она экзаменует нас. Представляем ли мы Им Их надлежащие места? От Преподобной Матери Джессики к ее сыну Муад Дибу и к его сыну Лито II — святая Троица небесная.
— Лито III, — пробормотал Стирос. — Как по поводу того Лито, что умер от рук сардакаров? Как насчет него?
— Осторожнее, Стирос, — предостерег Туек. — Ты знаешь, что мой прапрадед провозгласил в ответ на этот вопрос с этой самой скамьи. Наш Разделенный Бог — воплощенная часть и Его, пребывающего на небесах, стал посредником земной власти. Эта часть его осталась безымянной и всегда должна быть Истинная Суть Бога!
— Ну да?
Туек расслышал страшный цинизм в голосе старика. Слова Стироса как будто дрожали в дышащем ароматами воздухе, требуя сурового возмездия.
— Тогда почему она интересуется, как Лито превратился в Разделенного Бога? — спросил Стирос.
Сомневается ли Стирос в святой метаморфозе? Туек пришел в ужас. Он сказал:
— В свое время она нас просветит.
— Наши объяснения наполнят ее разочарованием, — съязвил Стирос.
— Ты заходишь слишком далеко, Стирос!
— Да неужели? Ты не находишь просвещающим то, что она спрашивает, как это песчаная форель поглотила большую часть вод Ракиса и заново воздвигла пустыню?
Туек постарался скрыть нараставший гнев. Стирос и в самом деле представлял опасное направление в жречестве, но его тон и слова поднимали вопросы, на которые Верховным Жрецом был дан ответ давным-давно. Метаморфоза Лито II породила бессчетную песчаную форель, каждая была наделена частицей Его. От песчаной форели к Разделенному
— Ты сидишь здесь и ничего не делаешь! — обвинил Стирос, — мы пешки в…
— Довольно! — Туек достаточно наслушался цинизма этого старика. Со всем подчеркнутым достоинством своего сана Туек повторил слова Бога: — «Твой Владыка очень хорошо знает, что у тебя на сердце. Достаточно заглянуть к себе в душу, чтобы она выступила против тебя обвинительницей. Мне нет надобности в свидетелях. Ты не прислушиваешься к своей душе, но прислушиваешься вместо этого к своим гневу и ярости».
Стирос удалился в испуге и смятении.
В тягостном размышлении Туек надел самое подходящее парадное облачение — белое, с золотом и пурпурным — и отправился навестить Шиану.
Шиана была в саду на крыше центрального жреческого комплекса, вместе с Канией и еще двумя — молодой жрицей по имени Балдик, личной служанкой Туека, и жрицей-послушницей по имени Кипуна, которая, по мнению Туека, вела себя, очень уж подражая Преподобным Матерям. Орден имеет здесь, конечно, шпионов, то Туеку не нравилось, когда это бросалось в глаза. Кипуна занималась в основном физической подготовкой Шианы, и между девочкой и жрицей-послушницей установилось взаимопонимание, возбуждавшее ревность Кании. Однако даже Каниа не могла перечить приказаниям Шианы.
Все четверо стояли рядом с каменной скамьей, почти в тени вентиляционной башни. Кипуна взяла правую руку Шианы и стала двигать ее пальцы. Шиана все подрастает, отметил Туек. Уже шесть лет она была на его попечении. Он разглядел как под ее одеянием проступают маленькие, едва развившиеся груди. Не было ни ветерка на крыше, и воздух тяжело входил в легкие Туека.
Туек оглядел сад — лишний раз убедиться в прилежном исполнении его распоряжения о мерах безопасности. Никогда не знаешь, откуда придет опасность. Четверо из личной охраны Туека, хорошо вооруженные, но скрывавшие оружие, располагались по четырем углам крыши. Парапет, окружавший сад, был высоким, как раз чтобы высовывались лишь головы охранников. Значительно более высоким сооружением, чем эта жреческая башня, была первая ветроловушка Кина, около тысячи метров к западу.
Хотя все и свидетельствовало, что его приказы о мерах безопасности выполняются, Туек почувствовал опасность. Не Бог ли его предостерегает? Мысли Туека до сих пор бередил цинизм Стироса. Правильно ли давать Стиросу так много воли?
Шиана увидела приближающегося Туека и прервала странное упражнение по разработке пальцев, которое она исполняла под руководством Кипуны. С видом всепонимающего терпения девочка застыла молча и устремила взгляд на Верховного Жреца, заставив своих спутниц посмотреть туда же, куда и она.
Для Шианы Туек не был кем-то, внушавшим страх. Она, скорее, даже любила старика, несмотря на то, что некоторые его вопросы были слишком путаными. А его ответы! По полной случайности она открыла тот вопрос, который очень досаждал Туеку: «Почему?»
Некоторые из присутствовавших жрецов посчитали этот вопрос как: «Почему вы в это верите?»
Шиана немедленно ухватилась за такое толкование, и впоследствии ее пробы Туека и других приобрели неизменную форму: «Почему в это верят?»
Туек остановился приблизительно в двух шагах от Шианы и поклонился: