Еретики и заговорщики (1470–1505)
Шрифт:
Разумеется, вовсе не это обстоятельство привело к расстройству матримониальных планов. Сами неоднократные попытки сосватать Зою Палеолог исключают версию о том, что Ватикан каким-то образом пытался использовать фактор византийско-православного происхождения невесты в своих далеко идущих экспансионистских планах. Девушку откровенно сбывали с рук, и, казалось бы, лежащая на поверхности счастливая идея превратить Деспину в проводника католического влияния в России не приходила в светлые головы кардинала Виссариона и его коллег по той
Значит ли это, что идея брака эта пришла из Москвы? Падение Византии вызвало острую реакцию в русском обществе и породило напряженные раздумья об исторической судьбе двух государств, общности и преемственности культур и веры, будущем греко-славянской цивилизации. Эти размышления пока не выкристаллизовались в концепцию «Москва — Третий Рим», но очертили круг проблем, которые столь занимали умы московских книжников два последующих столетия. Эти пока не вполне ясные настроения могли послужить благоприятной средой для возникновения планов в отношении выбора будущей супруги московского государя. И что совершенно очевидно — брак с представительницей византийской императорской фамилией поднимал статус великого князя московского и во внутрирусских и в международных сношениях.
Тем более опыт брачного союза представителей Палеологов и Рюриковичей имелся в самом недавнем прошлом. Тетка Ивана III, дочь Василия I Дмитриевича Анна, была первой женой императора Иоанна VIII Палеолога. Юная русская княжна прожила в замужестве всего три года, успев за этот короткий срок сделаться любимицей жителей Константинополя, и стала жертвой морового поветрия. Семейный союз оказался бездетным, впрочем, как и последующие два брака императора Иоанна Палеолога, который царствовал с 1425 по 1448 год.
На сохранившемся до наших дней саккосе, присланном из Византии митрополиту Фотию, находится портретное изображение великого князя Василия Дмитриевича, его супруги Софьи Витовтовны, их дочери Анны и ее порфироносного супруга, причем Иоанн и императрица Анна изображены в византийском царском облачении, с нимбом вокруг голов. Этим саккосом мог вполне пользоваться и митрополит Филипп, и в таком случае пример этого супружества мог буквально маячить перед глазами великого князя и его придворных во время праздничных богослужений.
Вопрос в другом: слышали ли в Москве о существовании Зои Палеолог, ее судьбе и ее местонахождении? Очевидно, обо всем этом в Кремле узнали только 11 февраля 1468 года, когда «прииде из Рима от кардинала Висариона Грек, Юрий именем с “листом”», в котором было написано, что «есть в Риму деспота Аморийскаго Фомы Ветхословца от царства Констянтинаграда дщи его, именем Софиа, православнаа христианка; аще восхочещи поняти еа, то азъ учиню еа в твоем государстве».
Примечательно, что посольство прибыло не от папы, а от кардинала Виссариона, который действовал не в интересах Ватикана, или, вернее, не только в его интересах. Можно назвать другое государство, где хорошо знали о судьбе морейского деспота и его семьи и где с великой охотой заручились бы расположением московского великого князя. Это город-государство Венеция, морская республика, переживавшая период величайшего подъема. В середине XV века венецианский патриций Бернардо Джустиниани горделиво заявлял, что тремя самыми могущественными правителями мира были император, папа и дож. И действительно, Венеция оставалась самым цветущим и богатым городом на всем Апеннинском полуострове вплоть до XVI столетия. А когда сенат республики Св. Марка в 1459 году заявил, что «наша золотая монета… превыше всех золотых монет других народов», это не было безудержным хвастовством.
Фома Палеолог стал налаживать отношения с Венецией, давней соперницей византийцев, почти одновременно с захватом турками Константинополя. После падения Мореи Фома с семьей бежали на остров Корфу (Керкиру) в Ионическом
В этой связи стоит вернуться к несостоявшимся бракам Зои Палеолог и побольше узнать о ее женихах. Если о ее муже (или суженном) — «архонте Каракиоле» мы не знаем ничего путного, то два других претендента на руку и сердце Зои идентифицируются без труда, известны даже имена счастливых соперниц византийской принцессы. «Герцог Мантуанский» — Федериго Гонзаго, старший сын маркиза Мантуи Лодовико. (Герцогский титул Гонзаго получат от императора Священной Римской империи в XVI веке.) В 1464 году разразилась война между Венецией и Флоренцией, на стороне республики Св. Марка выступила Модена, а флорентийцев поддерживала Мантуя. В мае 1468 года соперники заключили мир при посредничестве папы Павла II. Венеция в этот момент была явно заинтересована в восстановлении мирных отношений с соседями из Мантуи и могла при содействии понтифика сосватать за Федериго Зою, которую в венецианском сенате, очевидно, рассматривали как своего рода «агента влияния».
Но венецианская кандидатура по каким-то причинам не удовлетворила Лодовико Гонзаго, который позже решил женить сына на баварской принцессе Маргарите. Исторический анекдот сообщает, что молодой принц пришел в ужас от грубых манер баварцев, а прослышав о непрезентабельной внешности Маргариты, бросился наутек. В итоге Федериго всё-таки пришлось жениться на дурнушке Маргарите: очевидно, мать принца — немка по происхождению — покровительствовала соотечественнице.
Теперь перенесемся на остров Афродиты. В 1458 году скончался король Кипра Иоанн (Жан) II из династии франкских крестоносцев Лузиньянов. Иоанн оставил престол своей законной наследнице Шарлотте. Таким поворотом событий оказался недоволен внебрачный сын короля Иаков (Жак). Он бежал в Египет и, заручившись поддержкой султана, в сопровождении войска вернулся на родину. После многолетней борьбы с сестрой за престол энергичный бастард в 1464 году становится королем Кипра. В этой войне Иакову активно помогали венецианцы, и в первую очередь знатный вельможа Марко Корнаро. Корнаро имел красавицу дочь Катарину. Облик очаровательной венецианки в разные годы запечатлели на своих полотнах Тициан, Беллини, Веронезе и другие известные художники эпохи Возрождения. Один из портретов девушки предусмотрительно прислали Иакову.
Зоя Палеолог и в юные годы не могла похвастать обаянием и привлекательностью. Поэт Пульчи в 1472 году карикатурно изобразил невесту русского государя в весьма неприглядном виде. В глазах ренессансного пиита это — гора жира, жирная масляница, «два турецких литавра на груди, отвратительный подбородок, лицо — вспухшее, пара свиных щек, шея, ушедшая в эти литавры, два глаза, стоющие четырех». Синьор Пульчи если и приврал, то не сильно покривил против истины, о чем можно с уверенностью судить по реконструкции внешности Деспины, произведенной С. А. Никитиным в 1994 году. Несмотря на то что перед нами явно не дряхлая старуха (Софья умерла в 55 лет), никаких следов былой красоты обнаружить не удается.