Эргоном: Опричник среди теней
Шрифт:
— Я бы не стал, как мой коллега, использовать термин «заражение», — сказал вдруг последний из профессоров, Вершинский, видный исследователь магии и нежити. — Заражения при контакте не происходит, поэтому некорректно…
— Просите, что перебиваю, — сказал я, — но меня меньше всего заботит точность используемой терминологии. Объясните мне лучше, господа, какие именно изменения происходят с жертвой сырой магии. Не только физиологические, но и психические. Или тут тоже одни теории?
Сомов с Вершинским переглянулись.
— К сожалению, да, Ваше Сиятельство, — проговорил первый. — Видите
— Если он не уничтожается, — вставил Вершинский. — Что случается, например, с вампирами, если они подвергаются действию ультрафиолета.
— То есть, изучить психику нежити невозможно?
— Научное сообщество почти не имело подобной практики, — ответил Сомов.
— Хорошо, какая теория трансформации кажется вам наиболее достоверной? — спросил я, чувствуя лёгкое раздражение.
— Я считаю, что душа жертвы сырой магии исторгается, и её место занимает нечто иное — вроде демона, с какими заключают контракты члены рода Голицыных, — после паузы сказал Вершинский. — Откуда берутся демоны, и что они собой представляют, не спрашивайте. Есть множество теорий, но нельзя выделить ни одной наиболее убедительной.
— А я полагаю, что сырая магия воздействует на мозговые центры, превращая социализированного человека в жестокого и хладнокровного (а иногда, наоборот — в кровожадного) убийцу, который руководствуется исключительно потребностями так называемого рептильного мозга, отвечающего за базовые инстинкты. Иногда же жертва просто сходит с ума. Или превращается в подобие животного. Но всегда при этом отключаются ингибиторы сопереживания и сочувствия. За счёт этого нежить воспринимает человека, своего недавнего соседа, исключительно в качестве пищи. Пожалуй, это единственный факт, о котором можно говорить с уверенностью. Не известно примеров нежити, которая сдерживала бы свои пробудившиеся инстинкты.
— Понятно. У меня, собственно, вот какой вопрос: если сырая магия трансформирует человека, но не оказывает никакого воздействия на нежить, то что будет с тем, кто является одновременно и тем, и другим?
Мой вопрос вызвал явное недоумение. Профессора переглядывались в замешательстве. Наконец, Куприянов кашлянул и проговорил:
— Ваше Сиятельство, вероятно, имеет в виду, что будет с магом, который впустит в душу демона, если он подвергнется воздействию сырой магии? Мне такие случаи не известны, разумеется. Но, если у кого-то из ваших знакомых из рода Голицыных проблемы, об этом лучше сообщить, куда следует.
Остальные согласно покачали головами.
Я вздохнул.
— Предположим, что вы правы, господа. И спасибо за совет. Но всё же ответьте: как, по-вашему, повлияла бы на такого чародея магия Чёрного Сердца?
Глава 8
Повисла пауза, которая мне совсем не понравилась. Чувствовалось, что учёные не знают, что отвечать. Да как же так?! Столько лет прошло с падения источника магии, а они до сих пор почти ничего не знают! Я, конечно, понимаю, что поначалу было не до этого: человечество пыталось выжить. Всеми силами. И ему это удалось. В принципе, это главное. А изучать противника начали уже потом,
— Могу только предполагать, — неуверенно начал Вершинский. — Вероятно, сырая магия усилит воздействие на человеческую составляющую такого подопытного. Но я делаю это заключение исключительно на основе данных, которые касаются случаев трансформации магов, подвергшихся влиянию скверны. Возможно, демон компенсирует изменения. Но только если теория о действии сырой магии на мозговые центры ошибочна.
— То есть, может быть и так, что чародей станет нежитью? — спросил я прямо.
— Вполне, — кивнул профессор. — Но кто в здравом уме впустит демона в свою душу? Тем более — станет после этого подвергаться добровольно влиянию скверны. Подобные случаи, насколько мне известно, не зафиксированы.
Я вздохнул. Даже не знаю, как выразить своё разочарование этой конференцией. Фактически, мне сказали, что всё зависит от случая. Так что действовать оставалось на свой страх и риск.
— Ладно, господа, — сказал я. — Спасибо. Думаю, на этом мы закончим. Помните о том, что разглашать детали вы не в праве.
Проводив профессоров, я отправился на тренировку. Есению пришлось вытаскивать для этого из покоев Пешковых, где она теперь проводила большую часть времени.
— Ты выглядишь расстроенным, — заметила она через некоторое время, в течение которого мы обменивались ударами мечей. — Что тебя гложет?
— Да, если честно, много чего. Как бы я ни старался разгрести валящиеся на меня проблемы, вместо одних тут же появляются новые.
— Ну, такова жизнь. Это нормально.
— Я это понимаю. Но иногда начинаю злиться. И мне это не нравится.
— Поделишься?
— Не знаю.
— Николай, ты можешь мне доверять. Надеюсь, я это доказала.
— Доказала, — согласился я. — Скажи, когда вы воевали с Белым кланом, планировался штурм Запретного города?
— Думаю, да. А что?
— Меня интересуют планы императорского дворца.
— Зачем они тебе?
Я отразил три быстрых выпада, сделанных с разных сторон и контратаковал, целясь в грудь, но девушка парировала и, отступив влево, взмахнула мечом, едва не коснувшись моего лица.
— Видела нашего нового гостя? — спросил я.
— Старика?
— Его самого. Это Прыгун.
— Уточни, что имеешь в виду, — сказала Есения, нанося удар в корпус.
Поставив блок, я перешёл в нападение и заставил её отступить.
— У мужика случайный Дар — телепортация. Я прихватил его, когда он открыл проход для Энгманов.
— Да, ты рассказывал, — кивнула девушка. — И что, он согласился работать на тебя?
— Ага. Слишком стар, чтобы бегать. По райней мере, так он сказал.
— Не боишься, что смоется?
— Я пригрозил ему расправой с семьёй.
— Тонко.
— Ну, выбора особо не было. Не мог же я оставить такого мага на свободе. А убивать — слишком расточительно.
— Согласна. Однако я бы ему особо не доверяла. По крайней мере, на первых порах.
— Я и не собираюсь.
Мы обменялись очередной серией ударов.