Эрика
Шрифт:
Под утро разъехались по домам, оставив молодых одних. Амалия вдруг поймала себя на мысли, что думает об Эдуарде:
— А может, цыганка действительно ясновидящая? — И она снова украдкой посмотрела на Эдуарда. Он поймал ее взгляд, улыбнулся и поклонился ей на прощание, пожелав спокойной ночи.
К обеду собрались снова, но уже только своей семьей, без посторонних. Никто не заметил перемен в поведении молодоженов. Эрика не смущалась, только влажный блеск в ее глазах говорил о влюбленности. Она благодарно прижималась к мужу. Эрика боялась насмешливых взглядов и грязных намеков, которыми обычно награждали
Гедеминов начинал уважать Николая. Он увидел в нем мужчину, способного поступиться своими желаниями во имя будущего своей семьи.
А Николай нашел Адель и сказал:
— Мы с Эрикой сегодня уезжаем в Москву. А мама еще побудет у вас.
— Прежде, Николай, поговорите с Александром Павловичем. Ему что–то надо сказать вам, — напомнила ему Адель.
— Ох, — вздохнул Николай, — он слишком строг.
— Но справедлив, — напомнила Адель и предложила Эрике задержаться. Адель повела дочь в комнату и сказала:
— Николай подождет. Мне надо сказать тебе что–то очень важное. Возьми, дочка, записную книжку. Это ты должна записать, чтобы запомнить и не забывать никогда. Послушай, что сказал древнегреческий философ Пифагор. Записывай: «Благоразумная супруга! Если желаешь, чтобы муж твой свободное время проводил подле тебя, то постарайся, чтоб он ни в каком ином месте не находил столько приятности, удовольствия, скромности и женственности». И второе (это сказал Плутарх): «Следует избегать столкновений мужу с женой и жене с мужем везде и всегда, но больше всего на супружеском ложе… Ссорам, перебранкам и взаимному оскорблению, если они начались на ложе, нелегко положить конец в другое время и в другом месте». Записала?
— Записала, но ничего не поняла, — удивилась Эрика.
— Я же сказала, что тебе надо выучить это наизусть, и пусть эти строчки иногда приходят тебе в голову. А поймешь все потом. Девочка, ты не росла со мной и жизни не знаешь. Слишком поздно, я тебе уже, кроме советов, ничего дать не могу… Узнай еще один маленький женский секрет: выпей на ночь воды.
— Для чего, мама?
— А чтобы ночью сработал «звонок». Ты встанешь, приведешь себя в порядок, почистишь зубы и свеженькой вернешься к мужу.
— Но мама, я же тогда проснусь!
— Нет, проснется муж. Он утомит тебя ласками, и ты заснешь сладким сном. А утром будешь свежа, как майский цветок. Я — твоя мама, люблю тебя и хочу тебе добра. Будь счастлива, доченька! Давай обнимемся и присядем на дорогу. Смотри, муж не должен видеть твои записи. Это наши женские тайны, если мы хотим, чтобы нас любили те, кого мы сами любим.
Мать и дочь обнялись. Слезы дрожали на ресницах Адели.
— Иди простись с братьями. Мы поедем вас провожать, — отпустила она дочку, тяжело вздохнув. Неизвестно, когда они теперь увидятся, но Адель крепилась. Ей не хотелось отравлять слезами счастье дочери.
Между тем Гедеминов радостно сказал Николаю:
— Что ж, теперь вы мне вроде сына. Договорим?
— Договорим, — согласился Николай.
— Запомните адрес моих в Париже. Сначала обратитесь к моему брату Илье. Он ученый, химик. Скажите брату, чтобы
— Передам все слово в слово. Восьмого марта, в час дня, у центрального входа в Казанский вокзал. Светлый бараний полушубок, светлая меховая шапка, — повторил Николай.
— Гуляйте с Эрикой всегда вдоль забора посольства, — продолжал Гедеминов. — Где и в какое время увидите Эдуарда, там и будьте, на этом же месте, каждый вечер, как только сможете. Документы и драгоценности всякий раз берите с собой. А если у вас заберут паспорта, что вполне может случиться, бог с ними. Когда встретитесь с Эдуардом, доверьтесь ему. Он доставит вас во французское посольство. Там напишите заявление, что хотите остаться.
— А моя мать? Как же она? Мы что же, не увидимся больше? — с грустью спросил Николай. — Каково будет ей узнать, что я изменник Родины?
— Она поедет с Эдуардом.
— Как вы уговорите маму? Вы с ней разговаривали?
— Цыганка помогла. Мама любит вас и хочет быть рядом с вами, в Европе.
— Да, но там к нам тоже кого–нибудь прикрепят, будут следить за нами. Я понял это сразу. Вряд ли мы сможем сбежать.
— Конечно. Но я посылаю Эдуарда не зря. Он вашему работнику подбросит часы, как будто тот у него их украл, или что–то другое. Эдуард в этом вопросе мастак. Поднимется скандал, полиция будет рядом. Вы уже будете далеко. Вот вроде и все.
— Прощайте, князь, век не забуду того, что вы для нас сделали. — Николай обнял Гедеминова.
Эрика тоже всех обнимала и целовала, не понимая, что эта разлука надолго, и Адель старалась запомнить счастливое лицо дочери, хотя слезы так и просились наружу.
Молодых проводили на сомолет. С ними до Москвы летел Володька. Оттуда он должен был с рекомендациями Николая лететь в Тюмень.
Адель, проводив Эрику, расплакалась.
— Ну что ты, дорогая? Радоваться надо. Все хорошо, — утешал ее муж.
— Я ее опять потеряла, — обреченно ответила Адель.
— Ну, это даже сравнивать нельзя с прошлой потерей. Надо надеяться, что она будет счастлива теперь… — говорил Гедеминов, радуясь тому, что все идет по плану.
Проводили в Германию Эдуарда с Амалией. Валерия они усыновили. Тот был рад отъезду несказанно.
* * *
Николай открыл ключом дверь своей квартиры, пропустил Эрику в прихожую, зашел следом за ней, зажег свет и остолбенел. Вся прихожая была уставлена цветами. Кругом лозунги и недвусмысленные обращения к молодым. Тоже самое они обнаружили в кухне, гостиной и спальне. На белоснежном шелковом покрывале лежала красная роза. Николай загнул угол покрывала — под ним была темно–синяя атласная простыня.