Эринкаль
Шрифт:
Мне хотелось расспросить старика, но как это сделать я не знал, пока тот сам не зашел ко мне тем вечером, сразу после ухода бесполезного лекаря. Все, что смог сделать врачеватель, это заставить меня раздеться и осмотреть сетку шрамов с ног до головы, на которую, кстати, обратил больше всего внимания. Во-первых, он первым делом прощупал и прогладил ушы, видимо определяя шансы на их отрастание. Покивав с серьезным видом собственным мыслям, он тщательно прощупал голову под волосами, заодно прикинув их длину, и лишь после этого позволил одеться. В общем, после ухода лекаря я был зол на весь мир и, чтобы хоть немного успокоиться, уставился на огонь потрескивающий
Огонь меня притягивал, манил и успокаивал. Чуть слышные шаркающие шаги, вслед за приоткрывшейся дверью, я услышал сразу же, но оборачиваться не стал. Старик тоже молчал, опустившись на кресло напротив.
— Вы хотели поговорить? — В ответ на вопрос я настороженно уставился в зеленые глаза совершенно седого дроу. — Не удивляйтесь, я эмпат и прекрасно чувствую напряжение, а уж сопоставить некоторые факты…
— Да, я хотел, но не думал, что вы согласитесь.
— А почему нет? — Пожал плечами собеседник. — Чем хуже разговор с вами, того, который возможен с другими обитателями замка? Даже лучше, поскольку молодняк, из которого состоит гарнизон по большому счету, не расположен к болтовне с отжившими свое стариками. Вы выгодно отличаетесь от них, хоть и так же молоды. Почему?
— Наверное, — я усмехнулся, блеснув клыками, — благодаря опыту?
— Или крови, — кивнул дед, а я резко вскинул голову.
— О, не стоит беспокоиться, — замахал руками собеседник, — я ведь не слепой и кое-что вижу. Вот, клыки например, да и уши явно подправленные. А уж вывод сделать дважды два.
— Это ничего не меняет, — жестко ответил я, нахмурившись.
— Ну, не меняет, так не меняет, — протянул слуга. — Ох, что ж это я, представиться то и забыл! Мое имя Аваль Дээль Сафиранс, erus.
— Нет, не обращайтесь ко мне так! Меня зовут Аль, это мое единственное имя.
— Если вы так желаете, — внимательно глядя мне в глаза, кивнул старик. — А так рад вашему возвращению… Что же вам рассказать? Спрашивайте обо всем.
— Если я скажу все, вы удивитесь?
— Я удивлюсь, если вы не спросите обо всем, — засмеялся Аваль, сразу став гораздо моложе.
— Сколько вам лет Аваль? — Задал я один из самых глупых вопросов.
— Слишком много и совсем мало, — непонятно ответил тот. — Мне четыреста пятьдесят, и по нашим меркам я еще в полном расцвете, но минувшая война многое поменяла. Мой старший сын погиб одним из первых, он служил в гарнизоне Naere'isteva, он пал героем, навеки похоронен под каменным покрывалом, и я горжусь им. Младший сложил голову в Пещере Смерти, он тоже пал героем, и каждый знает в Кэльвии, что его жертва спасла тысячи тысяч жизней. — Я с надеждой и ужасом слушал последние слова эльфа, и они бальзамом пролились в мою незажившую душу. — Пока хоть кто-то помнит о них, они живы, тут, рядом с нами.
— У вас никого не осталось?
— У меня есть дочь. Она потеряла мужа и старшего сына, но я не могу видеть ее горя. Она так и не смогла научиться жить без них.
— А вы? — Я сам не узнавал свой голос. — Вы, научились?
— Сначала не мог, именно тогда я поседел и стал похож на старика. А потом, вдруг понял, не нам решать нашу судьбу, раз все вышло так, значит, так тому и быть. От того страдаю я напоказ или глубоко в душе ничего не изменится, а жизнь идет дальше. И возможно именно от меня зависит, что произойдет?
— Вы считаете, от нас что-то зависит? — Усмешка получилась кособокой. — А как же Боги?
— Боги играют в свои игры, all'eri, нам не дано понять смысл их игр.
— Но они
— Кто дал эту жизнь, тот в праве ее забрать. Это справедливо.
— Я… никогда не думал об этом так…
— Еще подумаете. Но! Вы ведь хотели поговорить не об этом?
— Мне просто интересно с вами разговаривать, — я вновь перевел взгляд на огонь, — обо всем. Вы ведь еще придете?
— Я пока не ухожу, а если вы спрашиваете о запрете, то комендант не давал таких указаний. Он, по-моему, вообще не ограничивал вас в передвижении по крепости. Напротив, Рэминэраль просил присмотреть за вами?
— В качестве шпиона?
— Нет, но скажите честно, вам есть что скрывать?
— Покажите мне того, кому нечего? В моих тайнах нет ничего, что может повредить кому-либо кроме меня, но раскрывать их я не намерен.
— Рэминэраль никогда бы не попросил меня об этом, а я никогда не пошел бы на такое, потому что чту заветы предков.
— Простите мне этот вопрос, я просто отвык от устоев жизни дроу.
— Я все понимаю.
— Хорошо, тогда не могли бы вы для начала в общих чертах рассказать о Кэльвии. Я ведь даже не знаю, какие были разрушения, кто выжил, и кто вернулся…. я вообще ничего не знаю.
— Из Пещеры Смерти не вернулся никто. В живых осталось только шестеро, в том числе и вы, но всех выживших доставили в столицу Империи и казнили. Это насколько известно мне. Но цель свою вы достигли — враг не смог пробраться в тыл. Атака сошла на нет сама по себе и потом ловили только тех, кто неосторожно высовывался за пределы безопасной территории. Своей самоотверженностью вы спасли свой народ.
— Нет, моей доли в этом нет.
— Вы ошибаетесь, решение всегда принимает Повелитель!
— Эрин, Повелитель, нам нужно идти, — тут Шаналь аккуратно отлепил мою руку от стены и потянул вслед за мелькающими впереди воинами, — скоро тут будет опасно!
— Шан, ты же все понял, не так ли? — Не меняя выражения лица, спросил я.
— Я… Вы… Это Ваше право — решать.
— А у меня есть выбор? — Я разозлился, резко вырывая руку и отворачиваясь. — Если мы попытаемся прорваться, лишь усилим напор. А если пойдем по северным туннелям — приведем армию противника прямо в тыл. У меня есть выбор? — Я дал парню минуту на размышление, а потом схватил за грудки и повторил. — Есть?
— Это Ваше решение! — Упрямо повторил охранник и я, наконец, расслабленно сполз по стене, больше не мешая ему выполнять свою работу.
Пока я, молча, вспоминал свой последний бой, и первый крупный проигрыш, Аваль начал тихо рассказывать и под его прекрасно поставленный голос истинного рассказчика, глядя в огонь, я видел происходящее не словами, а глазами, словно отраженным в пламени. Может, шутку сыграла телепатия, передавая образы, может быть, просто разыгралось воображение, но я был среди первых беженцев, осмелившихся вступить в полуразрушенный, оставленный врагу Альварен. Я слышал плач вдов и матерей по погибшим, а ведь они были в каждой семье без исключений. Я ходил среди могил павших, которых не успевали хоронить. Я следовал за отрядами смертников, осмеливавшихся на вылазки за телами бойцов на территорию, охраняемую врагом. Я разбивался на части, оставляя каждому толику своей боли, чтобы собраться вновь, с тем грузом, что предстоит носить всю оставшуюся жизнь. И я верил, надеялся на что-то лучшее… все еще верил… и надеялся. Ждал, сам не зная чего.