Эркюль пуаро (сборник)
Шрифт:
– Я слышу. Могу отвечать.
– Я хочу, чтобы вы вернулись в тот вечер, когда был убит ваш муж. Вы помните этот вечер? Хорошо помните?
– Да.
Легкая нервная дрожь передернула ее.
– Итак, вы за столом во время ужина. Что вы видите? Что чувствуете?
– Я расстроена, сокрушаюсь из-за Лили.
– Это мы знаем. Что вы видите вокруг себя?
– Виктор в неумеренном количестве поглощает соленый миндаль, он такой лакомка. Надо предупредить Парсонса, чтобы ставил блюдо с миндалем на другой конец стола.
– Отлично.
– Рубен насуплен и подавлен. Едва ли это из-за одной Лили. Подозреваю, что у него деловые неприятности. Виктор то и дело бросает на него скрытые взгляды...
– Что вы можете сказать о мистере Трефузисе?
– Его левая манжета пообтрепалась. Волосы обильно смазаны брильянтином... Скверная привычка у мужчин; обивка кресел всегда в жирных пятнах.
– А теперь, мадам, ужин окончен, – сказал доктор Казалет, выразительно взглянув на Пуаро. – Вы пьете кофе. Опишите все подробнее.
– Кофе сварен хорошо. Кухарке это удается далеко не каждый день, вообще ей нельзя ничего доверить... Лили часто поглядывает на окно. Не знаю, что ей там понадобилось? В гостиную входит Рубен. У него приступ мрачности, не знает на ком сорвать свой гнев и очень груб с Трефузисом, беспрерывно осыпает его оскорблениями. У Трефузиса в руке нож для разрезания бумаг с довольно острым лезвием. Как он его стиснул! Даже суставы пальцев побелели. Воткнул в стол с такой силой, что кончик отломился... Держит, словно кинжал, готовый вонзиться в спину... Они оба уходят. С беспокойством и нежностью смотрю на Лили. Как ей к лицу зеленый муслин! В своем платье она похожа на водяную лилию... Нет, чехлы от мебели придется отдать в стирку на следующей же неделе.
– Минутку, леди Аствелл, остановитесь.
Казалет снова повернулся к Пуаро.
– Кажется, наступает самое главное, – шепотом сказал он. – Разрезательный нож, вот что первым запало в ее подсознание. Перейдем теперь в башню. – Он продолжал настойчиво и четко: – Прошло некоторое время. Вы уже в кабинете у вашего мужа. Началась ссора, не так ли?
Она опять непроизвольно поежилась.
– Да, очень крупная ссора. Мы не сдерживаемся и говорим очень обидные вещи друг другу.
– Отвлекитесь от этого. Забудьте. Насколько ясно вы видите комнату? Она ярко освещена? Шторы задернуты?
– Нет, плафон потушен. Зажжена только настольная лампа.
– Вот вы уходите. Желаете ли вы мужу спокойной ночи?
– Нет. Я слишком рассержена.
– Вы видите его в эти минуты последний раз. Скоро он будет убит. Вы знаете его убийцу?
– Да. Это Трефузис.
– Почему вы так говорите? Что вас натолкнуло на эту мысль?
– Горб. Горб на шторе. Она оттопыривалась.
– Вы видели достаточно ясно?
– Да. Я почти коснулась шторы.
– Вы подумали, что там спрятался человек? Трефузис?
– Да.
– Почему вы уверены, что именно он?
Впервые в ее голосе прозвучала неуверенность, она заволновалась.
– Я... я... Из-за ножа для бумаг.
Пуаро и Казалет переглянулись.
–
– Нет.
– Значит, вы заподозрили Трефузиса, потому что незадолго перед тем он со злобой сжимал нож?
– Да.
– Разве Трефузис не отправился к себе наверх спать?
– Да, он поднялся в свою комнату.
– Выходит, в оконном проеме он затаиться не мог?
– Не мог.
– Уходя, он пожелал сэру Рубену доброй ночи?
– Да.
– И больше вы его не видели в кабинете?
– Нет. – Она говорила все с большим колебанием, дыхание ее становилось прерывистым, она слегка застонала.
– Сейчас проснется, – сказал вполголоса доктор. – Думаю, что большего нам не добиться.
Пуаро кивнул. Доктор наклонился над леди Аствелл.
– Вы просыпаетесь. Надо проснуться, – мягко повторил он. – Сейчас вы откроете глаза.
Несколько минут они ждали. Леди Аствелл приподнялась и поочередно обвела их взглядом.
– Я в самом деле спала?
– Совсем недолго, леди Аствелл, – ответил доктор.
– Значит, вы все-таки проделали свой фокус?
– Ну, вы ведь не ощущаете ничего плохого?
– Пожалуй, некоторую разбитость. Я устала.
Оба мужчины поднялись.
– Мы вас покинем и скажем, чтобы вам принесли крепкого кофе. Это вас подбодрит.
– А я что-нибудь говорила? – догнал их уже у дверей ее возглас.
– Право, ничего особенного. Кажется, вы беспокоились о том, чтобы отдать в стирку чехлы с кресел.
– Для этого не стоило меня гипнотизировать, – сказала она с улыбкой. – Это я сказала бы вам охотно и так. А еще что?
– Вы можете припомнить, как в гостиной, сидя за кофе, мистер Трефузис вертел в руках разрезательный нож?
– Может, и вертел, но, честно говоря, я этого попросту не заметила.
– А оттопыренная занавеска? Это на что-нибудь наталкивает?
Леди Аствелл сосредоточенно нахмурилась.
– Словно что-то брезжит в памяти... – голос ее звучал нерешительно. – Но нет, ничего определенного... и все-таки...
– Не беспокойтесь, леди Аствелл, – живо произнес Пуаро. – Нет смысла напрягаться. Это уже несущественно, абсолютно несущественно!
Доктор Казалет проводил Пуаро в его комнату.
– Теперь вы нашли объяснения многому, – сказал он. – Без сомнения, когда сэр Рубен напускался на своего секретаря, тому стоило неимоверных усилий сдерживать себя, поэтому он так сжимал нож и стискивал пальцы. Что касается леди Аствелл, то сознательная часть ее существа была полностью занята беспокойством о Лили Маргрейв и лишь подсознательная работа мозга зафиксировала многие другие факты. То, что она называет интуицией, есть их правильное или неправильное толкование. Теперь перейдем к шторе с горбом. Это весьма интересно. Из вашего рассказа я представляю себе, что письменный стол расположен на одной линии с окном. Окно, конечно, занавешено?