Ермак. Начало

Валериев Игорь

– Интересно!
– произнёс жандарм, внимательно выслушав мой рассказ.
– Получается, Джунг Хи личный враг королевы Мин.

– Получается так, - согласился я.
– Двенадцать лет назад сделал ставку не на того человека. Потерял всю семью. Теперь пытается спасти внучку и свою жизнь. Поэтому и хочет пробраться в Японию, в надежде, что там королева не сможет их достать.

– Хорошо. Спасибо за информацию.
– Поручик поднялся с лавки.
– Последний вопрос. Почему ты ввязался в бой? Их было тринадцать, вас только двое.

– Ваше благородие, - я также встал с лавки.
– Когда китайский офицер достал саблю и приготовился отрубить голову Мэй, я представил, что это моя сестра, которая пропала пять лет назад при

нападении хунхузов на казачий обоз. Я и сам не понял, как начал стрелять, а потом, увидев, что не успеваю перезарядиться, бросился на солдат с метательными ножами, чтобы не дать убить девчонку. А дальше повезло. Отличная офицерская сабля попала в руки, а солдаты оказались плохими фехтовальщиками. Потом, правда, фортуна повернулась филейной частью. Точнее, лопухнулись, не увидели одного солдата, оставленного в охранении.

– Да... Филейной частью, говоришь? Кхм... Оригинально. Собирайся, поедем в станицу. Мне и Мэй надо будет опросить, а я английского языка не знаю. Поможешь.

Беседа жандарма с Мэй Лин, где я поработал переводчиком, не затянулась, а вот общение поручика и старого корейца в конфиденциальной обстановке длилась с перерывами три дня. Как я понимаю, господин Савельев не мог упустить такого шанса, как вербовка пусть и бывшего, но высокого сановника королевства Чосон. Во всяком случае, у нашего станичного полицейского урядника после отъезда жандармского поручика Джунг Хи и Мэй были записаны как жители станицы Албазина, следующие во Владивосток. Я же получил от жандарма задание наблюдать за стариком с внучкой, после выздоровления Джунг Хи поспособствовать их доставки во Владик. Как сказал, ухмыляясь, поручик: 'Твои друзья из компании Чурин и Ко помогут'. Отказать целому заместителю начальника отделения Отдельного корпуса жандарм при канцелярии Приамурского генерал-губернатора в такой 'просьбе' я, конечно же, не мог.

Через две недели, когда Джунг Хи стал потихоньку вставать и передвигаться, я и Ромка на телеге перевезли его и Мэй ко мне на хутор. Занятия из-за этого теперь проводились до обеда, на ночь из казачат никто не оставался. Для Мэй Лин отгородили в спальной комнате её половину с тремя двуярусными кроватями, а я и дед Джунг ночевали на второй половине.

Как то незаметно до окончательного выздоровления Джунг Хи пробежало четыре месяца. За неделю до Рожественского поста в станицу должен был вернуться из Шилкинского Завода обоз купца Касьянова со знакомым мне старшиной обоза дядькой Антипом, который мне был обязан спасением при нападении на него красного волка. Когда этот обоз чуть больше месяца назад пошёл вверх по реке и его в станице взял под охрану по раннее заключенному контракту с Касьяновым наш первый десяток под командованием Ромки, я с дядькой Антипом договорился, что он на обратном пути до Владика возьмёт с собой Джунг Хи и Мэй. А в Благовещенске передаст от меня рекомендательные для них письма и Касьянову и Тарала.

За время пока мы жили на хуторе вместе, я очень сблизился с Джунг Хи и Мэй Лин. Этому способствовали наше обоюдное обучение языкам. Я учил старого корейца и Мэй русскому языку, а они меня корейскому, китайскому и японскому. Также Джунг Хи обучал меня приёмам корейского рукопашного боя 'тхэккён', которые передавались в его семье из поколения в поколение, начиная с XIII века. Более семисот лет назад молодой воин Ли покорил императора страны Корё своим владением техники 'тхэккён', победив тогдашнего чемпиона по технике рукопашного боя 'субак'. За это Ли был возведён императором в офицерское звание и дворянское сословие. С тех пор все члены семейства Ли в обязательном порядке изучали технику рукопашного боя 'тхэккён'. А ещё Джунг Хи ознакомил меня со своей семейной реликвией - четвертой книгой 'муедоботхонджи', озаглавленной 'Техника рукопашного боя', которая включала 38 изображений, напоминающих стойки и удары в тхэквондо в моём будущем мире. По его словам, данная книга писалась по приказу 14 вана Чосон в XVII

веке одним из предков Джунг Хи, каким то его пра- пра- пра- и ещё несколько раз прадедом.

В общем, когда в середине сентября рана перестала беспокоить меня, а мальки и старшаки после занятий до обеда убегали домой, Джунг Ли брался за мою тренировку. Скажу об этих тренировках следующее: режиссёры - сценаристы, которые создавали китайские фильмы про кунг-фу с участием молодого Джеки Чана, удавились бы от зависти, наблюдая за теми упражнениями, которыми меня нагружал добрый дедушка Джунг. Убил бы этого садиста! Только добрая и сожалеющая улыбка Мэй останавливала меня от того, чтобы не послать Джунг Хи куда подальше с его тренировками.

Отношения между мной и Мэй со стороны можно было назвать нейтрально-дружескими. Девочка-девушка имела живой и открытый характер, была любознательна и приветлива от природы. Её непосредственность и весёлость в общение заставляли любовно трепетать как душу старого, битого и циничного спецназовца, так и теперь очень редко появляющегося в моём сознании Тимохи.

На Рождество Богородицы была сыграна свадьба между Семёном Савиным и Анфисой Селевёрстовой. Тимохино сознание это событие пережило очень спокойно, так как моя любовь к Мэй Лин вызывала и у него активный положительный отклик. На свадьбу я был приглашён вместе с Джунг Хи и Мэй. Места на лавке в трактире Савина, где играли свадьбу, нам отвели рядом. Посадив Мэй между мной и дедом Джунг, я ощущал правым боком тепло, которое исходило от неё.

Мэй была одета в специально пошитый для этого случая праздничный корейский хонбок. Этот наряд состоял из длинной шёлковой бело-голубой юбки, расшитой цветами, белоснежной рубашки свободного кроя, расшитых чогори и жакета. Когда она в этом наряде и с какой-то умопомрачительной причёской вышла из своего огороженного закутка в комнате, я смог только выдохнуть слово: 'Принцесса!'. Ромка, который в тарантасе приехал за нами, застыл истуканом, глупо улыбаясь. Ни для кого не было секретом, что в Мэй Лин втрескались поголовно, что мальки, что старшаки. Новое, да ещё экзотическое всегда притягивает. Амур потратил не один колчан на учебный состав школы. Только на меня два.

В станицу мы прибыли, когда под выстрелы новобрачные отправились из дома невесты на венчание в церковь. Батюшка Александр провёл красивую службу, по окончании которой все вернулись к дому Селевёрстовых, где новобрачных, а точнее нововенчанных поздравили отец и мать Анфисы, потом её крестные, затем братья с женами и все остальные по степени родства.

По окончании поздравлений родственников Анфисы, сваха тётка Лукерья приступила к повиванию, то есть переплетению одной косы девушки в две для замужней женщины. Когда сваха почти расплела у Анфисы косу, на сцену вышел Ромка и со зверским видом тупой стороной ножа начал пилить основание косы у сестры. К нему тут же подбежал дружка жениха-мужа Лунин Фрол с криком: 'Стой - постой, не режь косу, серебра тебе за неё несу'. Дальше Ромка и Фрол долго торговались, и, в конце концов, Ромка косу сестры продал. Дальше были поздравления, благословление венчанных дядькой Петром и тёткой Ольгой, после чего молодые и гости отправились в трактир, где их встретили родители Семёна Савина.

Атаман Савин, как местный олигарх, немного подправил традиции свадебного обряда и вместо своего довольно большого дома, решил играть свадьбу в трактире, где уместилось значительно больше народу, чем в доме, да и гостей обслуживать было куда удобней. Тем более на свадьбу кроме станичников приехали компаньоны Савина по торговому делу - гильдейские купцы.

Когда гости расселись в трактире за столы, начались поздравления и вручение подарков с отдарками. Я подарил названной сестре красивый бизилик - серебряный браслет с травленым орнаментом, а Семёну вручил черкесский кинжал, богато отделанный серебром. Этот кинжал мне достался как трофей с убитого хунхуза из засады в распадке у истока реки Дактунак.