Ермак. Телохранитель
Шрифт:
— И как же стрелять через головы лошадей? — недоумённо спросил князь.
— Ваше Высокопревосходительство, пулемёт устанавливается сзади повозки и направлен он назад по ходу движения, — я взял чистый лист и быстро набросал схему тачанки. — Представьте себе, в атаку идёт, допустим, эскадрон, на его флангах двигаются повозки с пулемётами. Чуть вырвавшись вперёд, они разворачиваются, и пулемёты открывают перекрестный убийственный огонь по противнику, расчищая проход для кавалерии. — Рассказывая, я продолжал схематично изображать на листке ход боя.
— Интересно, очень интересно, — государь
— Ваше Императорское Величество, применение нового оружия, как я уже говорил, заставит зарываться в землю в обороне. Вот схематический рисунок деревоземляной огневой точки или кратко ДЗОТ. Данное оборонительное сооружение позволит защитить от шрапнели и картечи. Да и гранатой будет опасным только попадание в бойницу, — сглотнув набежавшую слюну, я продолжил. — В дзоте можно будет размещать пулемет. Правда, необходимо будет его переводить на патроны из бездымного пороха. Если использовать дымный, то видимость будет нулевой, да и пулемётный расчет может угореть. А вот это схема обороны батальона. Кружочками со стрелками на ней указаны дзоты, а стрелки обозначают сектора обстрела.
С этими словами я передал листки Александру III. Не мудрствуя, нарисовал схему обороны мотострелкового взвода, заменив в описании взвода ротами, добавив по два пулемёта-дзота на роту. Большего количества на современном этапе вряд ли кто и представить себе может. Как думаю и этого окажется очень много. Сейчас пересчитают количество пехотных батальонов в российской армии, перемножат на предложенное число пулемётов. Прикинут, какой это расход денег, и сколько ещё для пулемётов патронов надо будет. И всё! Кина не будет! Электричество кончилось. И шлёма Александра Македонского нам не видать.
Между тем императора, который изучал мои новые художества, встав из-за стола, окружили князь и граф. Меня стало нервировать, что всё это происходило в полном молчании. За минуту, что прошла с момента передачи листков государю, не было произнесено ни слова.
— Тимофей, а почему линия окопов, насколько я понял из рисунка, изображена зигзагом? — нарушил молчание Воронцов-Дашков.
— Ваше Превосходительство, если артиллерийский снаряд попадет прямо в окоп, то осколки или картечь поразят при разлёте только небольшую его часть. Если же траншея будет прямой, то участок поражения будет значительно больше. — Про ударную волну говорить не стал, так как не знал, известен такой термин сейчас или нет. Да и слишком умным выглядеть не хотелось.
— А каким образом обеспечивается такой большой сектор обстрела из дзота? Надо будет пулемёт переставлять? — задал вопросы Барятинский.
— Ваше Высокопревосходительство, но можно же разработать такой лафет, который позволит водить стволом градусов на тридцать-сорок пять, — я руками изобразил движение пулемётчика. — Это уже дело инженеров-оружейников.
— Вернёмся к моему первому вопросу, — вступил в разговор император, а его тяжёлый взгляд, направленный на меня, заставил занервничать сильнее. — Так какого и для чего вооружения не хватает для действия малых групп в тылу противника?
— Ваше Императорское Величество, — я с трудом подавил в себе желание вскочить из-за стола. — Если идти в рейд для уничтожения какой-то большой цели, например, склада, штаба или ещё чего-то такого подобного, в составе полусотни или сотни казаков, то пара повозок с пулемётами, конечно бы, не помешали. Но я хотел говорить о другом. На вооружение принята трехлинейная винтовка образца тысяча восемьсот девяносто первого года: пехотная, драгунская и казачья. Нам в училище прибыло несколько штук пехотных и казачьих. Во время летних манёвров опробовали их. Казачья неплохая. Только точность боя хуже, чем у пехотной. Да и полегче бы её. Но пять патронов и один — большая разница для боя. Это всё перевешивает. На Амур бы побольше таких винтовок.
— Это все?
— Никак нет, Ваше Императорское Величество. Мне в "Военном сборнике" попалась заметка об испытаниях датской самозарядной винтовки, конструкции Расмуссена.
— Было такое, — перебил меня Барятинский. — Механизм заряжания, конечно интересный. Но перегрев ствола, плохая балансировка, кучность, опять же большой расход патронов. Не впечатлила.
— А вас, Тимофей, что в данной винтовке заинтересовало? — взгляд императора всё ещё оставался тяжёлым и давящим.
— Я подумал, что на базе данной винтовки можно создать ружье-пулемёт, которое могло бы значительно усилить огневую мощь малых групп "охотников", что позволило бы значительно повысить эффективность их деятельности по уничтожению сил противника в его тылу.
С этими словами, я передал Александру III ещё один листок с эскизом оружия, в котором лет через десять легко бы узнали пулемёт Мадсена. Ствол, снабженный поперечным оребрением по всей длине в перфорированном кожухе с рядами овальных отверстий, ствольная коробка с магазином сверху, приклад, сошки.
Государь внимательно просмотрел рисунок. Склонившиеся над ним князь и граф рассматривали мой эскиз нового для них и раритета для меня оружия не менее тщательно.
— Какой вес ружья и сколько патронов в магазине? — оторвав взгляд от листа и, посмотрев на меня, спросил Барятинский.
— Думаю, чуть больше полпуда получится, а патронов — тридцать, Ваше Высокопревосходительство.
— Да, на патроны, Тимофей, вы не скупитесь, — с усмешкой произнёс Воронцов-Дашков.
— Ваше Превосходительство, я точно не знаю, во сколько обходится казне новый патрон для трехлинейной винтовки, но думаю не больше пятнадцати копеек. Даже если, расстреляв один магазин, удастся убить только одного вражеского солдата, то Российская армия окажется в выигрыше.
— Поясните, — хищно улыбнулся мне граф.
— Годовое содержание солдата обходится минимум в двести рублей, не считая затрат на его обучение. Четыре с половиной рубля против двухсот. Выгода очевидна. Тем более, если стрелять по плотному строю, с одного магазина можно вывести из строя пять-десять солдат.
В комнате раздался дружный смех трех "старых" вояк, из которых двое были награждены золотым оружием "За храбрость".
— Да, выгода очевидна, — вытирая, появившиеся в уголках глаз слёзы, произнёс Барятинский. — Не даром с купцами, Тимофей, общался.