Эрна Штерн и два ее брака
Шрифт:
– Презрение? Но почему?
– Потому что я проиграла. Я не хотела тебя любить, я боролась с собой, но сдалась.
– Смотри на это по-другому, - сказал он, осторожно обнимая меня, - мы оба выиграли. И когда ты поняла, что любишь меня?
– Э, нет, - улыбнулась я.
– Сначала ты. Тем более, что ты еще даже не сказал, что сам любишь меня.
– Люблю, - подтвердил он.
– Знаешь, когда ты тогда на меня налетела, маленькая, растрепанная, в своем жутком одеянии, посмотрела на меня своими невозможными серыми глазами и ушла, я остался стоять на месте, глядя тебе вслед как последний идиот,
– Никогда бы не подумала, - удивилась я.
– Ты же ко мне даже не подходил. И на практике вел себя, мягко говоря, не очень вежливо.
– Я подходил пару раз с вопросами, - возразил Кэри.
– Только как я недавно выяснил, ты этого просто не помнишь. Ты все время провожала глазами своего Олафа, если не читала какой-нибудь талмуд. И я тогда так разозлился. Больше на себя, правда, что не могу выбросить из головы девушку, которой не нужен. Видела бы ты свое лицо, когда поняла, что брак истинный. На нем такая обреченность была.
– А на твоем - ненависть.
– Скорее, злость, - не согласился он.
– Мне показалось забавным стать твоим мужем хотя бы вот так, до ближайшего храма в другом городе, а получилось, что я тебя связал брачными узами по-настоящему. Ты была несчастна и не скрывала этого.
– И поэтому ты назвал меня толстой деревенской дурой?
– Но это же заставило тебя поменять стиль одежды, - ответил он без тени смущения.
– Как я вижу, это тебя настолько задело, что никак забыть не можешь. Мне хотелось убрать это выражение безнадежности с твоего лица. И да, ты на меня разозлилась. Я решил для себя, что отношения наши будут такие же, как и до свадьбы. Но когда я увидел тебя в аудитории, целующейся с Олафом, первая мысль была "Это моя жена. Моя жена целуется с этим недоноском". Я ведь готов был тогда его убить, но в последний момент придержал силу удара. И когда тащил тебя к себе в комнату, мне вдруг пришло в голову, что я веду себя как дикарь какой-то, но я остановиться уже не мог. И увидел ненависть на твоем лице. Но ненависть - это не то чувство, которое я бы хотел, чтобы ты ко мне испытывала. А потом Ведель подал мне идею. Я поехал к отцу и честно ему рассказал про наш брак.
– Ты хочешь сказать, что он все знал?
– поразилась я.
– И он, и Эльза. Отец и предложил ездить к нему, чтобы ты хотя бы могла узнать меня поближе и привыкнуть. Знаешь, как он потешался, когда рассказывал о своем наблюдении за тем, как я уговариваю тебя в саду. Притворяться же ты совсем не умеешь. Но зато за те два дня я понял, что тебе нравится со мной целоваться. Ведь так?
– Так, - признала я.
– И если бы ты знал, как меня это мучило. Я даже одно время думала, что мне, наверно, просто само это действие нравится, пока меня не поцеловал Ведель. Это было так гадко.
– И я решил попробовать построить отношения на физическом притяжении. Да, ты была права, я пытался тебя соблазнить, но ты так меня боялась, что я начал сомневаться в успехе. И Расмуссен этот постоянно рядом крутился.
– Я ему еще зимой на балу сказала, что не люблю. Только он верить не хотел. Я даже на практику с группой из-за него не поехала.
– Надо же, а я считал, что он тебе небезразличен, и подумал, что будет лучше, если я вообще
– Я и без твоей помощи отлично мучилась.
– А тогда в квартире, мне показалось, что ты сама ко мне потянулась, но я оказался совсем не готов к твоему "какая теперь разница". Потому что я понял, что тоже не хочу с тобой на одних животных инстинктах. Мне умереть тогда захотелось.
– Мне тоже, - тихо сказала я.
– Я решила, что ты испытываешь ко мне отвращение настолько сильное, что даже преодолеть его не в состоянии.
– Я думаю, доказать обратное для меня не составит проблемы. Тем более, что с твоей стороны накопился просто огромный супружеский долг.
– Положим, я его честно пыталась тебе отдать, - возразила я.
– Ты сам отказался.
– Это я зря. И ты так и не сказала, когда поняла, что любишь меня.
– А на зимнем балу. И пришла в такой ужас.
– Почему?
– Видишь ли, - помрачнела я, - понять, что влюбилась в человека, к которому очередь стоит из разномастных девиц и которому ты абсолютно не нужна, как-то это не слишком здорово. Если бы ты дал понять, что ко мне неравнодушен, то мне хоть легче было бы.
– Когда ты Фогель сказала, что я потерял голову от любви к тебе, я решил, что ты все поняла. А потом твое поведение временами меня в тупик ставило. Я даже одно время думал, что ты специально надо мной издеваешься.
– Ничего я не понимала, - улыбнулась я.
– Я так долго в своих чувствах разобраться не могла, а ты для меня вообще загадкой был.
– Так какое мое качество на тот момент было для тебя столь неприемлемо, что ты наотрез отказалась стать моей женой по-настоящему?
– Строго говоря, на тот момент их было два, - вздохнула я.
– Первое - это то, что, как мне казалось, ты меня не любишь. А второе - твои многочисленные девицы. Я никогда не хотела делить своего мужа с кем бы то ни было.
– Обещаю, что делить тебе и не придется, - серьезно сказал муж и наконец-то поцеловал меня. И как это оказалось волшебно - целоваться с человеком, которого любишь и который любит тебя! Мы долго не могли оторваться друг от друга, но когда я протянула руку к пуговицам его рубашки, он накрыл ее своей ладонью и сказал:
– А давай-ка мы пойдем домой, жена, а то ведь я могу и не сдержаться. Первая брачная ночь на узкой неудобной койке в общежитии - это не то, что потом захочется вспоминать.
– А твоя экономка, она там постоянно находится?
– вдруг вспомнила я.
– А ты откуда про нее знаешь?
– Так я же туда приходила и просила это тебе передать, - удивилась я.
– Разве она ничего не сказала?
– Видишь ли, я ей дал четкие указания никого не впускать и ничего мне не передавать. Я же не думал, что ко мне придешь ты, - смутился Кэри.
– И она не живет там, уходит вечером к себе домой. Так что нам никто не помешает. Собирайся. Бери только самое необходимое, все равно придется тебе гардероб обновлять, да и платье на свадебный прием желательно уже сегодня заказывать.