Эромемуары
Шрифт:
Наконец появлялась Миранда, кивала Павлику и проходила мимо – прямиком на автобусную остановку. Вся Анпитосова рать, само собой, следовала за ней, возглавляемая изнывающим от прекрасных чувств Артуром. В автобусе Павлик, детально проинструктированный сами понимаете кем, заводил с нею невинный соседский разговор, который, согласно замыслам Артура, должен был как бы сам собой плавно прийти к обсуждению его особы, полной всяческих достоинств и не ведающей никаких недостатков. При этом самым главным достоинством сей особы должно было стать упоминание в виде тонкого, но легко усвояемого намёка на влюбленность данной особы в несравненную Миранду. Между прочим, для Павлика, никогда не отличавшегося складностью речи, это был вечный камень преткновения. Ему ни разу не удалось не то что тонко намекнуть на чувства, которые испытывает вон тот парень к тебе, Миранда, но даже близко к этому намёку подобраться. Обычно весь разговор сводился к банальному словоблудию об общих знакомых, за что Павлик получал от Артура неизменный нагоняй, заканчивавшийся, как правило, истерическими причитаниями: Ах, отчего, зачем, почему ты опять не рассказал ей обо мне?!.
Одним словом, Павлик в качестве сводницы потерпел полное фиаско. Пора было менять тактику и приёмы
На этом историю о несчастной любви Артура к Миранде можно и закончить. Необходимо только упомянуть, – вновь нарушая хронологию и забегая на минутку в будущее, – что Артур Анпитосов всё-таки женился именно на Миранде. Правда, не на той самой, а на другой. Но тоже родом из Политеха. Если учесть чрезвычайную редкость этого имени в наших краях наташ, даш, маш и тань, нельзя не оценить по достоинству его верности и целеустремлённости…
Да, а ещё этот Артур оказался весьма расторопным малым, когда прежде всех смекнул, что есть великолепная возможность проскочить на холяву в комсомол – просто тупо пристроившись ко мне в фарватер. Тех, счастливчиков, которые знать не ведают, что обозначает слово «Комсомол», отсылаю на милость справочников, энциклопедий и википедий. Замечу только, что без членства в этой молодёжной коммунистической организации поступить в Совдепии в вуз было довольно проблематично. Членство облегчало задачу зачисления в славные студенческие ряды. В комсомол можно было вступить лет с четырнадцати, если ты не был двоечником, отъявленным хулиганом или каким-нибудь иным антиобщественным типом (скажем, уродом, предпочитающим Владимиру Ильичу Ленину Иисуса Иосифовича Христа). Из-за частых смен школ и городов, а также по причине знакомства с запрещённой литературой из библиотеки дяди Альфреда, у меня с комсомолом не заладилось. То есть как не заладилось? Я не шибко в него стремился, а он не слишком старался меня к себе (или в себя?) залучить. Между тем, приближалась пора получения школьного аттестата, а следовательно, последующего поступления в какой-нибудь вуз. Или, как было принято выражаться у нас на югах, во вполне конкретный – КПУ (Куда Папа Устроит). Высшее образование в стране советов было бесплатным, безалаберным, невысокого уровня и таковым почиталось только в пределах этой самой страны. Впрочем, с тех пор в нашей системе высшего образования мало что изменилось (кроме того, что за то же самое качество стали брать плату). Чтобы убедиться в этом, достаточно сравнить в процентном соотношении количество выпускников наших вузов, работающих по полученной в них специальности. Навскидку предположу, что это число не превышает жалких пяти процентов, тогда как в нормальных странах всё обстоит обратно пропорционально… Но это так, к слову. Вернёмся в май месяц последнего года моего обучения в средней школе. Одним прекрасным утром меня вдруг прямо с первого урока вызвали к директору. Я за собой ничего такого крамольного не числил, поэтому явился к нашей любимой Екатерине Великой (официально – Екатерине Петровне, в просторечии – Great Kate или Катюха) в кабинет весь охваченный любопытством. Тут-то меня наша Грейт, которая Кейт, и огорошила, в упор поинтересовавшись, почему я до сих по не комсомолец. Вопрос на засыпку. Слишком много причин… Но раздумывать над ответом мне времени не предоставили: велели срочно пройти в пионерскую комнату (в каждой школе имелось такое идеологическое помещение, предназначенное для воспитания подрастающего поколения в духе верности коммунистическим идеалам, а при нём, как правило, пионервожатая на окладе учительницы младших классов) и написать заявление с просьбой принять в славные ряды молодых строителей коммунизма в отдельно взятой державе. Я уже понял, чьих это рук дело, поэтому смирил гордыню и исполнил требуемое. На перемене, естественно, пришлось объяснить одноклассникам, с чего это вдруг я Катюхе срочно понадобился. Вот тогда-то Артур Анпитосов и проявил расторопность, пристроился в фарватер. А поскольку, как я уже упоминал выше, в одиночку он
Тем же вечером я дождался с работы отца (а приходил он, как правило, к полуночи, ибо у военных комиссаров рабочий день не нормирован) – главного затейника и организатора всей этой комедии с комсомолом, – и предъявил ему ультиматум: дескать, теперь для баланса моей души ты, папа, просто обязан меня окрестить. Отец, правоверный коммунист, одновременно умудрявшийся верить и в Ленина и в Христа (что тогда казалось несколько избыточным, поскольку Ленина преподносили нам, как Христа – см. выше), впал в лёгкую оторопь:
– Ты что, верующий?
– Сочувствующий. И вообще – я за справедливость, папа. Почему мы чтим и возносим революционного гладиатора Спартака, а Христа игнорируем? А его, между прочим, тоже в итоге распяли на римском кресте. Ну и что, что Спартаку пришлось помучиться на этом кресте почти трое суток, тогда как Христу удалось уложиться в каких-нибудь четыре часа? Спартаку спешить было некуда – всё, что он мог, он уже натворил. А Христа весь Тот Свет, им же возвещённый, дожидался – дабы судил их там, а сам судим не был… Лично мне, как сочувствующему, обидно столь преступное умаление Спасителя нашего в сравнении с этим пресловутым фракийским драчуном! Да, признаю, снято немало фильмов и о том, и о другом, но что-то я не слышал о существовании спортивных обществ «Христос» или футбольных клубах «Иисус Юнайтед». Ну ладно спорт, Бог с ним. В конце концов Христос никаких физкультурных подвигов не совершал (если не считать напрасного восхождения на бесплодную смоковницу и усердного размахивания кнутом при разгоне менял из храма). Но как можно мириться с тем, что этот скандальный Спартак буквально купается в лучах балетной славы, а Иисус наш Христос не то что ножкой на сцене не шевельнул, а вообще там ни разу не появился?! Я не понимаю, неужели ни одному приличному композитору не в пришло в голову сочинить балет о Сыне Божьем? Неужели они настолько слепы, что в упор не видят, сколько хореографических возможностей таится в Евангелиях?! Ты только представь, отец, с какой глубиной духовной насыщенности всяких там па де па можно поставить Нагорную Проповедь! А хождение по воде! Уж не говорю об изгнании бесов из двух даунов в стране Гергесинской! Да в сравнении с этим беспрецедентным актом хореографического экзорцизма пресловутый танец с саблями покажется бессмысленным боданием братвы с заточками!..
– Ты, часом, не заболел, сынок? – поинтересовался отец. – Какое ещё Евангелие? Какой на фиг балет с Христом?! Да его даже за кулисы Большого не пустят, не то что на сцену…
– Ну пусть тогда хотя бы «Двенадцать» Блока поставят: шатающийся отряд пьяных матросов, а впереди Иисус Христос в белом венчике из роз – назидательно вертится и умилительно ножкой бьёт.
– Ага, – усмехнулся отец, – впереди на белом коне в чёрной бурке… Кончай придуриваться. Ты мне вот что лучше скажи. Если ты такой верующий, то и молитвы должен знать. Знаешь? Докажи!
– Разумеется знаю, – сказал я. И доказал: – Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя, грешнаго.
– Ну? – сказал отец. – Что, и это всё? Вся молитва?
– А ты чего ожидал, папа? Нижайшую просьбу толщиной с доклад Брежнева Двадцать Третьему Съезду КПСС?
– Но там же еще что-то про нашего Отче должно быть, – не сдавался мой принципиальный родитель.
– Молитв, – объясняю, – много. Та, на которую ты прозрачно намекнул, называется «Отче наш». А есть еще молитвы благодарения, богатства, здоровья и так далее – по всему периметру нужд человеческих…
Дальнейшие подробности, дабы не навлечь на себя обвинений в оскорблении чувств верующих, благоразумно опускаю. Скажу лишь, что, в конце концов, под напором моего благочестия, отец согласился на компромисс:
– Ладно. Слушай вводную: сдашь вступительные экзамены, сможешь съездить к своей бабушке Шуре. Вот пусть она тебя там и окрестит втихую…
Втихую – потому что комсомольца, застуканного в церкви не по туристической надобности, могли запросто и из комсомола попереть, и из института под те же белы ручки выпроводить. Хотя я и поартачился для виду (Как это втихую, папа? Под чужим именем, в гриме и в катакомбах?), но воле отчей покорился: принял крещение втихую, гостя у бабушки. Увы, сладость истинной веры оказалась виртуальным допущением, поскольку в облатке, которой меня угостил товарищ поп, я не обнаружил ни крупицы сахара, ни капельки мёда…
В довершение темы, скажу, что родитель мой, как и большинство его подельников-коммунистов, так и остался в итоге славным двоеверцем. Когда развалился великий и нерушимый Советский Союз (аки карточный домик в азартной интеллектуальной игре под названием «туалет»), и Россию охватила пандемия неизлечимого вируса ПГМ (Православие Головного Мозга), он не пожелал уберечься от него с помощью всяких недостойных атеистических прививок, вроде скепсиса, сомнений, агностицизма и прочих химических выделений здравого смысла, но напротив, приобщил к портрету Ленина иконостас в виде киота и перестал без крестного знамения не то что за руль родного «жигуля» ни ногой, ни седалищем, но даже и в супружескую постель на ночь укладываться. Однако узаконенные церковью молитвы заучить не удосужился, собственными наработками обходился, как бы давая в нескольких словах, произносимых шепотом перед образами, нужное направление Божьим благодеяниям относительно своей особы…
Покончив с низменными духовными потребностями, перехожу к высшим – эротическим. На момент торжественного окончания средней школы у меня на счету числилось два коитуса: один неудачный (см. про пионерлагерь), и один удачный (смотри об училках). На выпускном вечере, который силами наших родителей был устроен в столовой Дома Культуры имени Клары Цеткин (сокращённо – ДК Целки), случился в моей жизни третий, а сразу после него – четвёртый. Удачные или не удачные – судить не мне, но вам, любезный читатель.