Эротические страницы из жизни Фролова
Шрифт:
– Почти.
– Ну скажи.
– Да нет, я ничего не успел понять. Как у тебя дела?
– Все в порядке. Жду.
– Ждешь?
– Да. Момента. Привет передай. Пламенный.
– И ты тоже.
Она удивленно подняла брови и отрицательно покачала головой.
Пять световодов лежали в отдельной коробочке из-под тюбика алмазной пасты. Каждый был тщательно и очень бережно упакован. Он сам придумал способ их содержания для безопасной транспортировки. Теперь решил переупаковать. Для возможного длительного хранения.
–
Сзади к нему неслышно подошла Светланка.
– Ничего. Заказ. Сейчас надо отвезти.
– Это брошки?
– Да. Что-то вроде этого.
– Какие красивые… Ты сам их делал?
– Почти.
– Ты получишь за них что-нибудь?
– Не сейчас. Может быть потом. Ладно, иди, не мешай. Помоги лучше маме.
Она послушно вышла из комнаты, услышав в его голосе что-то необычное, настороженное.
Плохо, очень плохо, что она это увидела, - подумал он, когда по его коже вдруг рассыпались мурашки от какого-то тяжелого предчувствия. Он не знал, да и не мог знать, что еще придется вынести из-за этого левого приработка его дочери. Но он всегда чувствовал значимые события наперед, и верил своим предчувствиям больше, чем сознательным прикидам и расчетам.
Они и в самом деле похожи на брошки. Особенно последние три, самые крупные, почти в пять миллиметров диаметром. Красавцы. Их вполне могли носить на груди великосветские дамы. Если конечно задок оформить в соответствующую оправу. Из золота или платины.
Он уже не задумывался, для чего они предназначены. Светка все ему подсказала.
Все предыдущие были миниатюрными, вроде булавочной головки. И тоже требовали на задок оправу. Разрешение, конечно, значительно хуже, чем у последних, но и не слабенькое, на многие километры потянет…
Вот оно, значит, как.
И детский девичий голосок… Сколько ей лет, интересно? Совсем ребенок. Младше Светланки, наверное. Кто ее в это втянул? Костя со своим шефом? Или Гуляев? А может Гуляев и есть тот самый шеф? И зачем он сам втянулся в эту работу?
Он вдруг вспомнил, как делал эти последние экземпляры. Сколько вдохновения, сколько незабываемых часов какого-то внутреннего откровения пережил он в работе с ними. Он будто сам изменился, стал совсем другим. Елена Андреевна… Иринка… Катя… именно тогда все началось… этот странный, почти мистический поворот в его жизни, в жизни всей его семьи, эти удивительные его поступки, за которые, по-видимому, еще придется расплачиваться…
И как они на самом деле прекрасны, эти световоды. Сколько в них внутренней и внешней гармонии… Пожалуй, это лучшее, что он сделал за всю свою предыдущую жизнь…
Рядом с прекрасным всегда дерьмо. Это такой закон в человеческой природе, что ли? Он вложил в эту работу часть своей души. Не как бы, а на самом деле. Он это чувствовал. А где-то совсем рядом, - и он это тоже вдруг почувствовал как наяву, льется из-за нее чья-то невинная кровь, останавливаются сердца, и грязь, грязь, грязь, грязь…
Он почувствовал вдруг на спине чей-то взгляд и оглянулся.
В кресле, лицом к окну, сидела Флора. Она была одета точно так, как во время предыдущего своего визита к ним. И даже сумочка та же. Или косметичка.
Только
И одежда на ней висела как-то не так. И сумочка была для нее как бы чужая. И сама она была как бы не та.
А ее дымчатый взгляд он так и не смог прочитать.
Хотя пытался это сделать все время, пока она находилась в кресле. И пока не растаяла совсем…
7. Доченька, дочурка…
В дверях лаборатории показался Варламов, и все головы - как по команде - повернулись в его сторону.
– Тебя, - выразительным жестом сообщил он, встретившись своим дальним северо-восточным взглядом с Виктором Фроловым.
Ну вот, опять "витюха" какая-то на мою голову, - сразу понял Виктор.
То же самое поняли и все его коллеги. Витюхами назывались особо хлопотные, занудистые работы, которые шеф принял за правило сплавлять именно ему. Они потому так и назывались.
В небольшом кабинете шефа в молчаливом ожидании сидели три посетителя, по физиономиям которых безошибочно можно было определить потенциальных заказчиков.
Одним из троих оказался Витька.
Так. Значит, снова "титаники"***. И снова Витька. Пути Господни расписаны, как по нотам.
Двое его соратников, - дама, явно бухгалтерская (ага - значит, дело пахнет серьезным торгом!), и быстроглазый мужичок, явно из породы уговорников, - тут же повернули заинтересованные взгляды к вошедшему спецу. А Витька только кивнул в знак приветствия, не отрывая взора от поверхности стола. Он выглядел потеряно-растерянным и в чем-то виноватым. Виктор принял это на свой счет, но ответного расстройства чувств демонстрировать, естественно, не стал.
– Посмотри, - небрежно кивнул на кипу копирок шеф, лишь скользнув по Виктору взглядом, - но это был как раз тот замечательный взгляд, который все его подчиненные обязаны знать назубок, - давай, мол, накручивай на всю катушку, а я потом буду с ними разбираться. И сразу перешел к своим как бы неотложным настольным делам.
К пояснениям, как и ожидалось, приступил уговорник, поочередно раскладывая чертежи на поверхности посетительского стола. И уже минут через десять картина перед Виктором вырисовалась почти во всех своих деталях. Прямо скажем - картина, очень его взволновавшая.
Это была авторская работа.
Настоящие авторские произведения он угадывал на раз, - от них у него в поддыхе появлялась характерная щекотка. И автора он себе представил моментально, - не по внешности, конечно, а по своему существу, - КаБэшный "пацан", емеля, из тех самых, на ком висит вся черновуха, но чьи идеи и инициативные наработки фильтруются всеми великими начальниками с особой тщательностью, - ведь из них и строится величие их собственных достижений. Обычно КаБэшные пацаны (здесь нет никакой связи с возрастом) происходят из породы так называемых неудачников, - собственных карьер у них почти не бывает, зато карьеры их произведений нередко оказываются головокружительными, конечно, если их в самом начале не обламывают в Лету***.