Еще один баловень судьбы
Шрифт:
Он явился к мадам Тальен весьма оживленным, много шутил и приглашал приехать в Лондон ("правда, зимой этот город, наверно, ужасно туманный и грязный от угольной копоти — но мы ведь можем на улицу не выходить?"), а потом устроил прощальный секс-марафон на ее роскошной кровати. Терези все же расплакалась, но удержать его не пыталась.
Констанции он послал покаянное письмо (но без глупых признаний о связях с женщинами) с приложением к нему крупной суммы денег, которую взял в кредит в банке под гарантийное письмо из МИДа. В нем он выразил надежду на встречу летом ("если вырвусь из Лондона для того, чтобы посмотреть на свою маленькую копию и обнять, наконец, Фатиму, Гретхен, Сикоку и Констанс").
Побывал
— Жан! Прекратите свои попытки увлечь Жюли. Она, как и ее подруга Терези, хочет нравиться всем мужчинам, но в отличие от Тальен, боится нас. Такие женщины редко выходят замуж, а если выходят, то остаются на всю жизнь несчастными. Искренне прошу, начните ходить в другие салоны, а лучше обратите внимание на жительниц Версаля: многие из них — потомки французских аристократов и вполне достойны Вашего вниманья.
— Я поглядываю там на одну прелестницу, — признался вдруг Бернадот. — Она такая милая и доверчивая…
— Да это готовая невеста, Жан! — вскричал Антон. — Или Вы планируете жениться после сорока? И все еще мечтаете укладывать любовниц в штабеля?
— Что у Вас за выраженья, Антуан? Нет, я, в самом деле, всерьез думаю о женитьбе и ехал в этот раз сюда, чтобы сделать предложение Жюли…
— Сделать предложенье замужней женщине?
— Я узнал, что ее замужество — фикция. Более того, этот Рекамье ухлестывал двадцать лет назад за матерью Жюли и, вполне вероятно, является ей отцом. А брак оформил для того, чтобы под благовидным предлогом сделать ее обеспеченной дамой. Вы ведь заметили, что его никогда в особняке Жюли не бывает?
— Вот это трюк! Недаром он стал банкиром, то есть махинатором. И дочку вырастил себе под стать, явную динамистку…
— Кого?
— Это наш луизианский термин, Жан: про дам, которые много обещают мужчинам, но никогда им не отдаются. Никогда, понимаете? Так что долой парижанок и да здравствуют девушки из Версаля!
Глава сорок вторая. Дебют в Англии
И вот фрегат "Имморталите" ("Бессмертие") под командованием адмирала Буве де Прекура, имеющий на борту дипломатическую делегацию Франции, выбрал 25 ноября якоря и двинулся с рейда Кале через пролив Па-де-Кале к устью Темзы и далее к Лондону. Главой делегации стал опытный юрист и политик, 54-летний Жан Батист Трейяр, бывший член Конвента и Комитета общественного спасения, хорошо знавший английский язык. Были в его помощниках и другие знатоки английского, так что Антон мог не отвлекаться на переговорную рутину и заняться плетеньем шпионской паутины.
В Темзу корабль вошел совершенно незаметно, и поначалу неискушенный в морских плаваньях Антон решил, что это залив: так далеки были берега реки друг от друга (до 16 км). Но морской офицер, к которому он обратился за разъяснением, снисходительно улыбнулся и пояснил, что фрегат вошел в эстуарий, то есть морской язык в долину реки, который будет сужаться и закончится в Ист-Лондоне, "где мы и пришвартуемся". Однако на подходе к Лондону, на одной из самых крутых излучин реки на борт корабля поднялся лоцман, встал у руля и в итоге подвел его к причальной стенке у самого Тауэра. Здесь делегацию уже ожидал лорд-распорядитель с вереницей карет, который повез их вместе с вещами по очень-очень длинной улице вдоль Темзы.
Из окна кареты Антон увидел ряд особняков и в их просвете слева — Лондонский мост, затем вновь особняки и справа —
Комнатка Антону досталась небольшая и на первом этаже, но без соседей и достаточно теплая — и то хорошо. Он открыл свой сундук, перевесил одежду из него в шкаф, а письменные принадлежности переместил на бюро, после чего прилег на постель и незаметно уснул. Вечером его все же разбудили для ужина за табльдотом (в обширной столовой на том же первом этаже) и непременно с красным бургундским вином, солидный запас которого был прихвачен из Парижа. Кушанья, впрочем, тоже были французскими (и готовил их повар-француз), ибо бывалый мсье Трейяр на дух не переносил тяжелую и невкусную английскую пищу. Антон успел приохотиться к пикантной французской кухне и своему боссу мысленно поаплодировал.
После ужина мсье Трейяр попросил минуту внимания и сказал:
— Господа! Переговоры с "ростбифами" начнутся уже завтра. Я знаю по опыту, что в них важны любые мелочи вроде оговорок, досадных жестов и, тем более, разговоров в кулуарах и в общественных местах. Поэтому я призываю всех вас к бдительности, сдержанности и замене разговоров с англиками улыбками. И упаси вас бог позариться на дам полусвета или проституток: они тоже могут быть подосланы подручными Питта и разговорят вас легко и просто. Вы сюда не отдыхать приехали, а работать — помните об этом…
Утром на открытие переговоров, которые Питт предложил вести у себя в Вестминстере, Антон не поехал (хотя ему хотелось посмотреть на бессменного и все еще молодого премьер-министра Великобритании), а сел за бюро, открыл картотеку британских агентов и стал ее перебирать. Отобрав несколько кандидатур, которые жили относительно недалеко, он оделся по погоде (за окнами моросил дождь), вышел на улицу и отправился пешком в Белгравию, на Честер-стрит, где 5 лет назад проживал агент номер 1, исправно поставлявший сведения во французское посольство в течение 12 лет и бывший, конечно, женщиной.
Честер-стрит, к сведенью несведущих читателей, выходит как раз к ограде Бэкингэмского дворца, ставшего при Георге 3-м резиденцией королевского семейства, и потому была заселена людьми весьма знатными. Вот и наша агентесса являлась женой виконта Кортни (который давно утоп в море вместе со своим корветом) и матерью двух сыновей — не считая нескольких дочерей. Крючок, на который Элизабет Кортни подсадил в свое время французский посланник, назывался страстью к повышенью статуса знатности, на что у ее сыновей были основания: один из Кортни (правда, старшей ветви рода) был не так давно графом Девон — но старшая ветвь пресеклась, а младшей хода к титулу не давали. Посланник же напомнил, что род Кортни произошел от французского графа Куртене, один из потомков которого стал жить в Англии. 20 лет назад французская ветвь рода Куртене тоже пресеклась, но английская-то осталась! Значит, если старшему сыну Элизабет не светит стать графом Девон, то можно стать графом Куртене? "Можно, — заверил посланник. — Но для верности надо бы послужить немного на благо своей прежней родины… Как послужить? Вы, мадам, вращаетесь в аристократическом обществе и все про всех наверняка знаете. Если Вы будете делиться со мной этими знаниями, то я запущу процесс возвращенья вашему семейству титула графа Франции. А заодно и денежки за эти сведенья Вы будете получать некоторые. Прекрасно, не правда ли?".